Джейн Фэйзер - Поцелуй вдовы

Пер. с англ. М.Л. Павлычевой

Дербишир, Англия Сентябрь 1536 года

Женщина стояла у открытого окна, и легкий ветерок нежно перебирал складки шелковой голубой вуали, спускавшейся с чепца[1]. Она стояла неподвижно, гордо вскинув голову. Ее силуэт четко выделялся на фоне темных штор, закрывающих окно.

Женщина услышала тяжелые неуверенные шаги – он идет по коридору. Она представила, как его бросает из стороны в сторону. Вот он уже у двери. До нее доносилось его громкое пыхтение. Она словно воочию увидела его налитые кровью глаза, покрасневшую от обильных возлияний физиономию, отвисшие губы.

Дверь с грохотом распахнулась. В проеме возник ее муж. На нем была расшитая драгоценными каменьями одежда.

– Великий Боже, мадам! Как вы посмели разговаривать со мной таким тоном? И где – за моим столом?! – брызгая слюной, злобно кричал он. – Да еще в присутствии гостей, домочадцев и челяди. – Он вошел в комнату и ногой пихнул дверь с такой силой, что она едва не слетела с петель. Женщина не шевельнулась.

– Предупреждаю вас, вы проклянете тот день, когда еще раз позволите себе угрожать моим дочерям. – Она почти шептала, но каждое ее слово было преисполнено силы и уверенности.

Секунду он колебался, а потом бросился на нее с кулаками. Однако женщина не двинулась с места, на ее губах появилась пренебрежительная усмешка, а в глазах – серовато-фиалковых, цвета терна – отразилось такое презрение, что он взревел от ярости.

Им овладело единственное желание: стереть эту усмешку с ее лица, выбить ненавистное презрение из ее глаз. Он целился ей в челюсть. В последний момент, когда его кулак был в опасной близости от ее подбородка, она выставила вперед ногу.

Тяжелый, неповоротливый, он по инерции сделал еще шаг, споткнулся о ее ногу и, на миг, задержавшись у низкого подоконника, с душераздирающим воплем рухнул на каменные плиты двора.

Женщина осторожно отодвинула штору и посмотрела вниз. Сначала она ничего не увидела в темноте, а потом, когда за окном послышались голоса и топот бегущих ног – со всего двора сбегались люди с факелами, – она разглядела тело своего мужа.

«Он кажется таким маленьким», – подумала она, обхватывая плечи руками, чтобы унять легкую дрожь. Но сколько же злости, сколько жестокости было в этом человеке, превратившемся в неподвижный мешок с костями!

И в следующее мгновение она словно проснулась, в ней с новой силой вспыхнула жизнь. Она быстро пересекла комнату и, открыв крохотную дверцу в углу, проскользнула в гардеробную и замерла, прислушиваясь.

Кто-то пробежал по коридору, громко постучали в дверь, потом звякнул отодвигаемый засов. В тот миг, когда дверь открылась, она вышла из гардеробной и сделала вид, будто оправляет юбку.

В комнате стояла пожилая женщина в белом чепце.

– Ай-ай-ай! – вскричала она, заламывая руки. – Что же такое, мой цыпленочек? Что тут случилось? – Позади нее стояли люди, с любопытством заглядывая ей через плечо.

– Не знаю, Тилли, – спокойно ответила женщина. – Когда я была в гардеробной, пришел лорд Стивен. Он позвал меня. Я была занята: не могла сразу же выйти к нему. Он проявлял нетерпение, но… – Она с наигранной беспомощностью пожала плечами. – Ты же знаешь, каким он бывает, когда возбужден. Наверное, он потерял равновесие: упал из окна. Я не видела, что стряслось.

– Ай-ай-ай… – тихо, как бы обращаясь к самой себе, проговорила другая женщина. – Это же четвертый! Боже милостивый! – Она перекрестилась, качая головой.

– Лорд Стивен был пьян, – бесстрастным голосом заявила женщина. – Все это знают… И те, кто сейчас за столом. У него двоилось в глазах. Я должна спуститься вниз. – Приподняв юбку, она прошла мимо столпившихся слуг к лестнице.

Едва она оказалась внизу, в большой зале, ей навстречу бросился эконом, одетый в черный джеркин[2].

– Миледи! Миледи! Такое несчастье!

– Что случилось, мастер Краудер? Кто-нибудь что-нибудь знает?

Эконом покачал головой, и опущенные поля его шляпы захлопали, как вороньи крылья.

– Никто ничего не видел, миледи. Мы думали, что вы что-то знаете. Он упал из окна вашей комнаты.

– Я была в гардеробной, – невозмутимо пояснила женщина. – Лорд Стивен был пьян, мастер Краудер. Наверное, закачался и потерял равновесие. Как всегда.

– Да, мадам. Его светлость плохо держался на ногах, когда был пьян. – Эконом последовал за женщиной во двор, где уже собралась толпа.

Увидев хозяйку, люди расступились. Женщина опустилась на колени рядом с мужем. Его шея была неестественно вывернута, возле головы натекла лужа крови. Женщина проверила у него пульс и со вздохом подняла голову.

– Где мастер Грайс?

– Здесь, миледи. – Застегивая на бегу рясу, к ней уже спешил священник, который жил в крохотном домике позади часовни. – Я услышал шум, но… – Увидев тело, он резко остановился, несколько секунд молча смотрел вниз, перебирая четки, а потом сказал: – Да сжалится Господь над его душой.

– Верно, пусть сжалится, – согласилась жена лорда Стивена и грациозно встала с колен. – Отнесите тело моего супруга в часовню, обмойте его и приготовьте. Мы отслужим мессу на рассвете. Домочадцы и арендаторы смогут выразить ему свое уважение и попрощаться с ним завтра в течение дня, а похороним мы его вечером.

С этими словами женщина направилась к дому. Пригнув голову, она вошла в зал через низкую дверцу, встроенную в большую. Этой дверцей пользовались для того, чтобы не выстуживать помещение, спасаться от сквозняков и сохранять драгоценное тепло.

Леди Джиневра снова стала вдовой.

Лондон

Апрель 1537 года

– Сколько мужей, говорите? – Король повернул массивную голову к Томасу Кромвелю, лорду – хранителю печати, стоявшему перед ним с мрачным видом. На лице короля отражалось ленивое безразличие, но все в Хэмптон-Корте знали, что это безразличие напускное.

– Четверо, ваше величество.

– А сколько лет даме?

– Двадцать восемь, ваше величество.

– Кажется, она без дела не сидела, – задумчиво пробормотал Генрих.

– Похоже, мужьям этой дамы в постели не везет, – раздался чей-то голос из угла отделанной темными панелями просторной комнаты.

Взгляд короля устремился к рослому широкоплечему мужчине в одежде черных и золотых тонов. Военная выправка мужчины плохо сочеталась с богатым придворным нарядом, вычурным убранством королевских покоев и наушничеством, подглядыванием и сплетнями, столь характерными для двора короля Генриха. Всем своим видом он выражал нетерпение, свойственное людям, которые предпочитают слову дело. Хотя его глаза лукаво блестели, голос звучал сухо, как шорох опавших листьев.

– Вы правы, Хью, – сказал король. – И как же эти невезучие мужья встретили свою смерть?

– Лорду Хью это известно лучше, чем мне. – Лорд – хранитель печати махнул рукой в сторону мужчины в углу.

– Я преследую свой интерес, ваше величество. – Хью де Боукер прошел вперед и остановился в круге света, падавшего из ромбовидного окна у короля над головой. – Леди Мэллори, вернее, недавно овдовевшая леди Мэллори в шестнадцать лет вышла замуж за человека, чья первая жена была дальней родственницей моего отца. Первым мужем леди Мэллори был Роджер Нидем. Наши семьи давно спорят из-за одного куска земли. Я предъявляю на него права в пользу своего сына. Леди Мэллори не хочет удовлетворить мои требования. Она не желает расставаться ни с одним пенсом, ни с одним акром земли, доставшимися ей от мужей.

– Гм, молодец, – обронил лорд – хранитель печати. – Но наверняка у нее есть отец, брат, дядя – те, кто может дать дельный совет и решить все проблемы.

– Нет, милорд. Госпожа управляет своими делами сама.

– А откуда она знает, как это делается? – В темных глазах короля – спрятанные в глубоких складках, они напоминали две яркие смородины в тесте, – блеснул интерес.

– У нее довольно глубокие познания в вещном праве, ваше величество, – ответил Хью. – И, вступая в новый союз, бедная вдова применяет эти знания на практике.

– Она сама составляет брачные договоры?

В голосе короля слышалось недоверие. Он дернул себя за бороду, и при этом на его указательном пальце алым огнем сверкнул огромный карбункул.

– Именно так, ваше величество.

– Тело Господне!

– Каждый раз, прежде чем выйти замуж, эта дама добивалась гарантий, что в случае смерти мужа она полностью унаследует его собственность.

– И мужья умерли… – проговорил король.

– Все до одного.

– А наследники?

– Две маленькие дочери. От ее второго мужа, лорда Хэдлоу.

Король медленно покачал головой.

– Тело Господне! – снова пробормотал он. – А договоры нельзя аннулировать?

Лорд – хранитель печати, опытный юрист, взял со стола стопку бумаг.

– Мои правоведы уже тщательно изучили их, ваше величество. Они составлены в полном соответствии с буквой закона. Создается впечатление, будто ей помогала сама Звездная палата[3].

– Мы присоединяемся к Хью де Боукеру в его претензиях на эти земли? – осведомился Генрих.

– Когда женщина владеет большей частью таких обширных и плодородных графств, как Дербишир, у короля и его министра финансов, естественно, возникает определенный интерес, – ответил лорд – хранитель печати. – И, в конце концов, встает вопрос о сборе дани.

Король минуту помолчал, а потом задумчиво произнес:

– И если, конечно, выяснится, что эти… э-э… несвоевременные кончины произошли при странных обстоятельствах, преступница должна быть наказана, а ее нечестным путем полученная собственность – конфискована.

– Как бы ей не пришлось ответить головой, – пробормотал лорд – хранитель печати.

– Гм.

– Насколько я понимаю, лорд Мэллори был приверженцем Римской церкви, – продолжал лорд – хранитель печати, поглаживая верхнюю губу. – Полагаю, мы сможем проследить некоторую связь между ним и йоркширским восстанием прошлого года. Что вы на это скажете, лорд Хью?