— А его настоящее имя? — продолжала допытываться она.

— Не знаю. — Ларедо снял шляпу, запустил руку в свои густые волосы и опять надвинул ее на лоб. — У нас не любят отвечать на такие вопросы.

Охранник слушал, что ему говорил Рафага, и не спускал глаз с Шейлы. Судя по всему, речь шла о ней. Она подумала, что Ларедо снова уклонился от прямого ответа, когда она спросила его об охраннике.

— Вы так и не ответили, кого же он охраняет, меня или Рафагу? — напомнила она.

— Диего или кто-то другой будет следить, чтобы ты не отправилась на какую-нибудь дальнюю прогулку. — Он испытующе посмотрел на нее из-под полей шляпы.

Ее взгляд скользнул по горам, окружающим каньон.

— Куда же я отсюда пойду? — недоуменно спросила она.

— Верно, — согласился Ларедо, — но Рафага думает, что у тебя хватит глупости бежать отсюда.

— А ты что думаешь? — сделала она очередной выпад.

— Не забывай, как-никак ты украла у меня нож. Я тоже думаю, что ты попробуешь отсюда сбежать, но мы не дадим тебе такой возможности.

Шейла поняла, что попала в настоящую тюрьму — со стражей и надзирателем. Единственно, чего здесь не хватало, так это решеток на окнах. Она вдруг почувствовала страшную безысходность.

Закончив переговоры с охранником, Ра-фага присоединился к ним. Шейла смерила его неприязненным взглядом. Ларедо дотронулся пальцами до шляпы, посылая ей прощальный салют, и скрылся.

— Вы не боитесь оставаться со мной наедине? — Шейла наблюдала, изменится ли выражение его лица. Она знала, что он не понимает по-английски, но ее тон вряд ли мог его обмануть, к тому же отдельные слова он мог уловить. — Не боитесь, что я что-нибудь этакое выкину, например, глазки вам выцарапаю?

Он как будто понимал, что она старается спровоцировать его, и ни на йоту не изменил выражения своих глаз в ответ на ее ядовитые выпады. Он махнул рукой в сторону тенистого дерева, росшего за глинобитным домом. Субтропическая растительность скрывала огороженный водоем за родником, она увидела его, только когда они вплотную приблизились к нему.

Искрящаяся на солнце вода манила своей прохладой. Встревоженные птицы порхали с ветки на ветку. Шейла тут же забыла свои недавние страхи, а владевший ею гнев отступил перед нестерпимым желанием искупаться, смыть с себя двухдневную грязь.

Она положила мыло и полотенце на землю и стала стягивать через голову грязную накидку, но вспомнила о Рафаге и оглянулась. Он стоял рядом и не сводил с нее глаз.

— Не могли бы вы отвернуться? — Шейла сделала соответствующий жест рукой.

Он не двинулся с места. Шейла тоже заупрямилась и не стала раздеваться, не желая проигрывать это состязание характеров.

— Bano, — резко сказал Рафага и показал на водоем.

— Я не войду в воду до тех пор, пока ты не отвернешься! — воскликнула Шейла.

Он отступил к дереву и лениво прислонился плечом к его стволу. Не спуская с нее глаз, он произнес несколько слов по-испански и показал рукой в сторону купальни, потом в направлении дома, откуда они пришли.

Шейла уловила слова «bano» и «casa». Значение последнего она знала — «дом». Она догадалась, что он предлагал ей вернуться домой, если она не желает мыться. По правде говоря, выбор для нее был невелик — или оставаться грязной, или не раздеваться, пока он не отвернется.

Повернувшись к нему спиной, она дрожащими от негодования руками стянула через голову пончо.

— Если ты ждешь, что я устрою для тебя стриптиз, то напрасно, — яростно выдавила она. Ухватив расходящиеся полы блузки, она повернулась и швырнула пончо в его бесстрастное лицо. Он поймал его одной рукой. — Все равно моя одежда такая же грязная, как и я сама.

Она присела, скинула туфли и скользнула в водоем с травянистого берега. И тут же задохнулась от соприкосновения с ледяной водой. Однако назад пути не было, и Шейла погрузилась в воду. Мокрая копна волос закрыла ей лицо, она отбросила пряди. Зубы стучали от холода.

Полуприсев на мелководье, она погрузилась по шею в ледяную купель. С трудом стянула с себя намокшую и прилипшую к телу блузку и бросила ее на берег. Таким же путем избавилась от брюк, оставшись в одних трусах. Приблизившись к краю водоема, положила брюки рядом с блузкой и дотянулась до мыла. Ей было некогда поздравлять себя с одержанной над Рафагой победой, так как холод ни на минуту не позволял забыть ей о себе. Она быстро намылилась, с удовлетворением отмечая, как: с пеной смывается пыль и грязь.

К тому времени как она прополоскала голову, руки и ноги онемели от холода, их сводило судорогой. Она неуклюже проковыляла к берегу и взяла полотенце. Стряхнула его, расправила перед собой и, обмотав полотенце вокруг груди, вылезла из воды.

Мельком она взглянула на Рафагу. Он все еще стоял, прислонившись спиной к дереву, и не мигая наблюдал за ней. Зажав края полотенца под мышками, она сгребла блузку и брюки, чтобы постирать их. Шейла не могла сдержать дрожь, все ее тело покрылось гусиной кожей. За неимением сухой чистой одежды ей пришлось довольствоваться сырой. Все еще стоя спиной к Рафаге, она стала натягивать брюки, удерживая при этом полотенце. На блузке отсутствовали пуговицы, пришлось завязать ее полы узлом спереди. Глубокий вырез красиво подчеркивал грудь, а прилипшая ткань делала ее формы еще более соблазнительными. Конечно, тепла такое одеяние не прибавило, но Шейле претила даже мысль о том, чтобы снова накинуть грязное пончо.

Завязав на голове полотенце тюрбаном, она выпрямилась и повернулась к Рафаге. Расправила плечи, гордо выставила вперед подбородок, чтобы не показать ему, как она дрожит — то ли от холода, то ли от страха.

Оторвавшись наконец от ствола, Рафага бросил несколько слов по-испански и показал глазами на ее туфли. Шейла залилась румянцем, когда наклонилась вперед, чтобы влезть в обувь. Она знала, что он смотрит на нее, и догадывалась, что ему открылось нечто интересное. Она быстро отвернулась и просунула мокрые ноги в туфли.

Пальцы на ногах противно ныли при каждом шаге, пока она шла обратно. Охранник с любопытством уставился на ее вызывающий наряд, но Шейла слишком замерзла, чтобы обращать на это внимание. Она не стала ждать, пока он проводит ее в комнату, и сама юркнула внутрь. Очутившись в помещении, Шейла начала безудержно чихать. Рафага куда-то испарился.

Скинув мокрые туфли, Шейла подошла к кровати; она собиралась взять теплое одеяло и завернуться в него. В этот момент вернулся Рафага, в руках у него была белая мужская рубашка. Он протянул ее Шейле, что-то промолвив своим низким голосом. Не в силах сдержать дрожь, Шейла протянула руку за рубашкой.

— Grasias [7], — поблагодарила она. Ей вдруг пришло в голову, что в его последнем жесте можно усмотреть нечто большее, чем нежелание возиться потом с больной пленницей.

— Por nada [8] , — произнес он в ответ и покинул комнату.

Немного поколебавшись, Шейла быстро скинула с себя мокрую одежду и влезла в сухую, теплую рубашку. Дрожащими пальцами она застегивала последнюю пуговицу, когда на пороге вновь возник Рафага, окинул се взглядом с тюрбана на голове до босых ног, задержавшись больше, чем следует, на ногах. Рубашка доставала ей только до середины бедра.

Он молча бросил расческу на кровать и собрал с пола всю ее влажную одежду. Потом вышел, забрав одежду с собой. Шейла пыталась было протестовать, потом вздохнула от сознания тщетности своих усилий и стала расчесывать свою гриву.

Грубая кровать казалась ей такой заманчивой! Она скользнула под одеяло, и колючая ткань коснулась ее нежной чистой кожи. Но под ним было тепло — и с этим ощущением тепла и покоя она мгновенно уснула.

Ее разбудил женский голос. Солнце стояло еще высоко, значит, ее сон был недолгим. Она прислушалась к быстрой испанской речи, женщина что-то весело щебетала, как будто кого-то поддразнивая.

Шейла откинула одеяло и встала. Тихонько, на цыпочках, пробралась в коридор и задержалась перед арочным проходом в главную комнату жилища, ища глазами ту, которой принадлежал этот веселый голос.

На кухне сидел Рафага. Над чашкой, которую он держал в левой руке, поднимался пар. Правой рукой он прижимал к себе стройную брюнетку. Женщина глядела на него огромными сверкающими глазами, игриво посмеиваясь. Она просунула руку ему под рубашку, которая была расстегнута, обнажая густую темную поросль у него на груди.

Рафага сбрил многодневную щетину со щек и подбородка. Исчезла и широкополая шляпа, которая все это время скрывала его черную как смоль шевелюру. Рот растянулся в довольной улыбкой. Завораживающие темные глаза благосклонно смотрели на женщину, принимая ее внимание как должное.

Его фигура и лицо несли на себе печать сильной и волевой мужской натуры. И от этого он был для Шейлы еще опаснее. У нее сильнее забилось сердце.

Шейла стояла не шелохнувшись в дверях кухни, но что-то привлекло к ней внимание Рафаги. Его взор скользнул по ней и, казалось, намертво пригвоздил ее к месту.

Жизнерадостная брюнетка тоже посмотрела в ее сторону. При виде Шейлы, вся одежда которой состояла из мужской рубашки, ее глаза удивленно округлились. На какой-то миг ее взгляд задержался на волосах Шейлы цвета темного меда.

И тут в глазах брюнетки сверкнули гнев и ненависть. Она резко отшатнулась от Рафаги, обрушив на него град упреков. Быстрая, как пулеметная очередь, испанская речь и резкие жесты свидетельствовали о темпераменте подлинной латиноамериканки.

Не реагируя на столь бурную реакцию, Рафага принялся что-то спокойно объяснять, однако это не умерило гнева его подруги. Она продолжала наступать на Шейлу, извергая проклятия. Появление в доме Шейлы, да еще почти раздетой, несомненно, привело ее и ярость.

Судя по презрительному тону и ядовитым взглядам, подруга главаря осыпала Шейлу упреками и угрозами. Совершенно бессознательно Шейла позволила себе улыбнуться, посмеиваясь в душе над необоснованной ревностью.

На впавшую в раж брюнетку ее улыбка произвела ошеломляющее впечатление, она зашипела, как ядовитая змея, и плюнула Шейле в лицо. Ситуация перестала быть забавной. Шейла отреагировала без промедления, влепив брюнетке пощечину.