— Почему? — спросила Мицци таким тоном, которым обычно задают вопрос, почему маньяка-убийцу прозвали «Душителем».

— Потому что только она встречается с парнями по алфавиту, — захихикала Саския. — От Адама до Якова. Она удивительная.

— Как интересно, — восторженно засмеялась Джин. — А как насчет буквы «К»? Должно быть, это оказалось довольно сложно.

— Квентин, — прохрипела Фоби непослушным голосом, прекрасно понимая, что задумала Саския. Она знала, что таким образом Саския предлагала ей билет на свободу, пусть даже третьим классом. — Классный парень.

— А буква «У»? — раздраженно спросил Дэн и икнул, передвигая пустой бокал к Джин, которая наполняла свой собственный.

— «У»? — медленно повторила Фоби, испытывая жестокую боль. — «У»? Дайте подумать… Ах да, это был Унвин. Он играл в регби за Уэльс и божественно целовался. Правда, он был довольно невысоким, скучным и религиозным. При каждой нашей встрече он старался обратить меня на путь истинный.

Все, кроме Дэна, рассмеялись.

К счастью, после этого все заговорили о состоянии английского регби.

Во время кофе Джин неожиданно исчезла под столом.

— Вот, — она появилась с двумя упакованными подарками, — это вам. По одному для каждой. Прости, если мой подарок тебя разочарует, Фред, но я до последней минуты не знала, что ты приедешь.

— Большое спасибо, Джин. — Фоби взяла маленький сверток. — Тебе на самом деле не стоило беспокоиться.

— Я так и сказал! — Тони рассмеялся слишком сердечно.

Пока Саския немного автоматически восхищалась новым CD-плеером и дисками с записью последних хитов, Фоби разворачивала тяжелый прямоугольный предмет. Внутри оказалась фотография ее родителей, одетых по моде семидесятых годов. Они поднимали бокалы с шампанским тому, кто держал фотоаппарат. Рядом с ними стояли их дочери. Фоби глупо улыбалась, одетая в футболку клуба фанатов группы «Абба». У Милли были забавные тонкие косички, и она прижимала к груди пластмассовый трактор, засунув палец в нос. Фотография находилась под стеклом знакомой тяжелой рамки. Фоби слегка поморщилась, когда она узнала ее — раньше в этой рамке стояла фотография Саскии и Феликса.

— Спасибо, Джин, — храбро рассмеялась она, наклоняясь к сияющей Джин, чтобы поцеловать ее в щеку. — Она великолепна. Я уже забыла, как ужасно выглядел папа с этими бакенбардами. Я буду хранить ее.

— Можно посмотреть? — Мицци потянулась через стол и взяла рамку. — Боже, какая ты здесь хорошенькая, Фреда. Когда сделан этот снимок?

— Не знаю. — Джин налила себе остатки вина. — Я думаю, в конце семидесятых, если судить по этой камелии на заднем плане. Кажется, это был семьдесят восьмой год. Тони как раз исполнилось сорок, и мы устроили большую вечеринку в саду.

— Семьдесят восьмой? — Мицци взглянула на Дэна. — В этом году мы встретились, дорогой.

— Что? — Дэн, который неподвижным взглядом смотрел на Фоби, нервно вздрогнул.

— Мы встретились в этом году, — колко повторила Мицци.

— Точно. — Он улыбнулся ей, стараясь сфокусировать взгляд серых глаз. — Какой чертовски замечательный, великолепный, чудесный год!

Он был так пьян, что с трудом выговаривал слова, и весь его сарказм исчез в еле слышном, неразборчивом бормотании.

Снова повисло смущенное молчание.

— Сегодня вечером приезжает моя мать, — торопливо объяснила Мицци, фактически силой поднимая Дэна со стула. — А я еще ничего не достала из морозильной камеры. Кроме того, я должна помочь этому слегка подвыпившему мужчине прийти в себя от вашего великолепного гостеприимства. Боюсь, он немного злоупотребил вашим радушием. Всю неделю он был в суде, затем ему пришлось срочно ехать в офис, чтобы просмотреть какие-то бумаги… Он ужасно устал, бедняжка. Столько бессонных ночей…

Она так крепко сжала руку Дэна, что он взвыл от боли.

— Мы понимаем. — Тони неуклюже откашлялся.

— Огромное спасибо за чудесный ужин, Джин, — проквакала Мицци, снимая сумку со спинки стула и вешая ее на плечо. — Мы получили огромное наслаждение.

Она метнула на Фоби злобный взгляд.

— Мы вас проводим. — Тони посмотрел на жену заплывшими жиром глазками. — Как жаль, что вы не можете посидеть с нами еще.

Дэн сладко улыбнулся Саскии и уставился на Фоби.

— Рад был тебя видеть… опять, — ухитрился он сказать. Его глаза расширились, словно он пытался увидеть все сразу. — Желаю удачи с оставшимися буквами алфавита. На какой ты сейчас остановилась?

— «Ф», — выдавила Фоби.

Когда Джин и Тони пошли за ними к дому, постепенно исчезая из виду, и до Фоби донеслись последние обрывки вежливых извинений и повторных приглашений, она прижалась лбом к столу, пахнувшему компостом.

Саския вытащила один наушник.

— Я думаю, тебе удалось это сделать, — тихо сказала она.

— Завтра вечером мы встречаемся в его квартире, — сказала Фоби, вспоминая недавний разговор. — Видимо, там он собирается выяснить все до конца.

— Ставлю двадцать фунтов на то, что он не придет.

— Хотела бы я позволить себе это пари. — Фоби разглядывала пятно на источенной древесными жуками поверхности стола.

Когда она выпрямилась, Саския произнесла слова, которых она так боялась.

— Феликс будет рад тому, что ты бросила Дэна ради него.

Опустив взгляд на фотографию, которую ей подарила Джин, Фоби попыталась что-нибудь сказать в ответ, но у нее не получилось.

— Теперь, что касается прошлой ночи. — Саския держала в руке свой нетронутый бокал вина.

— Мне так…

— Замолчи! — перебила Саския. — После твоей глупой болтовни с Феликсом я проплакала несколько часов.

— Мне очень жаль, Са…

— Заткнись, черт возьми, ладно? — взвыла она.

Фоби замолчала и прислушалась, как ожил «рэнджровер» Нишемов, разворачиваясь на подъездной аллее Дайтона, посыпанной гравием.

— Я собиралась сказать, — продолжила Саския, — что сегодня утром я наконец перестала рыдать, привела в порядок свои мысли и поняла, как чертовски близко мы подошли к нашей цели.

Она с триумфом взглянула на Фоби:

— Ты сделала это, Фредди. У тебя получилось.

— Что?

— Феликс совершенно ослеплен, — рассмеялась Саския. — Я поняла это, когда услышала ваш вчерашний разговор, Фред. Он действительно думает, что любит тебя. Сначала я была в таком шоке, что почувствовала нелепую ревность, но сейчас я понимаю почему. У меня ушло несколько месяцев на то, чтобы достичь того результата, которого ты достигла за две недели. Значит, все, что я рассказала тебе о нем, на самом деле сработало. Я не верила, что у нас получится, но… Боже, он клюнул на это, маленький эгоистичный мерзавец. Весь этот вздор, что ты говорила ему, — какой он умный, какой он красивый…

— Саския, я не…

— Не спорь, Фредди. — Она схватила Фоби за руки и крепко их сжала. — Ты помогла мне, и я всегда буду любить тебя за это. Мы в двух неделях от разрыва.

Ее кипучий энтузиазм, растрепанные светлые волосы, горящий взгляд и теплая улыбка отчетливо напомнили Фоби о Джин, а ее пальцы потеряли чувствительность, прежде чем она заговорила.

— От разрыва? — выдавила она. От сильного рукопожатия Саскии у нее побелели пальцы.

— Августовский праздник. — Саския пустилась в нетерпеливые объяснения. — Вечеринка с убийством. В этом доме. Перед Диланом, Селвином, Манго и всеми остальными. Ты скажешь ему, что никогда не любила его. Что ты его ненавидишь и презираешь. Ты скажешь ему, что он тебе отвратителен.

— Я это скажу?

— Конечно, ты это скажешь, черт возьми. А ты как думала, Фредди? Что ты собиралась сказать ему? Я очень-очень тебя люблю?

— Нет, конечно, — пробормотала Фоби, чувствуя в груди огромную пустоту, как будто там находился надутый воздушный шарик. — Что именно я должна сказать ему?

Пока она испуганно слушала убийственную речь Саскии — жестокую, мстительную, но, несомненно, эффектную, — Фоби смотрела на фотографию, которую ей подарила Джин. Неожиданно она вспомнила, кто держал фотоаппарат.

Это была Саския. Несколько минут назад она сказала Фоби, что она и все сестры Ситон решили, что Фоби была слишком странная и глупая, чтобы присоединиться к их компании; что она должна пройти через церемонию посвящения, если хочет доказать, что она этого достойна. Эта церемония до сих пор иногда снилась ей в ночных кошмарах.

— Ты сделаешь это Фредди, хорошо?

Фоби взглянула на взволнованное лицо и подчиняющие своей воле глаза Саскии и кивнула, вновь чувствуя себя семилетней девочкой, которую заставляют делать то, чего она не хочет.

34

Фоби вернулась в Айлингтон в воскресенье вечером. Стараясь избежать вопросов о Париже или выходных в Беркшире, она сразу прошла на кухню и засунула свои грязные вещи в стиральную машину.

— С днем рождения. — Флисс поцеловала ее в щеку и протянула неаккуратно завернутый подарок, прежде чем схватить свою куртку и снова направиться в гостиную.

— Ты уходишь? — Голос Фоби задрожал.

— Теперь, — она натянула куртку, — когда я должна подготовить еще полдюжины скульптур и организовать вечеринку, мне придется работать по ночам.

— А ты не могла бы отложить вечеринку и устроить ее после твоей выставки? — с надеждой предложила Фоби.

— Боже, нет! — Флисс направилась к двери. — Мысль о выставке поможет мне сохранить благоразумие. Я собираюсь закончить и упаковать все скульптуры до того, как в пятницу мы поедем к Саскии. Поэтому в следующий вторник я буду просто обязана появиться в галерее.

«Я сейчас, скорее всего, включила бы газ и засунула голову в духовку», — слабо подумала Фоби.

— Я собираюсь бросить работу у Жоржет после августовского праздника. — Сгибаясь под тяжестью сумок, Флисс зубами взяла со столика проездной билет на метро. — Я слишком измотана, чтобы справиться с работой. Кроме того, сейчас у нее есть Саския.