Она снова села, изображая покорность. Митч кривился так, словно раскусил гусеницу. Пол чувствовал, что достаточно поднести спичку – и произойдет взрыв. Происходящее вызывало у него все больше любопытства.

Ройс прищурилась.

– Я хочу увидеться с подругами.

– И думать забудь! – отрезал Митч. – Только с дядей.

– Есть идея. – Пол не желал обращать внимания на предостерегающие гримасы Митча. – В квартире нет телефона. Я дам Ройс один из своих мобильных. Она сможет держать его в сумочке. Никто не сможет отслеживать ее звонки и определять ее местонахождение. Пускай звонит подругам, сколько влезет.

– Ладно, – уступил Митч. – Только ни звука о деле.

– Спасибо, – сказала Ройс Полу, игнорируя Митча. – Что от меня требуется?

– Я передам вам пару париков. Надевайте их, когда будете выходить. Обращайте внимание, не следят ли за вами – не сворачивают ли резко обратно, не застывают ли у витрин, не переходят ли улицу в неположенном месте и все такое прочее. Меняйте тактику действий. Большинство людей действуют по раз и навсегда установившейся привычке: каждый день выходят из одних и тех же дверей, садятся в один и тот же автобус, возвращаются домой в одно и то же время. Меняйте свой график.

Ройс кивала, вызывающе не удостаивая вниманием Митча.

– Я имела в виду, как я могу помочь собственной защите.

– Просто держись от меня подальше, – выпалил Митч.

– Митчу вы все равно не поможете, – поспешно сказал Пол, – зато мне ваша помощь понадобится. Нужно проверить телефонные счета подозреваемых. Занятие не из веселых, но оно может помочь в поиске разгадки.

От ее благодарной улыбки у него защемило сердце. Митч был не в восторге от его предложения, но знал, что возражений не последует. Цены росли с каждым днем, поэтому бесплатное содействие можно было только приветствовать.

– Я бы могла работать по ночам – делать-то все равно нечего, – молвила Ройс.

– Вам потребуется компьютер. – Немного поколебавшись, Пол решил пойти ва-банк, доверившись своему инстинкту. Ему надоело это словесное противоборство. Он не мог поощрительно относиться к ослеплению любого вида, однако признавал, что Ройс – это именно то, что нужно Митчу. У этой пары был выбор – влюбиться друг в друга или броситься друг на друга с кулаками. – Вы могли бы воспользоваться домашним компьютером Митча. Верно, Митч?

Ройс потребовалась всего секунда, чтобы сообразить, что к чему.

– Митч живет в главном доме? Меня поселили у него?!

– Главное, держи язык за зубами, – посоветовал ей Митч.

– Невыносимо! – сказала Ройс, глядя в окно на свет в доме Митча. Речь шла о ее жизни, однако всякий раз, когда она пыталась заговорить с Митчем, он зло цедил слова, преследующие цель ее оскорбить.

Она страдала в изоляции, впервые в жизни оказавшись в полном одиночестве. Невозможность спокойно обсудить дело с собственным адвокатом казалась ей глупостью и ребячеством. Еще немного – и она сменит защитника.

Впрочем, об этом приходилось только мечтать. Даже с помощью Уолли она не могла бы себе позволить нанять такого же блестящего, такого же цепкого защитника, как Митч. У нее не оставалось выбора. Придется сотрудничать с ним.

Она набралась храбрости, покинула квартиру и спустилась в темный сад. Ее удары в дверь разнеслись по всему дому, словно к Митчу пожаловала бригада по борьбе с наркотиками. Дверь распахнулась.

Перед ней предстал нахмуренный Митч. На нем были одни старые спортивные штаны в обтяжку. Вся его грудь был покрыта густыми черными волосами, захватившими также живот и уходившими под штаны. Она поймала себя на мысли, что впервые видит его грудь – он-то любовался ее грудью не один раз…

– Мне надо с тобой поговорить, – выдавила она.

– Я говорю по телефону.

Она протиснулась мимо него в ярко освещенную кухню. Митч последовал за ней. К ней радостно бросился золотистый ретривер. Она не удержалась и ласково погладила собаку по густой шерсти.

– Позвони мне завтра, Джейсон, и расскажи о результатах контрольной. Увидимся в уик-энд. – Митч повесил трубку и повернулся к Ройс. – Ее зовут Дженни, – сказал он, имея в виду собаку. – Кота – Оливером. – Кота Ройс застала за едой. – Хочешь пиццы?

– Я уже поела, спасибо. – Кто-то предупредил Герт о диете Ройс. Холодильник был забит продуктами для желающих похудеть. От запаха пиццы Ройс стало нехорошо, однако она не пожелала признаваться в пристрастии к калорийной пище.

Он оперся о стол, воинственно сложив руки на голой груди, и медленно оглядел ее с головы до ног, потом – в обратном направлении.

– Предпочитаешь свиную отбивную?

Она проигнорировала это издевательское предположение и попытку запугать ее мужественностью позы. С ней эти фокусы не пройдут. Дело обстояло слишком серьезно для дешевых забав.

– Давай будем друг с другом до конца честными.

– Давай. Восхитительное предложение!

– Ты вскипел, когда я сказала, что любила Брента. – Митч упрямо молчал. – Выйти замуж за нелюбимого человека я бы никогда не согласилась.

– Ты считаешь, что мне это интересно?

– Зачем эти детские уколы? – Она повысила голос, заставив кота наклонить голову, что не помешало ему продолжить насыщение. – Знаю, ты ненавидишь Брента. Он рассказал мне, что у вас произошло в Стэнфорде.

– Вот как? Как же он это изобразил?

– Мне известно, что ты был… – Она спохватилась: слова надо подбирать аккуратно. Он был с ней намеренно груб, но она не хотела усугублять положение, обзывая его деревенщиной. – В общем, бедным и не таким лощеным, как Брент. У него было полно друзей, а тебе было трудно с кем-либо подружиться. Ты на него окрысился и пустил в ход кулаки, когда он назвал тебя провинциалом.

– Вот, значит, что наплел тебе Фаренхолт?

– Не только. Он сознался, что завидовал тебе, когда ты победил в национальном состязании будущих юристов, хотя родители Брента надеялись, что победителем выйдет он. Поэтому он и дразнил тебя за провинциальность.

– Это все, что он рассказал?

– Все. – Она уловила изменение в его тоне, но пока не могла сообразить, в чем причина. – Теперь Брент раскаивается в своем тогдашнем поведении. Это было ребячеством, но и ты пойми его: Уорд оказывал на него давление, а он уступил сопернику, который был всего лишь…

– Арканзасской деревенщиной, – подсказал Митч.

– Ты был впереди по части успеваемости, зато в пользу Брента говорило происхождение, друзья, общественное положение. Поэтому впоследствии ты работал над собой, чтобы походить на Брента.

– Чепуха! Я искоренял свой акцент, потому что есть сведения, что присяжные часто усматривают в южном акценте признак необразованности. Я купил спортивный автомобиль, хороший дом, модную одежду не для того, чтобы сравняться с Брентом, а потому, что наконец смог себе это позволить.

– Пусть так, – уступила она, втайне радуясь, что Митч не подражал Бренту. Он имел право гордиться собой, собственными достижениями. – Но со мной ты такой несносный именно потому, что я сказала, что люблю Брента, да?

Он бросил на нее такой испепеляющий взгляд, что она испуганно набрала в легкие побольше воздуху.

– Ничего подобного! Я взбеленился, потому что у тебя мякина вместо мозгов. Я был там, Ройс, и все видел собственными глазами. Как только ты попала в переплет, этот слюнтяй поджал хвост. Но ты все равно кинулась бы за подмогой к своему ненаглядному Бренту, будь у тебя такая возможность.

Она не захотела преподносить Митчу победу на подносе, признавшись, что неоднократно думала о том же и в таких же выражениях. Любви Брента не хватило на то, чтобы поддержать ее в трудную минуту. Она к нему никогда не вернется. Никогда!

– Брент Фаренхолт понятия не имеет, как брать что-то с бою, – сказал Митч. – Мамаша кормит его с ложечки.

Она понимала, что Митчу ничто не давалось просто так. Всего, что у него теперь было, он добился тяжким трудом. Он был прирожденным борцом, и именно поэтому она так ценила его теперь. Но она не могла вынести его осуждающий взгляд, хотя знала, что сама испортила ему настроение своим признанием относительно Брента.

– Соглашаясь выйти за Брента, я считала, что люблю его. На проверке я сказала, что любила его – заметь, в прошедшем времени. Мне нравилась мысль о надежности, даруемой домом, семьей. Брент казался воплощением правильности. – Она улыбнулась, стремясь исправить положение юмором. – Какая женщина откажется от богатого гетеросексуала – одно это в нашем городе большая редкость, – который к тому же клянется ей в неугасимой любви?

Митч ничего не ответил. Его взгляд по-прежнему оставался непреклонным.

– Теперь я сознаю, что из брака с Брентом ничего бы не вышло.

Это признание встретило молчание под стать Тихому океану по глубине. Она, впрочем, не оставляла надежды переманить его на свою сторону.

– От тюрьмы меня сможет уберечь разве что чудо. Мне необходимо говорить с тобой откровенно. Я так дальше не могу.

Он продолжал молча разглядывать ее. Ей ничего не оставалось, как таращиться на него в ответ и гадать, что у него на уме. Он едва заметно наклонил голову, инстинктивно подставляя здоровое ухо. «Что сделало его глухим на одно ухо?» – подумала она, испытывая к нему сочувствие, близкое к жалости.

– Я был груб, но я исправлюсь. – Он скормил Дженни кусок пиццы. – Раз мы решили быть честными, давай поговорим о нас.

– О нас? – У нее непроизвольно сжалось горло, и ее реплика прозвучала без должного негодования. О нас? Впрочем, после того как она чуть было не отдалась ему, что еще он мог о ней подумать? Будь честной: речь идет о твоем будущем.

– Прости меня за то, что я натворила той ночью. Ты был прав: от усталости у меня случился приступ паранойи, я вообразила, что Уолли убит. Я бы не повисла на тебе, если бы была самой собой. Теперь у меня в голове прочистилось. Этого больше не случится.

Ему хватило одного шага, чтобы преодолеть расстояние между ними. Взяв ее за подбородок, он приподнял ей голову. Ей ничего не оставалось, кроме как заглянуть в его необыкновенно синие, необыкновенно волнующие глаза. Сам он не сводил глаз с ее раскрывшихся губ.