Мэтт налил себе двойную порцию виски, но, так и не притронувшись к напитку, схватил бутылку за горлышко и резко запустил её в стену, потом как ни в чем не бывало отошел к окну.

«Чертова сука! Рыжая стерва!» – единственные мысли, которые остались в голове Мэтта после сообщения Дэнни. Хотя нет, была еще одна. И ее он не понимал. Не понимал, почему так больно?

– Саманта, пригласите кого-нибудь убрать разбившееся стекло, – наблюдая, как внизу спешат по своим делам люди, сигналят застрявшие в пробке машины и мигают всеми цветами радуги рекламные транспаранты, услышал Мэтт.

– Хорошо, мистер Вильямс. Подошел мистер Ветерби, проводить его в кабинет? – спросила Саманта.

Мэтт, не поворачиваясь, махнул рукой, отменяя аудиенцию, и задним числом отметил, что теперь в глазах сотрудников прослывет отъявленным самодуром.

Дэнни ощутимо напрягся при упоминании имени начальника Отдела Собственной Безопасности и подумал, что, если интуиция его не подводит, он очень вовремя начал разговор о Лорен Вудс.

– Мэтт, все в порядке? – осторожно поинтересовался он, одновременно переглядываясь с замерзшим около стены Марком.

– В порядке, разве незаметно? – ответил Мэтт и, не поворачиваясь, произнес: – Дэниел, у меня есть один вопрос, и я очень хочу получить на него откровенный ответ, ты сможешь дать его мне?

Дэнни поежился от интонации брата и от собственных подозрений, подсказывающих, о чем, а вернее, о ком хочет спросить Мэтт. Но про себя твердо решил, что постарается свести ложь, опутавшую их семью с ног до головы, к минимуму, потом проговорил:

– Конечно.

– Ты вообще любил Лорен? – Мэтту казалось странным такое спокойствие брата.

– Конечно, – улыбнувшись, ответил Дэнни. Это было легко. Вопрос требовал от него предельной честности, и он именно так и ответил. – Я и сейчас ее люблю, – зачем-то добавил он.

– И сейчас, после всего? – изумленно спросил Мэтт, повернувшись к брату.

– И сейчас.

– Я не понимаю тебя. – Мэтт ошарашенно покачал головой, недоумевая от этой необыкновенной лояльности к женщине, так поступившей с ними, точнее, с ним, с Дэнни. Но тот в ответ улыбнулся, подошел к брату и, сжав плечо, произнес:

– Ты поймешь. Придет время, и ты обязательно поймешь.

***

Синтия тихо вошла в скудно освещенный кабинет покойного мужа и озабоченно покачала головой. Мэтт, зарывшись по самый нос в кипу документов и чертежей, устало облокотился локтем о стол, подперев щеку ладонью. Верхний свет был погашен, только настольная лампа устало работала, отбрасывая причудливые и даже жуткие тени, которые то замирали на стенах, то ползли вверх, извиваясь, как змеи. Кабинет и без того всегда казался Синтии очень строгим и аскетичным, но сейчас он приобрел налет мрачности и безнадежного одиночества.

– Сынок, уже поздно, а ты все сидишь. – Ее голос показался неожиданно громким в глухой тишине, не нарушаемой даже звуками с улицы.

– Угу, – не поднимая головы, пробурчал Мэтт.

Синтия подошла к нему и, прислонившись к крышке стола, кинула взгляд на договор, который он усердно правил. А потом внимательно посмотрела на сына: вокруг глаз залегли тени, а тревожная морщинка меж бровей проступила резче.

– В последнее время ты слишком много работаешь, – укоризненно прозвучал материнский вердикт.

– Мама, я последние десять лет только и делаю, что много работаю. – Мэтт оторвался от бумаг и посмотрел на наручные часы. Второй час ночи. – А ты почему не ложишься? Уже действительно поздно.

– Не спится.

– Значит, у нас клуб полуночников в составе двух человек, – попытался пошутить Мэтт. Получалось плохо. В последнее время особенно. Он потянулся к выверенному от корки до корки договору с канадскими партнерами, собираясь наконец-то заверить его своей подписью. – Твою мать! Гребаная ручка! – Мэтт с силой отбросил от себя хороший и, что уж говорить, дорогой письменный аксессуар, который по роковому стечению обстоятельств обладал не тем цветом: синим вместо черного. Он нервно взъерошил волосы и бросил взгляд на мать:

– Прости, мама.

Она забрала из его рук документы и отложила в сторону.

– Мэтт, ты после возвращения из Хэмптонса стал похож на клубок нервов и…

– На неврастеника ты хотела сказать? – перебил ее он.

– Ну-у, совсем чуть-чуть. – Синтия улыбнулась и взяла его ладонь в свою. – Что у вас с Лорен произошло? Что заставляет тебя работать на износ? – посерьезнев, спросила она

Мэтта удивил этот вопрос. Он вообще не мог припомнить, чтобы вел откровенные беседы, или искал поддержки у матери. Обычно это он выступал в качестве жилетки, именно ей, когда был жив отец, необходимо было выговориться и поплакать на мужском плече. Мэтт очень любил мать, но за помощью или советом к ней никогда не обращался, просто не считал ее способной что-то решить, или оказать помощь. Может быть, зря?

– Мы с Лорен в Хэмптонсе стали любовниками, – без обиняков ответил он. Синтия охнула, но не от того, что не ожидала такого поворота, нет, как раз это она и подозревала. А от того, что ее старший сын очень уж прямолинейный. Где же дипломатия, она ведь не молода уже. Но Мэтт по-своему расценил ее реакцию.

– Да, мама, вот такой я подонок. Уложил в постель девушку родного брата

– Сынок… – Она крепче сжала его руку и прямо посмотрела в глаза. – Если я сейчас начну говорить что-то не то, сразу оборви меня. Для тебя это что-то значило, или у вас с Лорен был просто… просто…

– Просто секс? – помог ей Мэтт.

– Да, – запнулась Синтия и подумала: какая же она все-таки застенчивая! Ей уже пятьдесят с хорошим таким хвостиком, да и у детей скоро уже будут свои дети, а она все никак не может заставить себя говорить с ними без стеснения об этой стороне отношений между мужчиной и женщиной.

– Не знаю, мама. Иногда мне кажется, что если я вновь увижу ее, то просто убью.

– Что же Лорен успела натворить, что ты так ее ненавидишь? – удивилась Синтия.

– Сбежала от меня, – спокойно произнес Мэтт. – Бросила ради очередного любовника. – Он горько усмехнулся. – Она бросила нас обоих.

«Какого любовника?» – с изумлением слушая сына, размышляла Синтия и думала, что надо бы расспросить Дэнни о том, что еще они наворотили и напридумывали. А Мэтт тем временем продолжал:

– И как бы я на нее ни злился, как бы ни ненавидел, не могу перестать думать о Лорен, не могу раз и навсегда выкинуть ее из головы. А еще мне так и не хватило смелости поговорить с Дэнни, и я не знаю нужно ли ему это знать. Он вроде счастлив, о Лорен и не вспоминает. Не знаю, стоит ли перекладывать этот груз на него. Не знаю… – Мэтт задумался, будто искал ответ в темных закоулках собственной души.

– Во сколько у тебя завтра самолет? – сев к нему на подлокотник и обняв за плечи, решила сменить тему Синтия.

– В шесть утра.

– Значит, пора спать, – уверенно заключила она. – Мэтт, как все уладится с тем проектом в Канаде, ты вернешься в Бостон, к нам не заедешь?

– Нет, мам. Я и так долго отсутствовал.

– Сынок, я понимаю, что на торжественную часть выпуска Дэнни ты не успеешь, но вечером состоится банкет. Это пятница, может, все-таки успеешь? Потом ведь выходные.

– Вряд ли, это очень сложная сделка и, скорее всего, я буду работать без перерыва, если, конечно, не хочу поселиться в Канаде на ближайшие пару месяцев.

Синтия горестно вздохнула, но все равно с надеждой произнесла:

– В любом случае, вдруг у тебя получится, прилетай. Мы будем очень рады, если в этот день ты будешь с нами.

Мэтт кивнул и начал собирать бумаги.

– Иди спать! – настойчиво подтолкнула его к двери мать. – Я все сделаю.

– Спасибо, мама. И за то, что выслушала, тоже.

Синтия поцеловала его в щеку и, проводив взглядом, начала собирать черный кейс с документами. Что ж, всю эту неразбериху с перевоплощением Лорен нужно как-то и кому-то решать. Если дети сами не могут определиться: чего же все-таки они хотят и кого любят, значит, в игру пора включаться взрослым.

***

Жаркое солнце, высокая влажность, каменные джунгли – сочетание не самое привлекательное. И все-таки летом в Нью-Йорке людей в несколько раз больше, чем мягкой осенью или благоухающей весной. В центральном парке не найти свободного места, разве что под жалящими яркими лучами, а ни в один более или менее приличный ресторан не пробиться без предварительной записи. Туристы и местные, молодые, вечно спешащие и пожилые, респектабельные – все смешались в одном бурном потоке, в мощном водовороте под названием «жизнь». Она растекалась по венам бурлящих улиц и распадалась на множество осколков разных чувств и эмоций, побед и неудач, любви и ненависти, маленькой жизни и всегда неожиданной смерти.

Лорен закрыла окно, которое распахнула в надежде, что вечер подарит желанную прохладу, но ее мечтам не суждено было сбыться, а посему многострадальной рабочей лошадке под названием сплит-система еще трудиться и трудиться. Она вспомнила свое утреннее предсказание, сделанное несколько недель назад в Хэмптонсе, и улыбнулась. Нью-Йорк действительно превратился в настоящую парную, а ведь лето только началось!

Лорен присела на край кровати и снова посмотрела на выданный сегодня диплом. Теперь она по-настоящему взрослая полноценная личность, а через пару недель станет еще самостоятельной и самодостаточной. Должность юриста-стажера в крупной компании, к которой она стремилась на протяжении всего обучения, уже ждет ее, и Лорен приложит максимум усилий и весь арсенал полученных знаний, чтобы через год стать полноправным сотрудником и одним из лучших адвокатов не только в компании, но и во всём штате.

Как же она боялась, что пропустит один из самых важных дней в своей жизни! Сколько бессонных ночей провела, придумывая правдоподобную ложь, которая смогла бы объяснить ее отсутствие на церемонии выпуска, и как с остервенением набрасывала список требований, который собиралась предъявить Дэнни по этому поводу. Но судьба распорядилась иначе, а бог бизнеса, если такой существовал, явно был на ее стороне. Мэтт уехал.