– Мне видно, что вы ели на обед.

Она бы с наслаждением отвесила ему пощечину, если бы не танцующие совсем близко Диллингемы, не их подбадривающая улыбка.

– Кэролайн Рэмбо, давняя подружка Брента, не напялила бы такое платье.

– Конечно, не напялила бы! На чем бы оно у нее держалось?

Митч рассмеялся сугубо мужским, глубоким смехом, который ей захотелось сразу забыть. Она уже проклинала себя за то, что заставила его смеяться.

Диллингемы остановились рядом с ними.

– Что вас рассмешило?

Соображай быстрее, сказала себе Ройс. Ей на ум пришла одна шутка, не слишком ее устраивавшая, учитывая количество бездомных в районе залива Сан-Франциско. Однако медлить было некогда, иначе Арнольд Диллингем узнал бы, что рассмешило Митча на самом деле.

– Митч хочет помогать бездомным, вот я и рассказала ему о женщине, с которой ему следовало бы встретиться. Вместо плаката «Буду работать за деньги» она ходит с плакатом «Работа в обмен на секс».

Арнольд посмеялся и сказал:

– Это-то мне в вас и нравится, Ройс. Вы умеете подать с юмором любую тему, даже самую серьезную.

Ройс не находила в этом ничего забавного. Да это просто отвратительно! Кого Арнольд, собственно, хочет видеть в своем шоу – безвкусного клоуна или ведущую? Ей, наоборот, хотелось приобрести серьезность, бросить надоевшую легковесную писанину.

Арнольду же требовалась возмутительница спокойствия. В конце концов, он сделал состояние на телеканалах, без перерыва транслировавших полуинформационные, полурекламные программы с пропагандой разных способов обогащения, достижения успеха, обретения красоты и нарезания луковицы за 30 секунд с гарантией возврата денег.

Что бы сказал отец, если бы он дожил до этой минуты? Ты прирожденная писательница. В один прекрасный день ты проснешься знаменитой… Что ж, не исключено. В один прекрасный день. Пока же газета требовала от нее одного шутовства. Все ее серьезные статьи неизменно отвергались. Арнольд, по крайней мере, предоставлял ей шанс на рывок.

– Арни согласился, чтобы вы в программе спрашивали меня только о бездомных, – сообщил ей Митч, когда закончился танец. – Никаких вопросов о моей адвокатской практике, частной жизни… о моем прошлом.

Заметив направляющегося к ним Брента, решившего прийти ей на выручку, она вспомнила, что Митч обычно избегал общения с прессой.

– Знаете, что я думаю?

– Я всегда боялся услышать ваши подлинные мысли, Ройс.

– Я думаю, что вы что-то скрываете. – Она оставила его и шагнула к Бренту.

– Чем ты там занималась с Дюраном? – спросил Брент, заключая ее в объятия. Оркестр снова заиграл вальс.

Она рассказала ему об изменении в плане передачи. Он ободряюще улыбнулся, и она в который раз напомнила себе, до чего он красив. И при том не кичится своей красотой! Просто быть с ним рядом уже составляло для нее счастье.

При своем богатстве и невероятной внешней привлекательности Брент был восхитительно прост и нежен. У него было много качеств, восхищавших ее в отце.

Если бы ее приняли его родители, все вообще было бы прекрасно – не считая Митча, конечно. Как же ей провести блестящее интервью, повергнуть соперниц и завоевать место ведущей, если она так люто ненавидит Митча, что едва может заставить себя говорить с ним учтивым тоном?

– Будь поосторожнее с Митчем, – предупредил Брент. – Он сделает все возможное, чтобы со мной расквитаться.

– За что? – Она полагала, что Фаренхолты недолюбливают Митча за его нестандартное поведение в зале суда, полностью противоречащее уравновешенной манере, принятой в фирме, возглавляемой Уордом Фаренхолтом.

Митч удачно провел защиту Зу-Зу Малуф, обвинявшейся в убийстве мужа ради получения страховки. Он убедил присяжных оправдать ее, прибегнув к «защите Халкойна»: объявил свою клиентку страдающей паранойей из-за длительного использования снотворного; она якобы не отдавала себе отчета, что нож, который она воткнула мужу в сердце, его убьет!

– Дюран заводится с пол-оборота. Может разбушеваться без всякой видимой причины. – Брент покосился на своего отца, танцевавшего неподалеку с Кэролайн; определенно эта семья считала своим долгом не давать скучать прежней девушке Брента. – Когда мы учились в Стэнфорде, он сломал мне челюсть.

– Неужели? Почему ты не сказал мне об этом раньше? – Она украдкой посмотрела на Митча, который стоял у стола, беседуя с миссис Диллингем. От него так и веяло агрессивностью. Даже его манера стоять, расставив ноги, выдавала готовность к схватке. Некоторые женщины находят таких мужчин неотразимыми.

– Я умолчал об этой драке, потому что мне было стыдно. – Брент пожал плечами – вернее, одним плечом; она привыкла к этому его жесту и считала его полным очарования. – Я видел в Митче соперника, потому что он был в группе первым. Я обозвал его деревенщиной. В Йелле я был среди лучших и думал, что изучать юриспруденцию в Стэнфорде окажется безделицей, но всегда находится кто-нибудь смекалистее, богаче…

– И красивее, – закончила она за него. – Вот это мне в тебе и нравится, Брент: ты безупречно честен. – Он улыбнулся, и она отметила про себя, какая у него искренняя улыбка. Когда улыбался Митч, она всегда терялась в догадках, что у него на уме.

Брент снова нашел глазами отца. Уорд Фаренхолт смеялся над какими-то словами Кэролайн.

– Отец был готов со свету меня сжить за то, что я не стал в Стэнфорде лучшим студентом.

Она понимающе кивнула, не сводя глаз с Уорда, который увлеченно скользил с партнершей по залу, не переставая смеяться, что случалось с ним очень нечасто. Опираясь на традиции нескольких зажиточных поколений, Уорд предъявлял к своему единственному отпрыску жесткие требования. Брент самым вызывающим образом нарушил семейные стандарты, не женившись на Кэролайн.

– Знаешь, что произойдет, если попытаться приручить пса, выросшего на свалке? – спросил Брент. – Он вцепится тебе в горло, потому что привык набрасываться на любого. Не забывай об этом, когда будешь иметь дело с Митчеллом Дюраном.


Писк пейджера, извещавший Митча о важном звонке, раздался в тот самый момент, когда на стол поставили десерт – сладкое блюдо с непроизносимым французским названием.

Проклятье, выругался он про себя. Не хватало только, чтобы именно сейчас кому-то потребовались его адвокатские услуги! Он поднес пейджер к свече и, разобрав номер, облегченно перевел дыхание. Звонили не из тюрьмы. Это был просто Джейсон.

Митч попросил извинения и был награжден улыбками. Одна только Ройс Уинстон не удостоила его даже взглядом. А чего, собственно, от нее ожидать? Пять лет, проведенные ею в Италии, ничего не изменили. Она по-прежнему была готова проткнуть его осиновым колом.

Разве возможно, чтобы Ройс любила Брента? Для этого она слишком умна; видимо, все дело в денежках Фаренхолтов. Уж больно она поторопилась уведомить его о своем обручальном кольце. Кто же станет ее за это винить? Какие-то пять минут у алтаря – и она заработает больше, чем он за всю свою адвокатскую карьеру в прошлом и в будущем.

Ну ее к черту! Пускай гробит остаток жизни с этим вылизанным маменькиным сынком и его заносчивой семейкой. Митч устремился наверх, к телефону, все еще занятый мыслями о Ройс. А ведь за пять лет, прошедших с тех пор, как он видел ее в последний раз, он вспоминал ее от силы раз-другой.

Ладно, зачем себя обманывать: чаще, гораздо чаще! В этом году она вернулась от родственников, проживающих в Италии, вернулась куда более известной, чем прежде, благодаря собственной колонке в «Сан-Франциско Экземинер». Она покинула Америку сразу после похорон отца, но, и живя за границей, не бросала свою колонку.

Разумеется, она не могла не оставить город, где слишком многое было связано для нее с горестными воспоминаниями. От него ей тоже хотелось сбежать подальше. Он старался убедить себя, что она никогда больше не вернется. Но она снова появилась в родном городе…

Чего Митч не ожидал, так это ее помолвки с Брентом. У него с этим зазнавшимся петушком давние счеты. Митч никогда этого не забывал. Будьте покойны, уж он-то не забудет! Скоро, скоро придет день, когда он расквитается с ним сполна.

Только одного человека на земле он ненавидел еще сильнее, чем этого сукиного сына. Судьба распорядилась так, что своего родного отца он ненавидел больше, чем Брента Фаренхолта. Увы, о том, чтобы разыскать этого мерзавца, нечего было и мечтать. А как было бы здорово воспользоваться предложенным Ройс ржавым мачете, чтобы разобраться с ублюдком-папашей!

Митч ворвался в маленький кабинет и набрал номер Джейсона.

– Сбежал! – сообщила мамаша Джейсона близким к истерике голосом.

Митч ожидал чего-то в этом роде. За два года, что он шефствовал над Джейсоном в рамках программы «Старшие братья», жизнь паренька полностью переменилась. Он бедствовал, живя с матерью, с трудом сводившей концы с концами. Потом мать вышла замуж за водителя грузовика, считавшего лучшим средством ладить с подростком железный кулак. Смирительная рубашка правил довела Джейсона до крайности.

Как хорошо помнил сам Митч это чувство – капкан из бесчисленных ограничений! Джейсон не знал, что бегство только усугубит его проблемы. Зато Митч знал это не понаслышке.

– Что подтолкнуло Джейсона к бегству? Мать Джейсона подробно рассказала о последней ссоре сына с отчимом.

– Слава Богу, кажется, он вернулся! – До Митча донеслись невнятные голоса: женщина прикрыла трубкой ладонь. Все, что он разобрал, было: – Ты влип! Теперь тебе несдобровать.

– Погодите! – заорал Митч, приводя ее в чувство. – Дайте-ка мне Джейсона.

– Да? – раздалось в трубке. Митч словно видел воинственно задранный подбородок паренька. – Напрасно она вас потревожила. Я просто немного потусовался со своей толпой.

Сейчас говорят «тусоваться», раньше говорили «балдеть». «Толпа» – то же самое, что «банда». Во всяком случае, очень, даже слишком близко…

– Я заеду к тебе завтра в полдень. Обсудим твое положение.