— Может, присядешь? — сказала Виктория, закрывая дверь и поворачиваясь к Майлзу.

Он отрицательно покачал головой.

— Мне нужно с тобой поговорить.

Виктория сложила на груди руки и кивнула.

— Почему ты от меня сбежала?

Она явно смешалась.

— Потому что… потому что мне незачем было оставаться с тобой. У меня не было для этого причин, — запинаясь, проговорила она.

Прямой и недвусмысленный ответ поразил Майлза прямо в сердце.

— Ни единой?

Вопрошающий взгляд Майлза, казалось, прожигал ее насквозь, и Виктория, не выдержав, отвернулась. Подойдя к окну, она с отсутствующим видом выглянула наружу, а потом сказала:

— Полагаю, мы совершили ошибку.

— Ты и вправду так думаешь?

Виктория повернулась к Майлзу и усилием воли заставила себя снова поднять на него глаза.

— Да, я так думаю. А ты — нет?

— Если бы я считал, что наш брак обречен, я бы на тебе не женился.

— Ты женился на мне, чтобы спасти мою честь. Майлз, не отводя глаз от Виктории, шагнул вперед.

— Я женился на тебе, потому что хотел этого.

Негромкие, но исполненные чувством слова Майлза потрясли ее до глубины души.

— Но ты же меня не любишь! — всхлипнув, воскликнула она. — Более того, после разговора, который состоялся у нас той ночью, ты, по-моему, даже не желаешь меня!

Майлз окинул жадным взглядом стройную фигуру своей супруги и покачал головой.

— Это не так.

Услышав это, Виктория на миг замерла. Хотя она плохо разбиралась в мужчинах, страсть, полыхнувшая в глазах Майлза, лучше всяких слов убедила ее, что он по-прежнему от нее без ума.

— Почему же вчера за ужином ты не обращал на меня никакого внимания? — спросила она. — Я нарочно надела то платье, поскольку думала, что оно тебе понравится, а чем все кончилось? Весь вечер я бросала на тебя пламенные взгляды, которых ты даже не замечал, и выглядела до ужаса глупо.

— Неправда, я все видел и подмечал.

— Ничего подобного! Ты не обращал на меня внимания!

— Но ты причинила мне боль, и я хотел тебя проучить!

Виктория опустила глаза.

— Должна тебе заметить, что ты в этом преуспел.

Когда Майлз заговорил снова, его голос зазвучал проникновенно и нежно:

— Прошу меня извинить. Я поступил с тобой дурно.

Виктория тяжело вздохнула:

— На самом деле, твой гнев был оправдан. Я наговорила тебе столько мерзостей!

— Не спорю, это имело место.

Майлз подошел уже совсем близко, и ему ничего не стоило протянуть руку и коснуться лица Виктории. Так он и поступил. Коснувшись ладонью ее щеки, он прошептал:

— Нет, правда, Тори, неужели мои ласки тебе так отвратительны?

Виктория, прикрыла глаза, упиваясь нежностью его прикосновения.

— Нет… не отвратительны. Просто… просто я испугалась…

Миг спустя она оказалась в объятиях Майлза, и его рот запечатал ее губы. Их уста слились в поцелуе, исполненном такой сладости и страсти, что у молодой женщины все поплыло перед глазами.

— Молчи… молчи… — бормотал Майлз, на миг отрываясь от ее губ, чтобы перевести дух. — Теперь уже не имеет никакого значения. Мы снова вместе — это главное!

— Да… Да… — отвечала ему Виктория, запрокинув голову и жадно подставляя ему губы. — Мы здесь, вместе — и одни. Все остальное неважно.

— Я знаю, что ты боишься близости, но обещаю — не причиню тебе боли, — прошептал Майлз, лаская губами ее шею.

— Не причинишь, я знаю, — пробормотала Виктория. В глубине души она никогда в этом не сомневалась.

Между тем Майлз обхватил ладонями ее лицо и, глядя ей прямо в глаза, прошептал:

— Будь мне женой, Виктория.

Девушка стыдливо опустила глаза, но на этот раз не отпрянула, а сама провела пальцами по его щеке и сказала:

— Будь мне мужем, Майлз!

Непослушными пальцами он принялся расстегивать ей блузку. Когда его усилия увенчались успехом, вожделеющему взгляду Майлза предстала роскошная грудь, трепетавшая под его ласками.

— Я хочу тебя, Виктория, но если тебе это противно, скажи мне об этом сразу, потому что еще немного и я потеряю власть над собой.

Виктория поднесла руки к груди, сама расстегнула блузку до последней пуговки и едва слышно шепнула:

— Я хочу быть твоей женой, Майлз.

Прошло уже много месяцев с тех пор, когда Майлз был близок с женщиной, и ему пришлось крепко сцепить зубы, чтобы обуздать неистовый нетерпеливый зов неутоленной плоти.

Все так же неторопливо и бережно он снял с плеч Виктории шелковую блузку. Разжал пальцы — и легкая ткань упала к ногам девушки. Виктория порозовела от смущения, но стойко выдержала обжигающий взгляд Майлза.

Затаив дыхание Майлз провел рукой по ее груди и коснулся пальцем соска, стыдливо выглядывавшего из-за кружевных оборок тонкой рубашки.

— Какая же ты у меня красивая, — тихо произнес он хрипловатым от волнения голосом и, склонив голову, принялся целовать ее груди.

Виктория молчала, но когда Майлз спрятал лицо у нее на груди, она едва заметно улыбнулась и запустила тонкие пальца в его густые золотистые волосы.

Голова у нее кружилась, она едва сознавала, что происходит. Между тем Майлз расстегнул и снял с нее юбку.

— Пойдем, — сказал он, когда юбка упала к ногам Виктории и на ней остались только тонкая рубашка и чулки.

Взяв жену за руку, он повел ее к уютному алькову. Усадив Викторию на постель, Майлз опустился перед ней на колени.

Очень медленно он снял с нее туфли, бережно стянул с ног чулки, а потом, низко наклонившись, поцеловал ее теплые маленькие ступни.

Потом ладони Майлза двинулись вверх от ее лодыжек к стройным бедрам, и сердце Виктории заколотилось, как у пойманной в силки пташки, но она не отстранилась, не попыталась вырваться. Вместо этого она прикрыла глаза и отдалась волнам чувственного жара, которые рождались от ласк и прикосновений Майлза.

— Как мило с твоей стороны, что ты не носишь этих отвратительных корсетов, — прошептал с улыбкой Майлз и, с силой проведя ладонями по ее талии, обхватил тяжелые полные груди.

— Хорошо, что я не надела корсет, — едва слышно отозвалась Виктория. — Сейчас он бы и мне помешал.

Когда Майлз провел пальцем по напрягшемуся соску, она протяжно застонала и, не сознавая, что делает, обвила ногами его талию.

— Ох, Майлз, — пробормотала она, — что ты только со мной делаешь…

— Ласкаю тебя, — негромко и просто ответил он.

Наконец Майлз бережно отстранился и встал, чтобы сбросить одежду. К тому времени уже стояла ночь, комната погрузилась во мрак. Майлз на ощупь добрел до шаткого стола и зажег свечу. Вслед за тем он в мгновение ока скинул с себя рубашку, брюки, сапоги и начал уже снимать белье, когда услышал сдавленный вскрик Виктории:

— Что ты такое творишь?

— Как что? Раздеваюсь, — отозвался Майлз, стараясь говорить ровным, спокойным голосом. — Заниматься любовью лучше всего обнаженными.

Глаза Виктории округлились от изумления. Все подруги в один голос твердили, что «этим» лучше всег заниматься в темноте, под одеялом и желательно не снимая ночной рубашки.

— Должно быть, так делается в Америке, — торопливо проговорила она. — В Англии это не принято.

— Это почему же? — удивленно осведомился Майлз. — По-моему, люди во всем мире поступают именно таким образом.

— Ничего подобного, — упрямо гнула свое Виктория. — Если б так было на самом деле, мне бы обязательно кто-нибудь об этом сказал.

— Никто не обязан говорить тебе о своем потаенном и заповедном, — наставительно сказал Майлз, поворачиваясь к ней спиной, чтобы не смущать ее раньше времени видом мужской наготы. — Люди занимаются любовью так, как им больше нравится.

— А кто тебе сказал, что мне нравится делать это в обнаженном виде? — воскликнула Виктория. Прежние страхи понемногу возвращались к ней.

— Хорошо, — согласно кивнул Майлз, понимая, что чрезмерная настойчивость может только испортить дело. — Если хочешь, я останусь в белье.

— Хочу. Я тоже не стану снимать рубашку. Пожалуй, накину еще сверху пеньюар.

— Не надо пеньюара, — быстро сказал Майлз. — Мне… гм… очень нравится твоя рубашка. Ты выглядишь в ней просто изумительно.

С этими словами он направился было к постели, но Виктория остановила его.

— Ты забыл задуть свечу, — прошептала она.

— Дорогая, заниматься любовью при свечах — это так романтично, — пробормотал Майлз, чье терпение, казалось, не имело предела.

— Но Мери Энн говорила мне, что это обычно делается в темноте.

Майлз прикусил губу. Спокойствие все-таки давалось ему с известным трудом.

— Давай договоримся так: я не стану снимать белье, потому что так хочешь ты, но свечу мы все-таки оставим — поскольку таково мое желание.

Не дожидаясь ответной реплики, он проворно забрался в постель и принялся целовать жену. Как всегда, поцелуи Майлза разожгли кровь Виктории, и в сладкой истоме она согласилась на подобную вольность. Горящая свеча таким образом обрела права на существование.

Не теряя времени даром, Майлз осыпал поцелуями лицо, шею и грудь своей стыдливой супруги. Когда он прихватил губами ее сосок, Виктория застонала от удовольствия:

— Это… это…

— Приятно? — услужливо подсказал Майлз.

— Не просто приятно — восхитительно, — проворковала Виктория.

Услышав из ее уст такое явное одобрение, Майлз решил, не тратя ни минуты, избавиться от ночной рубашки, которая до сих пор скрывала восхитительное тело его юной жены.

— Хочешь, будет еще лучше?

Виктория блаженно покачала головой.

— Лучше просто быть не может!

— Нет, может, — настаивал Майлз. — Для этого нам нужно снять одежду. Нагота дает совершенно упоительные ощущения.

— Правда? — неуверенно проговорила Виктория, терзаясь самыми противоречивыми чувствами. Ей очень хотелось верить Майлзу, но вся ее предыдущая жизнь все ее воспитание никак не поощряли подобной смелости. С минуту поколебавшись, все же подчинилась и, присев на постели, стянула рубашку через голову.