– Уолли пишет серию статей о том, как южные штаты оставляют калифорнийский бизнес на бобах с помощью налоговых льгот и дешевой рабочей силы. – Она радовалась, что разговор происходит в темноте: сейчас она не смогла бы смотреть Митчу в глаза. – Ты наверняка читал статью, объясняющую, почему птица с Юга гораздо дешевле нашей.

– Читал. Ты уверена, что он там? Ты сама ему хоть раз туда звонила?

Ройс остановилась. Слова Митча и их смысл стали для нее потрясением. У него имелись подозрения, но он подозревал дядю Уолли вовсе не в раскапывании его прошлого, а ни больше ни меньше – в причастности к убийству!

– Что ты такое говоришь?

Он немного помедлил и ответил:

– Ничего, ангел, просто размышляю вслух.

– Вовсе нет! Ты считаешь, что меня подставил Уолли? Ты ошибаешься. Зачем ему убивать Кэролайн Рэмбо?

– Мотив не просматривается, – согласился Митч, ласково подталкивая ее вверх по лестнице. – Но у меня все равно остаются по его поводу кое-какие сомнения. Наверное, это просто воображение.

Ройс в очередной раз порадовалась, что они разговаривают в потемках. Митч был чрезвычайно умен и обладал развитой интуицией. Он чуял, что от Уолли исходит опасность. Лишь бы он ничего не пронюхал!

– Окажи мне услугу.

– Я на все готова, – шепотом отозвалась она.

– Когда Уолли вернется, встреть его в аэропорту. Чтобы у тебя не осталось никаких сомнений, что он прилетел из… Откуда, кстати?

Она едва нашлась, что ответить.

– В последний раз он, кажется, сказал, что звонит из Арканзаса.

Господи, как она ненавидит вранье! Может, следует сказать Митчу правду? Ведь он ее любит. Да, но как он прореагирует на то, что она бесцеремонно нарушила свое слово?

Подобно тому как у луны есть обратная сторона, в Митче оставалось что-то потаенное, неведомое. Она доверила ему свою жизнь, но не могла надеяться, что он поймет, почему она позволила Уолли рыться в его прошлом.

– Сделай мне приятное, – сказал он. – Вернись и скажи, что твой дядя действительно был на Юге.

– Обязательно, – пообещала она.

– Убийца допустил роковую для себя ошибку, – сказал Митч. – Я могу доказать, что на месте преступления были преднамеренно оставлены уличающие вещественные доказательства. В такой ситуации жюри любого состава поверит, что и остальные преступления были совершены с целью подвести тебя под монастырь. Плотоядная отлично это знает и скорее откажется от обвинений, чем пойдет на риск: признание тебя неви^ новной станет минусом в ее прокурорской деятельности.

– Обвинение будет снято? Слава Богу! – Ройс вздохнула. – Наконец-то все останется позади! – Ей следовало завизжать от радости, но все ее тело гудело от изнеможения, рассудок почти не повиновался. Наконец-то свободна!.. Почему-то ей не до конца верилось в столь благоприятный исход.

Ройс кинула одежду в бельевую корзину и направилась в душ, нисколько не стесняясь Митча. Она не собиралась скрывать от него свою наготу: любовь покончила со смущением.

Ей следовало рассказать ему про Уолли, но у нее просто не повернулся язык. Отдохнув и как следует поразмыслив, она найдет способ разъяснить, что сделано и почему.

Она встала под душ, подставила голову под струю, собираясь вымыть волосы, но непрошеные слезы затмили ей взор. Наконец-то свободна! Только сейчас это дошло до нее во всей полноте. Слезы покатились по щекам, смешиваясь с теплой водой. Долгие месяцы она видела впереди только черную дыру вместо радужного будущего. Как ни чудовищно это звучало, смерть Кэролайн вернула Ройс к жизни.

Митч тоже зашел под душ и обнял Ройс сзади. Он не произнес ни слова, но она чувствовала, что он, как и она, вернулся к жизни. Только сейчас она поняла, что он не на шутку боялся за нее – возможно, даже больше, чем она сама. Он крепко прижимал ее к себе. Мало-помалу слезы Ройс иссякли.

Будущее снова виделось ей в радужном свете, прежний сумеречный мир отступил, потесненный восхитительными перспективами. Она любила Митча, и сила этой любви была для нее откровением: раньше она не подозревала, что способна на такое сильное чувство. Она испытывала потребность понемногу, день за днем демонстрировать ему силу своей любви.

Митч помогал ей мыться: он намыливал губку и скользил ею по ее телу. Его движения были стремительными, деловыми. В них не было ни капли секса: Митч понимал, насколько она измучена. Он помог ей вымыть волосы шампунем, а потом выставил из-под душа.

Вытираясь махровым полотенцем, она слушала раздающиеся из-за занавески уютные звуки: Митч фальшиво напевал, нежась под душем. Она встряхнула волосами, сняла со стены фен и стала сушить волосы, расчесывая их пальцами.

Митч вышел из-под душа. Ройс видела его в зеркале с головы до ног. Он был высок, строен, с развитой мускулатурой, особенно на груди. С его внушительного члена стекали капельки воды.

Он представлял собой такой великолепный образчик мужского совершенства, что Ройс почувствовала, как по ее телу волнами растекается истома. Она выпрямилась и откинула волосы с лица. Посмотрев на себя в зеркало, она поняла, что растрепанные волосы придают ей дикий, распутный вид. Она обернулась, собираясь шутливо отозваться о своей внешности.

Он наскоро высушил голову и стоял теперь взъерошенный, держась одной рукой за перекладину для полотенец и не сводя глаз с Ройс. Они много раз видели друг друга обнаженными, почему же он так странно на нее смотрит?

Она скользнула взглядом по его великолепному телу и обнаружила, что его член с каждой секундой наливается силой, увеличивается в длине и в диаметре, неумолимо приподнимается. Увидев, что одного созерцания ее наготы достаточно, чтобы Митч ощутил вожделение, Ройс осознала свою власть над ним. Однако гордыня недолго кружила ей голову: совсем скоро она ощутила то же самое, что ощущал он, только по-женски.

Не думая больше о своих растрепанных волосах, она в два прыжка пересекла ванную и оказалась перед ним. Опустившись на колени, она поцеловала чувствительный безволосый участок кожи у него на животе, под пупком, а потом стала спускаться все ниже, наслаждаясь ароматом чистоты и мыла, источаемым его телом. Наконец она замерла: ей в нос уткнулась его восставшая плоть. Она просунула руку ему между ног и взвесила на ладони его мошонку.

Ее тут же охватил жар, свидетельство того, что и она реагировала на Митча без промедления. Она провела пальцем по его члену и задержалась на головке, за что была вознаграждена негромким стоном. Митч запустил пальцы ей в волосы и ласково массировал ей затылок. Она пустила в ход язык, пройдя им тот же маршрут, который только что проделал ее палец. Снова стон. Она наслаждалась собственным вожделением. Ее ласки становились все настойчивее.

Митч потянул ее за волосы, заставив приподнять лицо.

– Черт возьми, Ройс, если ты не уймешься, я сейчас…

– Знаю. Этого я и добиваюсь.

– Не добьешься. – Он принудил ее встать.

– Сегодня я за главную. – Сказав это, она шаловливо улыбнулась и выключила свет. Толкнув его в грудь, она заставила его сесть на край джакузи, потом встала к нему лицом, закинула ему на поясницу одну ногу, другую, уселась ему на колени, придвинулась вплотную и сама ввела в себя его заждавшуюся плоть.

Они стали покачиваться, набирая скорость. Она наслаждалась чувством обладания: теперь она овладевала им. Она уже достаточно изучила Митча, чтобы знать, что он может в любую секунду испытать оргазм. Она торжествовала: на сей раз у Митча не было возможности по своему обыкновению контролировать свои эмоции. Ее тело тоже было близко к упоительной судороге, но она заставила себя посмотреть Митчу в лицо.

Его лицо освещал свет луны, делая его щеки еще более впалыми, заставляя ресницы отбрасывать тень на лицо, превращая в глубокие расселины два шрама, о происхождении которых ей оставалось только гадать.

– Я люблю тебя, Митч. Я всегда буду тебя любить, невзирая ни на что. – Она не позволила ему ответить, закрыв его рот поцелуем.

По его телу пробежала крупная дрожь; она кончила одновременно с ним. Его сильные руки притянули ее, и она закрыла глаза, чувствуя блаженное облегчение. Она была полностью удовлетворена.

Опомнилась она лишь тогда, когда он положил ее в постель. Она растянулась на прохладных, чистых простынях, и он убрал у нее со лба влажную прядь волос. Он шепотом произносил слова любви, говорил об ожидающем их будущем; он был трогательно нежен, что так не походило на прежнего Митча.

Они уже отходили ко сну в объятиях друг друга, когда внизу раздался какой-то шум.

– Оливер, – прошептал Митч, касаясь губами ее щеки. – Я забыл его накормить. Если он не поест, то всю ночь не будет давать нам спать.

– Он такой жирный, что ему невредно попоститься, – возразила было Ройс, но Митч уже вскочил.

Прошла минута-другая – и зазвонил ее телефон. Ройс поспешно нажала кнопку и посмотрела на циферблат радиочасов. 10.30? А ей казалось, что уже давно ночь. Она, пошатываясь, пересекла комнату и вынула из сумки телефон.

– Ройс!

– Дядя Уолли!

– Я не хочу, чтобы ты имела дело с Митчеллом Дюраном.

Она вздохнула; видимо, ее арест еще не стал общенациональной сенсацией. Дядя еще не знал того, о чем уже знали все в районе залива. Лучше скорее его просветить. Она надеялась, что тогда Уолли поймет, что Митч достоин ее любви. Но УЬлли не дал ей говорить.

– Невероятная новость, Ройс! Знаешь, где был Митч до академии Святого Игнатия?

Вернувшийся в спальню Митч прошептал:

– Если это по твоему делу, то пользуйтесь обычными телефонными линиями.

Она накрыла трубку рукой и так же шепотом ответила:

– Это Уолли.

– Господи, Ройс, – крикнул Уолли, – Митч попал в академию из дома для умалишенных преступников в Фэр-Акрз!

27

Ройс и Герт стояли на берегу пассажирского потока, пока он не превратился в слабый ручеек. Уолли все не показывался. Тревожное чувство, не покидавшее Ройс с той минуты, когда Митч посоветовал ей встретить дядин самолет, резко усилилось.