Виктория нервно улыбнулась и под торжественные звуки органа стала спускаться по ступенькам, делая первые шаги по пути превращения из Виктории Пемброк в миссис Майлз Уэлсли.

22

Когда Виктория спустилась к подножию лестницы, ее глазам предстала толпа гостей. Большой зал был заполнен знакомыми и незнакомыми лицами — старыми, юными, мужскими, женскими, и все они улыбались ей и смотрели только на нее.

Сама же Виктория видела только одно лицо — лицо своего жениха.

Майлз — высокий, красивый и очень торжественный — стоял в дальнем конце просторного зала, около камина. Все время, пока Виктория, вцепившись в рукав дядиного фрака, нетвердым шагом двигалась в его сторону, жених пожирал ее глазами.

В его взгляде застыл немой вопрос. Казалось, Майлз — Даже в последние минуты перед венчанием — все еще не был до конца уверен, что она, Виктория Пемброк, на самом деле готова сочетаться с ним узами брака. Виктория на миг встретилась с этим пристальным, испытующим взглядом — уткнулась носиком в благоухающий букетик флердоранжа, выражая тем самым Майлзу благодарность за подарок.

Майлз смущенно моргнул, и вдруг по его губам тенью скользнула радостная улыбка. Виктория убедилась, что он понял и принял этот благодарный жест, а его тактичная, едва заметная, но оттого не менее счастливая улыбка показала, какое значение придавал он этому маленькому знаку внимания.

Бросив быстрый взгляд на обручальное кольцо, все еще казавшееся ей тяжелым и непривычным, Виктория подумала, что Майлз посчитал цветы куда более значимым и ценным символом своего чувства, нежели это кольцо, своего рода официальное воплощение его намерений. Она улыбнулась про себя, осознав, как ей самой было важно, что Майлз верхом проскакал всю дорогу до Лондона, чтобы привезти ей цветы. Тем самым он показал, что искренне верит в успех затеянного ими предприятия.

К тому времени, когда Виктория с помощью дяди дошла наконец до Майлза, они успели обменяться таким количеством безмолвных вопросов и ответов, что у нее закружилась голова. Все же она нашла в себе силы отлепиться от дяди и последний шаг, отделявший ее от Майлза, сделала вполне самостоятельно. Теперь они были совсем рядом. Странно, но в глазах Майлза не было иронического блеска. Этот искренний, серьезный взгляд безмолвно сулил ей счастье. Сердце Виктории замерло в приятной истоме.

Стоя рядом с Майзлом, она даже сквозь платье ощущала жар его сильного, крепкого тела. Как же он красив, привлекателен, ее великолепный жених, как он мужествен.

Мужествен. Мужчина.

Счастливая улыбка на губах Виктории растаяла бесследно. Приятное чувство, с которым она шла навстречу своему красавцу жениху, растаяло без следа. Торжественные слова, которыми преподобный Смит начал обряд венчания, лишь придали новую силу владевшему страху. Более того, даже люди, собравшиеся вокруг, вдруг стали ей ненавистны — ведь они, не задумываясь о сути происходящего, пришли сюда лишь затем, чтобы освятить своим присутствием это противоестественное соединение мужчины и женщины…

Священник что-то говорил о единении душ, но Виктория знала одно: этот сложный обряд только для того и нужен, чтобы узаконить перед ликом божьим и лицом закона гораздо более приземленный акт, который неизбежно свершится этой ночью в брачных покоях поместья Уэлсли. Теперь ни благоухающие цветы, ни сладкие торты, ни кружевные платья, ни даже исполненные торжественности слова священника не могли избавить девушку от того панического страха, который с каждой минутой нарастал у нее в груди.

Когда Виктория вдумалась в слова брачного обета, ее мысли приняли самое мрачное направление. Что, собственно, от нее требуется? Беспрекословное подчинение! Произнеся простое «да, согласна», она торжественно обещает выполнять любое желание Майлза Уэлсли — чего бы он от нее ни потребовал. Она должна будет исполнять его волю даже в том случае, если он станет указывать ей, с кем она должна дружить. Она будет вынуждена согласиться с мнением мужа, когда речь зайдет о том, какую из ее лошадей надо продать — даже если его мнение будет при этом идти вразрез с ее собственным. Главное же — она должна будет подчиниться его воле, когда ему потребуется удовлетворить свою похоть.

Виктория была настолько занята своими мрачными мыслями, что даже не обратила внимания на странную тишину в зале. Оказалось между тем, что священник обращался в этот момент именно к ней.

— Виктория Энн? — повторил пастор, слегка покашливая.

Виктория вскинула голову.

— Да?

— Вы слышали мой вопрос?

Только сейчас Виктория ощутила обжигающий взгляд Майлза. Донеслись до нее и нервные смешки, пробегавшие по залу.

— Простите, я задумалась, — пробормотала она. — Но я слышала ваш вопрос.

— Тогда скажите: «Да, согласна», — прошипел преподобный.

Виктория бросила панический взгляд на Майлза. Его губы недобро сжались. Господи, она, сама того не желая, только что опозорила его при всем честном народе!

Лицо жениха окаменело. Виктория опустила голову и скороговоркой пробормотала: «Да, согласна». Всеобщий вздох облегчения, прокатившийся по залу, лишь сильнее уязвил ее.

Преподобный, однако, одобрительно кивнул и устремил добрый, благожелательный взгляд на Майлза, задавая ему все те же вопросы. Майлз отвечал четко и быстро, хотя его голос при этом был бесчувственно холоден. После короткого: «Да, согласен», он деловито протянул руку, взял с ладони Джефри золотое обручальное кольцо и спокойно надел его на палец Виктории.

Девушка быстро, умоляюще глянула на жениха. Майлз, точно не заметив этого, повернулся к священнику и опустился на колени, дабы испросить благословения. Виктория немедленно последовала его примеру, проклиная себя за то, что поставила их обоих в неловкое положение перед гостями. Как ей, спрашивается, теперь искупить эту оплошность?

Когда закончили читать молитву, Виктория поднялась на ноги, но тут же зажмурилась.

— Объявляю вас мужем и женой. Жених может поцеловать невесту. — Конечно, в голосе преподобного Смита не могло быть и намека на злорадство, но Виктории показалось, что так оно и было.

С поцелуем Майлз не спешил. Виктория уже решила, что жених настолько сердит, что и целовать-то ее не хочет. Она затаила дыхание, и когда Майлз наконец повернулся к ней, приподнял вуаль и на миг коснулся ее губ твердыми, сухими губами, Виктория едва не расплакалась. Между тем Майлз, повернувшись лицом к толпе, взял ее под руку и прошипел:

— Улыбайся, ради всего святого! Или ты хочешь, чтобы все знали, до какой степени ты меня ненавидишь?

Виктория хотела было опровергнуть это несправедливое утверждение, но, наткнувшись на холодный взгляд жениха, сжала губы и молча позволила ему проводить себя через весь зал.

Они прошли через толпу гостей и вышли в пустой холл. Собравшиеся медленно следовали за молодыми, но Майлз успел воспользоваться кратким мгновением, когда рядом никого не оказалось, и в сердцах шепнул Виктории на ухо:

— Зачем же ты поступила со мной так жестоко?

— Майлз… — начала Виктория. В ее голосе слышались нотки раскаяния. — Я не хотела…

— Ладно, поговорим об этом позже. А сейчас улыбайся, сюда уже идут.

Виктория повернулась к приближающимся гостям и улыбнулась им самой ослепительной улыбкой, какая только имелась в ее арсенале. Она даже не противилась, когда жених, сжав ее ладонь, поднял их руки вверх, в знак триумфа и совершения обряда.

Вокруг жениха и невесты кружили, поздравляя их, гости, но подруги Виктории, воспользовавшись сумятицей, утащили ее в сторону от Майлза. Им не терпелось выразить свое восхищение ее нарядом и одарить невесту душистыми поцелуями. Несколько раз при этом ей удавалось перехватить озабоченный взгляд жениха. Майлз стоял в компании Алекса Шоу и других молодых повес, но всякий раз, когда их взгляды встречались, он поспешно отводил глаза, улыбаясь вежливо и светски.

К Виктории подошли Джеймс и Мери Уэлсли, и у нее перехватило дыхание при мысли, что родители Майлза сейчас упрекнут ее за нелепое поведение во время обряда. К ее глубокому облегчению, супруги Уэлсли сердечно ее расцеловали и принялись расточать бесконечные комплименты свадебному наряду.

Виконтесса стояла поодаль от беспечной толпы. От ее внимания не укрылись взгляды, которыми обменивались ее внук и его молодая жена. Наконец, когда гости двинулись в сторону столовой, к празднично накрытому столу, она подошла к Майлзу и поцеловала его в щеку.

— Перестань же запугивать девочку своими ледяными взглядами, — зашептала она, обнимая внука. — Она просто волновалась, и этим все сказано. На своей свадьбе я проделала примерно то же самое.

Майлз испытующе глянул на мудрую старушку.

— От тебя ведь ничего не скроешь, верно?

— Почти угадал, — тихо рассмеялась Регина. — Теперь окажи старухе любезность и весь вечер изображай счастливого жениха. Вы с Викторией еще успеете подергать друг дружке нервы.

Майлз покорно кивнул, и Регина отошла в сторону. Пройдя два или три шага по залу, она неожиданно обернулась и добавила:

— И забудь хотя бы на время об остротах. Сегодня нужен не юмор, а вся твоя нежность.

— Бабуля, я тебя люблю, — улыбнулся Майлз старой виконтессе, которая в этот день более всего напоминала вдовствующую королеву.

Регина проницательно глянула на него и улыбнулась в ответ.

— Будь к ней добрее, Майлз. Она куда ранимей, чем ты думаешь.

Майлз снова коротко кивнул, соглашаясь с бабушкой, затем повернулся к друзьям, краем глаза наблюдая за приближающейся к нему Викторией.

— Может, нам уже пора идти в столовую и садиться за стол? — спросила она тихо, с тайной надеждой глядя ему в лицо.

Майлз кивнул, затем наклонился и нежно поцеловал ее в губы.

— Спасибо, что ты украсила себя моими цветами, — услышала девушка его шепот.

Виктория обрадовалась — судя по всему, она прощена.

— Это тебе спасибо за подарок. Между прочим, я обожаю подарки.