Сабрина Йорк - Поцелуй шотландца

У Сюзанны заныло сердце. Она не хотела, чтобы Эндрю был здесь, отчаянно не хотела. Но ради этого – ради безопасности Изабелл, отца и, да, даже ее самой – Ханна пожертвовала всем, и отвергать этот дар было бы с ее стороны глупым ребячеством.

Изабелл вздохнула и дернула за ниточку, торчавшую из шва.

– Я скучаю по Ханне.

– Я тоже, дорогая.

– И по Лане. Без них здесь все не так.

Это верно, все не так.

– Как думаешь, скоро они приедут к нам в гости?

– Надеюсь, что да, дорогая. Я тоже по ним очень скучаю.

Изабелл выпятила губу.

– Если эти люди – друзья Ханны, значит, они хорошие.

Необязательно.

– Девочка моя, они здесь по делу, и мы не должны путаться у них под ногами. Пообещай, что будешь держаться от них подальше.

Реакция Изабелл ей не понравилась. Девочка в задумчивости покусывала губу – слишком долго.

– Изабелл? Ты мне обещаешь?

– Ну, хорошо. Но я не обещаю держаться подальше от псарни. Я любою собак.

У Сюзанны пересохло в горле.

– Я…

– Мама, почему ты поселила их на псарне?

Сюзанна вскочила на ноги и заходила по комнате.

– Как… откуда ты об этом знаешь?

– Рыцарь сказал. – Сюзанна не стала снова ее поправлять. – Когда он это сказал, дедушка засмеялся и спросил, что он такое натворил, что ты разозлилась.

«Боже правый!»

Изабелл посмотрела на нее с таким любопытством, что Сюзанне стало неуютно.

– Что он сделал, за что ты на него разозлилась?

– Ничего, дорогая. Он ничем меня не разозлил. – За вранье собственной дочери она наверняка попадет в ад. – Просто их слишком много. У меня не было времени подготовить комнаты для них всех.

По выражению лица дочери Сюзанна поняла, что ей не удалось ее обмануть этим объяснением. Даже ей самой оно показалось не слишком убедительным. Маленький носик Изабелл сморщился.

– На псарне пахнет.

– Дорогая, они же мужчины, воины, удобства для них не важны.

– Правда?

– Правда. Мужчины отличаются от женщин.

Изабелл вздохнула.

– Наверное, ты права. Мне показалось, что дедушка был очень доволен, что у него появилась мужская компания.

– Вот как?

– Да. Он даже это сказал.

– Гм.

Хотя Сюзанну кольнула обида, она понимала, что не может упрекать отца за то, что он стремится к таким же, как он. Для него, несомненно, было трудным испытанием жить на протяжении последних двадцати с лишним лет в окружении женщин с сильной волей. И оказаться в компании мужчин, равных ему, а не его вассалов, наверняка было для него большим удовольствием.

Сюзанна сознавала, что не стоит об этом спрашивать, но любопытство было сильнее:

– О чем еще они говорили?

Изабелл склонила голову набок.

– В основном обо всяких скучных вещах. Хотя дедушка, кажется, очень интересовался Пертом.

У Сюзанны замерло сердце. Так и застыло в груди.

– П-пертом?

– Да. Он спрашивал, зачем рыцарь туда ездил и когда, и сколько времени он там провел. – Она пожала плечами. – И все такое. Было намного интереснее, когда они рассказывали про охоту.

– Да, конечно. А что они рассказывали про охоту?

Изабелл затараторила, пересказывая подробности того случая, когда дедушка выследил и подстрелил оленя с рогами в пять ветвей. Сюзанна ее почти не слушала. Во-первых, она уже слышала эту историю много раз. А во‑вторых, ее мысли лихорадочно скакали. Отец расспрашивал про Перт. Это означало только одно: он все понял. Оставалось только молить бога, чтобы он держал рот на замке.

Эндрю проснулся с тяжестью на груди. Спал он плохо – всю ночь храпел Хеймиш, собаки никак не могли угомониться, да еще и вонь от псарни шла такая, что, казалось, пробивала дыру в его носу, так что в голове у него был туман. А о снах, которые до сих пор дразнили его сознание, он даже думать не хотел. Это были сны о страстных поцелуях. Вдобавок ко всему вечером он слишком много выпил.

Для того чтобы стряхнуть похмельный туман и окончательно проснуться, ему потребовалось сделать над собой усилие. Он пришел в себя и понял, что на его грудь определенно что-то давит. Эндрю приоткрыл один глаз и обнаружил, что смотрит в ясные голубые глаза. Эти глаза заморгали. Ему понадобилось мгновение, чтобы осознать, что эти глаза располагаются на проказливом личике, а оно принадлежит девочке, упирающейся локтем в его грудь. И этот локоть был весьма острым.

– Что ты здесь делаешь? – пробурчал Эндрю.

Не самый оригинальный вопрос, но это первое, что приходит человеку в голову, когда он просыпается и обнаруживает у себя на груди незнакомого ребенка. Девочка наклонилась ближе и уперлась лбом в его лоб – как предположил Эндрю, чтобы получше его рассмотреть. Когда она стала его разглядывать, их взгляды встретились.

– Я хотела посмотреть, как он выглядит, – сказала она.

Услышав ее тоненький, похожий на чириканье голосок, Эндрю почему-то почувствовал себя неуютно. Он сжал зубы, положил руки на тоненькие плечи девочки и мягко отстранил ее от себя. Было в ее нежных чертах что-то такое, отчего он занервничал. Очертания подбородка, разрез глаз, изгиб губ… ямочки, которые появлялись на ее щеках, когда она пыталась сдержать улыбку.

– Кто «он»?

– Буффон.

Ее улыбка его тоже тревожила. Пожалуй, на его вкус она была слишком небрежной.

– Буффон? Какого…

– Мама сказала, что ты буффон, а я никогда в жизни его не видела.

Эндрю прищурился.

– И кто твоя мама?

Девочка не ответила, но это вдруг стало не нужно. Эндрю внезапно понял, почему при виде ее лица у него тревожно засосало под ложечкой. Если не считать волос, которые у девочки были серебристо-белые, девочка была точной копией Сюзанны. Он отодвинул ее еще дальше и проворчал:

– Тебе не следует здесь находиться.

Его людям доводилось останавливаться на постой в самых неожиданных местах, порой им приходилось спать на голой земле, и они не отличались обходительными манерами. И к тому же большинство из них спали нагишом. Эндрю с ужасом представил, что эта маленькая девочка – сколько ей могло быть лет, пять? – насмотрится здесь всякого и побежит рассказывать матери.

И действительно, в этот самый момент Хеймиш сел и потянулся. Одеяло сползло с него до пояса. А когда он закончил зевать и обнаружил, что его внимательно разглядывает этот бесенок со слишком зоркими глазами, он взвизгнул и поспешно прижал одеяло к груди, словно девственница.

– Тебе действительно нужно уйти, – прошептал Эндрю. – Мои люди просыпаются.

– Они все тоже буффоны? – спросила девочка.

Теперь ее любопытный взгляд был прикован к Хеймишу, который почему-то покраснел.

– Никто из нас не буффон. Мы приехали сюда, чтобы помочь твоей маме.

– Ей не нужна ваша помощь.

Да, это Эндрю уже и так понял.

– Но мы все равно здесь, чтобы помогать.

Она издала короткий звук, что-то вроде небрежного фырканья, и подняла одно плечико.

– Мама сказала, что вы все равно недолго здесь пробудете.

Эти слова зацепили внимание Эндрю. Он сел, не забыв тоже прикрыть торс.

– Она так сказала?

– Да.

Девочка переключила внимание на его меч, который вместе с ножнами лежал на дощатом полу рядом с его тюфяком. Она провела пальцами вдоль рукоятки. Эндрю нахмурился.

– Не трогай! – рявкнул он.

Она устремила на него острый взгляд, на удивление гневный для столь юного создания, и заявила:

– Ты мне не хозяин, я могу трогать все, что хочу.

И она стала трогать все подряд вокруг него: его одеяло, стену за его спиной, его нос. Причем делала это намного дольше, чем требовалось, чтобы утвердить свою правоту. Эндрю ей позволил – просто потому, что не представлял, что еще он мог сделать. Своих детей у него не было, он не привык иметь с ними дело, и дерзость девочки приводила его в растерянность. Эндрю понимал, что это нелепо, ведь он мужчина, воин, а она – ребенок! Тем не менее она не ставила его слова ни в грош. Впрочем, не стоило забывать, кто ее мать.

– Как тебя зовут?

– Изабелл Даунрей Макбин. А тебя как?

– Эндрю Лохланнах.

– Из Даннета?

– Да.

– А-а.

Она прищурилась.

– В чем дело?

– Ты кретин.

– Ничего подобного. Я грозный воин.

Что ее вдруг так рассмешило, было для Эндрю полной загадкой. Он ведь в самом деле грозный воин. Когда какая-то террористка пяти лет от роду не вынуждает его кутаться в одеяла.

– Уходи.

– Я уйду, когда захочу. Мама права, ты и правда буффон.

– Я не буффон, я…

– Буффон, буффон. Ты мне совсем не нравишься. – Она провела пальцами по его волосам, оценивая их длину, и стала разглядывать их в луче солнечного света.

– Что ты делаешь? – спросил Эндрю.

Она наморщила нос и заявила:

– И волосы у тебя дурацкие.

– Что-о?

– Это глупо. Дурацкий цвет.

Эндрю фыркнул.

– Мои волосы практически такого же цвета, как твои.

Они оба были белокурыми. Ее волосы были чуть светлее и намного тоньше, чем его, но в целом разница была невелика. Кроме того, Эндрю нравились его волосы. И женщины их обожали.

Она закатила глаза и сказала таким тоном, как будто это все объясняло:

– Я же девочка. А у мужчины должны быть рыжие волосы.

– И?

– Это все. Твои волосы дурацкие.

– То есть ты разбудила меня, чтобы сказать, что у меня дурацкие волосы?

«Что не так с моими волосами?»

– Я не виновата, что ты проснулся.

Эндрю вздохнул.

– Тебе правда не следует здесь находиться.