– Леди Джиневра? – прозвучал у нее за спиной голос Хью де Боукера, и Джиневра, ойкнув, круто повернулась. Она ожидала его появления совсем с другой стороны.

Его лицо ничего не выражало, но Джиневре показалось, что уголки его губ чуть-чуть приподнялись и глаза засветились теплом, как будто он был рад встрече.

– Лорд Хью, я хотела бы обсудить с вами кое-какие вопросы.

– Почему вы не послали за мной?

– Обычно заключенные не посылают за своими тюремщиками, – заявила Джиневра.

Хью широко улыбнулся.

– Вы так и не отказались от намерения провоцировать меня? – поинтересовался он. – Я не поддамся на ваши провокации, мадам. Я сегодня в отличнейшем настроении.

– О! И что же тому причиной? – Джиневра уже жалела, что задала этот вопрос.

Хью прищурился, а потом медленно поднял руку и прикоснулся пальцами к ее губам.

– Воспоминание, которого мне бы не хотелось лишиться, – ласково проговорил он. – Почему так произошло, Джиневра?

Она не может, не имеет права идти этой дорогой.

– Не знаю, – с раздражением ответила она. Ее раздражение было направлено как на него, так и на саму себя. – И я бы предпочла не говорить об этом, – отворачиваясь, добавила она. – Это было помешательство.

Хью пожал плечами, и его взгляд стал холодным и отчужденным.

– Извольте. Что вы хотели со мной обсудить?

– Детали путешествия. Мастер Краудер, магистр Говард и Грин не смогут выехать завтра утром.

– Значит… они остаются, – сказал он, ничуть не удивившись.

– Нет, не остаются, – твердо проговорила Джиневра. – Милорд, вы дали нам мало времени для сборов. Ведь нужно закончить кое-какие дела в поместье. Не могу же я оставить хозяйство без денег и указаний. – Она усмехнулась. – Конечно, я понимаю, что скоро в Мэллори-Холле будет хозяйничать кто-то другой. Какой-нибудь помещик, живущий вне своего имения. Но до того, как это произойдет, мои люди не должны страдать из-за моего отсутствия.

Хью дернул себя за мочку уха.

– Так что вы предлагаете, мадам?

– Если вы настаиваете… – Она сделала паузу, коротенькую, но чрезвычайно многозначительную. – Тогда Тилли, мои дочери и я будем готовы к отъезду завтра на восходе.

– Я действительно настаиваю.

– Мои слуги последуют за мной, как только закончат все дела. Например, соберут провиант для долгого путешествия. Им не составит труда догнать нас, ведь с девочками мы не сможем ехать слишком быстро.

– Отлично, – кивнул Хью.

– Милорд, мне нужно знать, какой дорогой мы поедем.

– Мы поедем через Честерфилд.

– Думаю, было бы разумнее ехать через Дерби, – сказала Джиневра. – Вы хорошо знаете дороги в нашем графстве? – Она вскинула бровь.

– Мы приехали через Честерфилд. Этот путь показался мне разумным.

– Дорога через Дерби более оживленная, и она не так разбита, – уверенно произнесла Джиневра. – Если мы поедем этой дорогой, то моим людям с гружеными повозками будет легче догнать нас. – Помолчав, она сдавленным голосом добавила: – Лорд Хью, мне необходимо, чтобы в Лондоне магистр был рядом со мной. Ему понадобится один день, чтобы упаковать нужные мне книги. Ведь вы не лишите меня возможности защищаться?

– Не сомневайтесь в этом. – У Хью возникло впечатление, что она что-то недоговаривает, однако ему никак не удавалось понять, что же именно. Все ее доводы были вполне логичными, и никто не давал ему указаний лишить ее возможности защищаться. Если ей нужны книги и наставник, что ж, это ее право. Он не будет мешать ей. – Вы знаете графство лучше меня, мадам. Кстати, Мэтлок находится на дороге через Дерби?

– Да.

– Гм.

Если они поедут через Мэтлок, он сможет расследовать обстоятельства смерти Тимоти Хэдлоу. Хотя у него уже достаточно оснований, чтобы обвинить ее в убийстве Мэллори, – а для того, чтобы доставить ее на суд лорда – хранителя печати, нужно доказать ее причастность только к одному убийству, – ему чрезвычайно интересно узнать, как погиб Хэдлоу. И почему Джиневра вышла за него. Хорошо было бы выяснить, считали ли окружающие их брак счастливым. Наверняка арендаторам и местным жителям что-то известно, и они выскажут собственное мнение.

– Отлично, – сказал он. – Поедем дорогой на Дерби.

– Тогда я скажу своим людям, что они должны догнать нас, когда мы станем лагерем в Кедлстоне, – спокойно проговорила Джиневра. – Вы позволите нам изредка делать передышку? Мои дети не смогут ехать верхом целые дни напролет. Каждый второй день придется останавливаться на отдых.

– Я полностью согласен с вами, – сказал Хью, – но вот решать, где и когда нам останавливаться на отдых, буду я. Это зависит от погоды и других обстоятельств.

– Мои дочери не привыкли к походной жизни, – недовольно напомнила ему Джиневра. – Вы не можете ожидать от них того же, что от Робина.

– Я это понимаю. Не опасайтесь, что я потребую от них нечеловеческих усилий.

Нет, подумала Джиневра, уж если она чего-то опасается, так только не этого. Она любезно улыбнулась:

– Спасибо, лорд Хью.

– Что вы сказали Пен и Пиппе? – совсем другим тоном спросил Хью.

– То же, что вы, как я думаю, сказали Робину, – резко бросила она.

– Не надо их тревожить, – смущенно проговорил он.

– Не надо? – Джиневра с вызовом посмотрела на него. – А вы хоть на минуту задумывались, что будет с моими детьми?

Она круто повернулась и пошла прочь.

Хью вернулся в лагерь. Он заберет ее дочерей. Он будет бороться за них в суде и выиграет дело. Но разве он может сказать об этом Джиневре? Если он скажет, что уже определил будущее ее дочерей, то тем самым признает, что ей суждено закончить жизнь на эшафоте.

На следующее утро, незадолго до восхода, Хью въехал во внутренний двор. Осадив своего вороного скакуна, он огляделся по сторонам. Во дворе царила предотъездная суматоха. Двое слуг грузили на вьючных лошадей деревянные сундуки. Грумы седлали молочно-белую кобылу Джиневры, двух пони и мула. Видимо, мул предназначался старой камеристке. На вид мул выглядел довольно крепким, но вряд ли ему выдержать высокий темп. Пони, хоть и породистые, тоже не смогут соперничать в скорости с его лошадьми и даже с красивой кобылой Джиневры. А когда к ним присоединятся остальные слуги с повозками, нагруженными провиантом и книгами, они вообще поползут как черепахи.

До осени, до того, как дни станут короче, у него есть два месяца. Похоже, на путешествие уйдет все это время, мрачно подумал Хью. Возглавлять нечто среднее между детской и передвижной библиотекой – это не то же самое, что командовать отрядом бывалых воинов.

Он посмотрел в светлеющее небо. Его конь бил копытом, предвкушая скачку. Хью хотелось поскорее покончить с этим делом. Он сорвал с места женщину и ее детей, у него не было желания затягивать мучительную процедуру отъезда.

Из дома вышла Джиневра. С ней были магистр и Краудер. Хью решил, что она не заметила его присутствия.

Однако Джиневра знала, что он здесь. Его нельзя было не заметить. Окутанный утренним туманом, он был таким… таким реальным – Джиневра никак не могла подобрать нужное слово, чтобы описать его. Реальный, властный. Ей ничего не стоило представить, как он наводит ужас на своих людей, как он скачет по полю боя с мечом наголо, и у нее по телу пробежали мурашки.

Сильный, в кожаном дублете, надетом поверх шерстяной рубашки и подчеркивающем ширину его плеч, с пронизывающим взглядом голубых глаз, он казался ей ожившим Чингисханом, сгоняющим в рабство невинных женщин и детей. Если ей удастся сбежать от него, вряд ли она сможет вернуться домой. Она потеряет все, ради чего трудилась все эти годы, будет считать каждый пенс и проживет остаток жизни почти в ссылке. Осознание этого было горше полыни.

– Мы будем ждать вас в Колдоне, миледи, – прошептал Краудер.

– Если будет на то воля Божья, – проговорила Джиневра. – Где девочки?

– Они хотели попрощаться с собаками, – ответил магистр.

Джиневра бросила взгляд на всадника на коне. Она чувствовала его нетерпение.

– Надо бы послать за ними, Краудер. – Она бесстрашно приблизилась к мощному жеребцу и обратилась к всаднику: – Лорд Хью, как я вижу, вам не терпится закончить это выселение. Но солнце еще не взошло.

Хью посмотрел на нее. Джиневра была спокойна, но бледна, а под глазами залегли тени. На ней было изумрудное шелковое платье – то самое, в котором он увидел ее во время охоты в лесу. Зеленый чепец, открывавший разделенные на пробор пепельные волосы, украшали драгоценные камни.

– Не вижу смысла оттягивать неизбежное, мадам. – Да.

– Мама, мама, уже пора ехать? – раздался голос Пиппы, а потом из-за угла появилась и сама девочка. – Мы прощались с собаками и дворовыми кошками. У большой серой, которую зовут Волчицей… ее котята подросли, и их можно забрать. Мы с Пен решили взять себе по котенку. О, доброе утро, лорд Хью. Смотрите, какой у меня котенок! – Она радостно продемонстрировала ему серебристый клубок. – А у – Пен рыжий. У нее кот, а у меня кошка, и когда мы приедем в Лондон, у них могут появиться котята. Мы еще не придумали имена.

Великий Боже! Детская, библиотека, а теперь еще и зверинец!

Хью покосился на Джиневру и обнаружил, что она смотрит на него с вызовом, предоставляя ему самому выкручиваться из создавшейся ситуации.

– Ваша мама объяснит вам, почему нельзя взять котят с собой, – твердо заявил он.

– Но, мама, они будут напоминать нам о доме, – сказала Пен, подходя к Джиневре и прижимая к груди рыжего котенка. На ее личике отразилось страдание – кажется, она только сейчас осознала, что уезжает из дома, и это стало для нее ударом. – Мы и так все оставляем, неужели нам нельзя взять с собой котят? Ведь они никому не помешают. Они такие маленькие.

– Пожалуйста! – заныла Пиппа. – Они никому не помешают, мы станем ухаживать за ними, они будут напоминать нам о доме.

Джиневра продолжала смотреть на Хью, и в ее глазах загорелся сердитый огонек.