Митчу была присуща южная размашистость, которую он всю жизнь пытался усмирить, но так и не поборол до конца. Когда он сердился, как сейчас, то начинал к тому же говорить с заметным южным акцентом.

– Я не знал, что ты знаком с Ройс Уинстон.

Митч некоторое время следил за боксом на телеэкране. Наконец он произнес:

– Я познакомился с ней пять с чем-то лет тому назад. Ты тогда как раз отлучился, помнишь?

– Кто же забудет вызов в управление кадров? – Пол был уволен из полиции по ложному обвинению и целый год колесил по стране на мотоцикле. Вернувшись, он обнаружил, что от него ушла жена, забрав детей. Зато у него остался друг.

– Мне не удалось набрать за три года того количества свидетельств о непрерывном образовании, которое необходимо для получения лицензии на адвокатскую деятельность, – начал Митч свой рассказ. – Тогда я записался на юридические курсы при спортивном клубе «Джайнтс», где слушал разную дребедень про этику контрактной системы в спорте. Потом была неделя в клубе медитации: там я блудил, загорал и внимал лекциям об эффективном использовании вспомогательного персонала коллегии…

Официант принес пиво и пиццу, проявив при этом такую же степень аккуратности, какую проявляет мусорщик, загружающий в бункер очередной бак с отбросами. Митч схватил пиццу и откусил здоровенный кусок. Пол всегда недоумевал, чем так приглянулось Митчу это заведение. Неужели трудно заметить, что пицца безобразно подгорела? Но нет, для Митча не играло роли, что именно он ест, – главное, чтобы это называлось пиццей.

– Мне все равно не хватало свидетельства с курсов по борьбе со стрессом, поэтому я записался на недельную программу в институт самопознания в Биг-Суре – одно из многих японских заведений, пользовавшихся большой популярностью, пока мы не сообразили, что совершаем экономическое харакири, когда подвываем Токио. Первое занятие проходило в манговой роще с видом на океан. Клянусь, на полу лежали подушечки для медитации, всюду воняли курильницы. Я уже озирался, чтобы найти, где расписаться, прежде чем сделать ноги, как вдруг появилась блондинка с табличкой на груди: «Ройс».

– Значит, Ройс Энн Уинстон была руководительницей группы?

– Да. – Митч все заглядывал в свой стакан. – Ее фамилию я узнал потом, но было уже поздно. Там на табличках писали только имена, чтобы нам легче было общаться.

Митч глубоко вздохнул, даже не поморщившись от запаха прокисшего пива и подгоревшей пиццы. На него нахлынули воспоминания: в ноздрях снова стоял запах сандалового дерева – тот самый, который ассоциировался у него со знакомством с Ройс.


Пятью годами раньше он восседал на подушечке для медитации, поедая глазами блондинку в безразмерном свитере металлического цвета, который все равно был не в состоянии скрыть ее роскошные, как у голливудских звезд прежних времен, формы.

Он бы поостерегся назвать ее милашкой: у нее были слишком крупные черты лица, что не соответствовало общепринятому понятию о женственности; зато у нее были широко расставленные зеленые глаза, аппетитный рот, светлые волосы, навечно растрепанные в аэродинамической трубе. Да, еще очаровательные веснушки. Она выглядела на несколько лет моложе его – ей нельзя было дать и тридцати.

– Так! – Она похлопала в ладоши, привлекая к себе внимание. Кольца на пальце не обнаружилось. – Я – Ройс, ваша духовная наставница. Начинаем немедленно. Каждый берет подушечку и садится на нее. Скрестите по-индийски ноги, руки положите на колени.

Пока группа усаживалась, Митч не сводил взгляд с Ройс. Шестое чувство подсказывало ему, что перед ним достойная внимания особа. Она тем временем рассматривала сонную группу. Все эти люди ни за что бы здесь не появились, не прими законодатели решение об улучшении профессиональных качеств адвокатского корпуса с помощью подобных занятий. Какая чушь!

– Закройте глаза и дышите глубоко-глубоко. Благовония окажут на вас умиротворяющее действие. Ни о чем не думайте. Позвольте ветру развеять ваши мысли.

Очковтирательство! Он смотрел на Ройс, сидевшую, скрестив ноги, на подушечке. Ее ладони лежали на коленях, голова была слегка опущена. Бессознательным жестом, который он нашел весьма стимулирующим, она перебросила через плечи свои волнистые пряди.

Она увлеченно обучала адвокатов, в большинстве мужчин, разморенных солнцем, глубокому оздоравливающему дыханию. Ей была присуща бросающаяся в глаза сексуальность. На вид она была типичной простушкой-соседкой, неспособной заронить тревогу в сердце любящей матушки; зато папаше было бы достаточно взглянуть на нее разок, чтобы, поспешно заманив сынка за сарай, прочесть ему лекцию о противозачаточных средствах.

Она открыла глаза и посмотрела на Митча. С таким взглядом нечего делать за пределами спальни.

– Дышите глубже, – распорядилась она.

Он улыбнулся улыбкой знатока, при виде которой многие женщины добровольно сбрасывали трусики. Но она снова зажмурилась, не проявив к нему интереса.

– Медленнее, медленнее, – наставляла она. – Теперь выдыхайте. – Голос ее звучал тихо, гипнотизирующе. Ему этот голос казался невыносимо сексуальным.

– Выпускайте воздух через ноздри. Вместе с ним выходит напряжение, стресс. Сосредоточьтесь на том, что вы расстаетесь со всем ненужным. Представьте себе, какую ношу вы сваливаете с плеч. Не препятствуйте своему освобождению!

– У поросячьей бадьи и то интереснее, – прошептал Митч. Она продолжала что-то говорить, но он отключился. Он представлял себе Ройс в постели, с рассыпавшимися по подушке волосами, с раскинутыми в стороны ногами. Его легкие наполнились запахом сандала, в голове замелькали соблазнительные сценки с Ройс в главной роли.

– Митч! Земля вызывает Митча! – позвала его Ройс.

Все обернулись на него. Он утратил нить ее наставлений. Неужели упустил что-то важное?

– Простите, отвлекся. Слишком много ладана.

Она улыбнулась. Зубы у нее у нее оказались ровные, белые.

– Мы делимся друг с другом мыслями, которые нас покидают. С каким грузом расстались вы, Митч?

– Я думал о том, чем бы мне хотелось владеть.

Адвокаты дружно загоготали. Один из придурков из числа общественных защитников свалился с подушечки. Митч догадался, что и все остальные, а не только он, находят Ройс необыкновенно сексуальной.

Она пропустила мимо ушей его двусмысленные слова и сказала:

– Давайте я посмотрю, как вы умеете глубоко дышать, Митч.

Чувствуя себя полным болваном, он запыхтел, как паровоз. Он был готов на что угодно, лишь бы она обратила на него внимание.

– А теперь, Митч, – насмешливо заключила она, – выдохните все свои тревоги, избавьтесь от своей навязчивой идеи – почасовой оплаты за адвокатские услуги.

Коллеги покатились со смеху, в восторге хлопая себя по ляжкам. От этого ладана и впрямь можно было лишиться рассудка. Митч не соизволил пояснить, что работает в прокуратуре и в отличие от большинства юристов не выставляет счетов по часам.

Медитация продолжалась все утро. Затем у всех юристов появились вопросы, и они образовали вокруг Ройс плотную толпу. Митч держался в сторонке, но внимательно слушал. Ей приходилось нелегко, но она с честью выпутывалась из затруднительного положения.

Наконец возможность показать себя получил последний страждущий. Митч стоял неподалеку, притворяясь, будто наслаждается зрелищем бескрайнего океана, пока бесстыдник втолковывал Ройс, что ему известна пара, вознесшаяся на небывалые трансцендентные вершины благодаря практике орального секса.

– Я не занимаюсь оральным сексом, – отрезала Ройс, устав от приставаний. – От этого слишком толстеешь!

Она удалилась, прежде чем нахал нашелся, что ответить. Покачав головой, Митч устремился за ней следом и настиг на тропинке, ведущей к воде.

– Минутку, Ройс!

– Митч, Торквемада в легионе мучителей! Ваше место в бассейне, на водной терапии. – Она еще не успела взять себя в руки.

– Никуда они не денутся. Распишусь позже.

– Марш к группе! – Она заторопилась по тропинке, прочь от него.

Он поставил хорошую оценку виду сзади, особенно ногам. Он тащился за ней следом, раздумывая на ходу, что бы еще сказать. Непростая ситуация всегда вызывала у него прилив энергии.

Она неожиданно остановилась, и он с наслаждением врезался в нее. Что за грудь – большая, упругая!

– Извините, – сказал он, обнимая ее, словно иначе ему было бы трудно удержаться на ногах. Вблизи она смотрелась еще более соблазнительно.

– Учтите, Митч, – сказал она, высвобождаясь, – я терпеть не могу адвокатов. Я всегда вспоминаю слова своего отца: между шлюхой и адвокатом нет ни малейшей разницы. Оба отдаются за деньги. Поработав здесь, я еще больше убедилась в его правоте.

– Тогда зачем вы здесь работаете?

– Я журналистка. Мне нужны деньги. – Она помахала рукой. – Возвращайтесь к группе. Не тратьте понапрасну время.

Не дав ему шанса ответить, она заторопилась дальше. Но Митч устремился за ней. Он привык, что ничто в жизни не дается ему просто так. Если ему чего-то хотелось, он был вынужден добиваться своего в поте лица.

– Я занимаюсь юриспруденцией, – сказал он, обнаружив ее на камне у полосы прибоя, – ради денег. На самом деле я – изобретатель.

– Неужели? – Ее зеленые глаза глядели недоверчиво.

– Да. Я придумал лекарство, которое сейчас проходит проверку. На это могут уйти годы – сами знаете, бюрократия.

– Что же это за лекарство?

Он присел на камень с ней рядом, глядя на нее как можно более бесхитростным взглядом.

– Нечто такое, без чего не может обойтись ни одна женщина.

– Переносной определитель вранья?

Он притворился оскорбленным и стал провожать взглядом пенные валы, лениво подкатывающиеся к берегу.

Она дала себя обмануть – прикоснувшись к его руке, она молвила:

– Расскажите мне о своем изобретении.

– Это таблетка, – сказал он, сохраняя серьезное выражение. – Она делает сперму менее калорийной.