Тереза Медейрос - Поцелуй, чтобы вспомнить

Он покачал головой, все еще потрясенный страстью, которая вспыхнула между ними. Их поцелуй доказал, что Лаура права еще в одном — она принадлежала ему. В этом больше не могло быть никакого сомнения.

Он уже собирался пойти в свою холодную и одинокую постель, как вспомнил обуглившиеся остатки бумаги, за сжиганием которых он застал Лауру. Он опустился на колени, просеивая пепел.

Его пальцы наткнулись на расплавленный воск — до сих пор теплый, мягкий и податливый его прикосновению, как еще совсем недавно Лаура. Он медленно выпрямился, разглаживая воск пальцами. Он не мог ничего вспомнить о своей жизни до вчерашнего утра, но знал, что деревенские мясники очень редко запечатывают свои счета таким дорогим воском, если вообще когда-либо это делают.

Когда следующим утром Николас проснулся, в голове у него звенело с удвоенной силой. Застонав, он накрыл голову подушкой, приглушив звон до уже терпимого гула.

И осознал, что звук раздается не в его в голове, а доносится с улицы через окно. Схватив брюки с изножья кровати, он натянул их и, спотыкаясь, бросился к окну.

Распахнув его, Николас высунулся на двускатную крышу и глубоко вдохнул, наполняя легкие чистым и прохладным воздухом утра. Ночь оставила на траве вуаль росы, которая беззаботно мерцала и переливалась под утренним солнцем. Колокола все еще продолжали звонить, раскатывая эхом по простирающимся холмам и лугам мелодичный перезвон, приятный и неторопливый. Похожий на песню, от которой неизвестно почему возникает комок в горле, песню, которая зовет домой.

Если у него был дом.

Николас мягко, но твердо закрыл окно, но не стал ни запирать его, ни закрывать портьеры, которые могли бы полностью заглушить тянущие душу напевы.

Когда дверь позади него скрипнула и открылась, он развернулся к ней, радуясь, что успел надеть брюки.

— Кто-нибудь в этом доме вообще умеет стучаться?

Несмотря на то, что ее руки были заняты предметами одежды, Лауре все еще удалось сделать в ответ насмешливый реверанс и выдать радостную улыбку.

— И вам доброго утра, сэр.

Его невеста выглядела совершенно очаровательно в платье из белого в голубой цветочек муслина. Голубой пояс охватывал ее талию до самой груди, высокой и округлой. Юбка с фестонами открывала аккуратные лодыжки, обтянутые белыми чулками и обутые в шелковые туфли-лодочки. На голове у нее была соломенная шляпа с розеткой из лент, надежно закрепленная под подбородком. Единственное, чего ей не доставало, это ягненка на веревочке, и она могла бы позировать для портрета пастушки руки какого-нибудь мастера.

Николас нахмурился. После прошлой ночи он твердо решил, что не позволит ей сделать ягненка из него самого. Особенно жертвенного.

Она опустила стопку одежды на стул около туалетного столика.

— Я принесла тебе одежду для церкви. Куки нашла ее на чердаке. Возможно, она немного вышла из моды, но вряд ли кто-нибудь в Ардене это заметит.

Он скрестил руки на груди, глядя на нее с подозрением и негодованием одновременно.

— Зачем мне одежда для церкви? Мы ведь не женимся сегодня утром, верно?

Она засмеялась.

— Должна признаться, нет.

— Тогда зачем нам идти в церковь?

— Потому что сегодня воскресенье.

Он продолжал буравить ее непонимающим взглядом.

— Мы всегда ходим в церковь в воскресенье утром.

— Мы?

— Хорошо, я хожу. Кроме того, из твоих писем я поняла, что ты стараешься не пропускать службу. — Ее глаза лучились восхищением. — Ты очень набожен.

Николас почесал шею, где пробивались волоски бакенбард.

— Будь я проклят, ладно. Кто бы мог предположить, что мы с Всемогущим поддерживаем отношения? — Он посмотрел на нее упрямым взглядом. — Но хочу сообщить, что не собираюсь просить у Него прощения за мой вчерашний поцелуй. Я совершенно не жалею об этом.

Несмотря на заалевшие щеки, она смело встретила его взгляд.

— Думаю, мы должны молиться не о прощении, а о сдержанности.

— По-моему, ты проявляешь слишком много осторожности. Поцелуй может быть достаточно невинным выражением привязанности, разве нет?

Может, Лаура и была неискушенна в искусстве любви, но не настолько, чтобы поверить, что в их поцелуе оставалось хоть что-нибудь невинное.

— Я предполагаю, это возможно, — неохотно согласилась она.

— Разве не ты заверяла меня, что я был сама сдержанность в первый раз, когда мы целовались?

Она боялась, что он припомнит ей эти слова. Она уже жалела о своем решении не лгать ему больше, чем необходимо.

— Когда я говорила о том поцелуе, я опустила кое-что.

Он выжидающе промолчал.

Она глубоко вздохнула.

— Ты тогда был без сознания.

Его брови взлетели вверх.

— Это произошло, когда тебя только что вернули нам, и думаю, я пыталась убедить себя, что ты не ранен, а просто спишь. Ты выглядел таким трагическим и уязвимым — как принц из сказки, на которого наложили ужасное проклятие. Я знаю, что это выглядит по-детски, но я действительно поверила, что, если я тебя поцелую, то смогу пробудить ото сна.

— Мисс Фарли, я потрясен! Не могу поверить, что такая поборница этикета, как вы, могла воспользоваться беспомощным состоянием человека, чтобы привлечь к себе внимание.

Не раздумывая, она пересекла комнату и, подойдя к нему, накрыла его руку своей.

— О, пожалуйста, не надо так плохо обо мне думать! Я никогда не делала ничего подобного раньше. Не представляю, что на меня нашло. Зачем я…

Ее протесты прервались, поскольку она поняла, что он смеется, и из-за ямочки на щеке гораздо больше похож на мальчишку возраста Джорджа, чем на взрослого мужчину.

Смутившись, она сделала шаг назад.

— Вы не должны были меня подначивать, сэр. Это просто был небольшой пробел в правильной оценке и моральности с моей стороны. Могу вас заверить, что больше такого не повторится.

Его смех перешел в добродушное хихиканье.

— Какая жалость.

Она чопорно фыркнула.

— Учитывая явный недостаток серьезности в том, как вы видите нашу помолвку, похоже, мне придется взять на себя ответственность, чтобы наши губы не соприкасались до тех пор, пока мы не произнесем наши обеты перед алтарем часовни Святого Майкла. До этого момента я просто устрою так, чтобы мы никогда не оставались наедине.

— Сейчас мы наедине, — напомнил он, на его губах продолжала играть улыбка.

Лаура оглядела скрытую в полумраке спальню, остро чувствуя присутствие кровати под уютным балдахином, смятое бельем, которой еще хранило отпечаток его большого жаркого тела.

— Да, мы наедине. Но ты не посмеешь поцеловать меня сейчас, когда в холле внизу находится Лотти, а на первом этаже Куки.

Он выгнул золотистую бровь.

— Да неужели?

Он мягко взял ее за руки пониже локтей и притянул в свои объятия, и она поняла, что, да помогут ей небеса, она почти хотела, чтобы он это сделал.

Но когда он сверху вниз посмотрел ей в лицо, искорки в его глазах пропали, и в них появилось странно мрачное выражение.

— Я действительно хорошо относился к тебе, Лаура? Я действительно считался с твоими чувствами? Я хотел сделать тебя счастливой?

Она резко вздохнула, находя его настойчивость еще более обезоруживающей, чем его шарм.

— Ты был очень внимателен ко мне. Ты писал мне каждую неделю без перерыва и прислал целых два письма в ту, на которой был мой день рождения. И поскольку ты не мог дарить мне цветы, ты рисовал маленькие букетики на полях своих писем. А когда ты приезжал на побывку, то всегда привозил небольшие подарки для Лотти и Джорджа.

Ложь так легко слетала с ее губ, что Лаура поняла, что описывает мужчину своей мечты. Той мечты, которая сейчас во плоти стояла у нее перед глазами.

— В своих письмах ты всегда писал, как мы будем счастливы, когда поженимся. Как мы будем пить в постели по утрам шоколад и гулять до сумерек. А вечером будем собираться в гостиной с остальными родными, чтобы поиграть в карты и спеть под фортепиано. Ты бы читал нам перед камином, пока мы не захотим спать. — Она опустила глаза, внезапно застеснявшись. — А потом мы бы отправились в нашу спальню.

Глаза Николаса затуманились, словно эта идиллическая картина причиняла ему боль.

— И я никогда не давал тебе причин жалеть о своих обязательствах по отношению ко мне?

Лаура покачала головой.

— Нет. Никогда.

Притягивая ее к себе, он склонился и прикоснулся к ее губам. Тающая сладость его поцелуя захватила ее врасплох. Но прежде, чем она смогла полностью ей отдаться, он отодвинулся с неопределенным выражением лица.

— В таком случае, я могу только молиться, что и дальше не дам тебе таких причин.

Опустившись в церкви на семейную скамью рядом с Лаурой, ее братом и сестрой, Николас подумал, что жители Ардена, наверное, слепы от рождения, раз не замечают, насколько старомодным выглядит его костюм. Несмотря на полное отсутствие воспоминаний о своей прежней жизни, он не сомневался, что никогда еще не чувствовал себя так глупо. Бриджи до колена сами по себе были достаточно оскорбительны, но Лаура еще усугубила его страдания, заставив надеть шелковые полосатые чулки, ботинки с пряжками, расшитый жилет и ярко-красное пальто со сверкающими медными пуговицами. Он отлично смотрелся бы в этом в любой гостиной — поколение назад. А если бы дополнил этот ансамбль напудренным париком, то мог бы претендовать на должность лакея у самого короля.

Он зажал свербящий нос, утешая себя тем, что старая каменная церковь пахнет еще хуже, чем сейчас он сам.