До парковочной стоянки мы прошли с Денисом вместе.

– Как себя отец чувствует?

– Папа в порядке. А правда Женя сказала, что это вы настояли на ее досрочном отъезде?

– Она улетела в срок, Денис. Ее ждут муж и маленький сын. Неужели ты думаешь, она стала бы меня слушать, если бы сама не осознавала ответственность перед семьей?

– Уж вам ли, Елена Павловна, не знать, что ответственность быстро ретируется, когда на вахту любовь заступает.

Ах, гадкий мальчишка! Еще смеет попрекать меня прошлым. Что ж, поделом мне, не надо было пускаться с ним в откровенности.

– Всего хорошего, Денис. Передавай привет отцу при случае.

– Теперь, когда вы ему нужны больше, чем прежде, вы отделываетесь приветами. А он ждет вас.

– Не надо драматизировать. Возможно, он еще соединится с твоей мамой.

Оставьте в покое мою мать. Из-за вас он никогда не соединится с ней. Он же гордый. А вы только разбиваете чужое счастье. И мамину жизнь разбили, и в жизнь своей дочки вмешиваетесь.

Бедный мальчик, его глубоко запрятанная боль вырвалась наружу. Он прав: вольно или невольно я повлияла на его судьбу. Но что тут поделать! Все мы связаны одной веревочкой.

– Прости, Денис. До свидания.

Я села в машину и резко тронула с места.

***

Теперь, когда я снова осталась в квартире одна, все мои мысли были только о Матвее. Оборотистая цыганка, хотя и выманила у меня кошелек, положила конец моим сомнениям. Она сказала, что я буду с тем мужчиной, который больше во мне нуждается. И я со всей определенностью поняла: это Матвей. Игорь лучше приспособлен к жизни. Даже ужасная трагедия не выбила его из седла. Он снова набирал обороты в бизнесе, выстраивал планы на операцию, по всему миру отыскивая места, где лечат его недуг. Совсем иное – Матвей, неисправимый идеалист, одержимый непонятными мне идеями и совершенно неприспособленный к нашему жесткому миру. Тут же вспомнилось, с каким безрассудством он вызволил меня из плена – погибнуть могли мы оба. Вряд ли высшая сила и впредь будет потакать подобным авантюрам. А вдруг вдали от меня Матвей окончательно пришел к мысли уехать в глухие таежные края? И почему он не пишет и не звонит, в то время как я послала ему уже несколько открыток и телеграмму? Беспокойство мое нарастало с каждым часом. Я приняла решение ехать к нему. Наскоро собрав необходимые вещи, я села в свою машину и покатила в сторону Тихвина.

***

Я долго искала Матвея среди сотен паломников, работающих на реставрации монастыря, но нашла как-то вдруг. Он размашисто кидал шлепок раствора на полуразрушенную монастырскую стену и плотно укладывал очередной кирпич, постукивая по нему мастерком. Затем брал следующую порцию раствора и снова кирпич. Так углубился в занятие, что я не решилась сразу окликнуть его. Наконец Матвей выпрямился, вытер пот со лба и тут увидел меня.

– Лена? Как ты нашла меня?

– Ты же оставил адрес. Я приехала на машине, она там, во дворе гостиницы осталась.

Я хотела броситься Матвею на шею, но он выставил вперед заляпанные цементом руки и остановил меня:

– Погоди, измажешься. Посиди в тенечке. Я закончу рядок и приду к тебе.

***

Ждать пришлось недолго. Вскоре Матвей, наскоро ополоснувшись, подсел ко мне на клочок зеленой травы у забора. Теперь мы обнялись по-настоящему, не решаясь поцеловаться на виду у проходящих трудников.

– Как здорово, что ты меня застала. Еще день-другой, и я укатил бы отсюда. Один мужик пригласил к себе погостить.

– Что же ты не позвонил?

– Зачем? Я ведь сказал, что без тебя мне нечего делать в Питере. Я уезжаю на Урал.

– А как же… Как же наша свадьба?

– Какая свадьба? За целый месяц ты не прислала мне ни одной весточки! Я понял, что ты выбрала Игоря.

– Клянусь! Я писала каждую неделю.

– Я ничего не получал.

– В наше время почта – ненадежный союзник. Но позвонить-то ты мог! Сейчас даже из космоса домой звонят! Наверняка здесь есть и почта, и телеграф.

– Но я же не в доме отдыха, Лена. В город почти не выходил. Работа, трапеза, молитва, сон – распорядок простой.

– Получается, если бы я не приехала, то потеряла бы тебя?

– Видишь, Бог этого не допустил. Ладно, подожди чуток. Я умоюсь и отведу тебя к иконе Тихвинской Божьей Матери – защитнице земли русской.

Спустя час мы стояли среди других паломников перед иконой. Резная вызолоченная сень, парчовые занавесы и пышное великолепие оклада – изумруды, сапфиры, яхонты слепили глаза. Но Матерь Божия чудесным образом обнажала нашу души, наделяя их особым прозрением. Скорбный, обращенный внутрь взгляд Пречистой Девы был наполнен многовековой усталостью и добротой. Дух благостности и чистоты наполнял пространство святой обители. Матвей трижды перекрестился, приложился губами к нижнему краю иконы. Я благочестиво склонила голову и прижала руки к груди.

После вечерней службы в церкви Матвей пришел ко мне в гостиницу.

– Лена, помнишь, я уговаривал тебя принять крещение. Мне кажется, сейчас подходящий для этого момент. Я уже договорился с батюшкой. Он сможет окрестить тебя. Три дня уйдет на духовную подготовку, подыщем восприемницу, и примешь таинство.

– Так сразу?

– Почему сразу? Ты сама часто сожалела, что мама не окрестила тебя в детстве, говорила, как трудно жить без веры. Но раз Божья Матерь одарила тебя своим взглядом в эти знаменательные дни, считай, она дает тебе знак войти в лоно православия.

Спустя три дня благочестивого вида женщина в черном платке вела меня кругами вокруг чана со священной водой. А молодой, почти безбородый священник речитативом басил нужные по такому случаю слова молитвы. Затем осенил меня несколько раз крестом и оросил водой из чаши. Я приняла крещение.

Матвей светился счастьем, оттого что уговорил меня на это. Теперь мы без помех могли обвенчаться. Но это позднее, по возвращении в Санкт-Петербург и после регистрации брака. Однако уже сейчас, после крещения, я почувствовала, что в моей душе начались перемены. Я стала спокойнее. И как-то сразу отодвинулись страхи и опасения, связанные с делами галереи, с финансовыми трудностями. Я поняла, что вступаю в новую пору жизни – пору духовной зрелости.

Глава 26

День нашего бракосочетания с Матвеем стал для меня особенным. Я находилась где-то между небом и землей. С утра исповедь, причастие – все по канону. Затем официальная церемония записи гражданского брака. В ЗАГСе мы задержались недолго, сразу поехали в церковь. И вот мы с Матвеем стоим перед алтарем и держим в руках высокие венчальные свечи, перевитые золоченой вязью. Пара зрелого возраста – и такое случается. На мне вместо традиционного свадебного платья кремовый костюм: жакетик и длинная узкая юбка. На Матвее – подаренный мною в первые месяцы наших отношений костюм. Служка выносит две короны – венцы – и передает их нашим свидетелям. Татьяна, верная подруга детства, и приятель Матвея по монастырским работам подымают венцы над нашими головами. Под сводами церкви безмятежно и светло звучит хор певчих, чистое сопрано выводит «Отче наш». Нарядный священник в праздничных золоченых одеяниях осеняет нас большим крестом и неторопливо совершает таинство, соединяя нас небесными узами. Потом водит вокруг аналоя, одиноко стоящей в церковном зале кафедры, и, наконец, завершает службу. «Да прилепится жена к мужу», – звучат в ушах его слова. И знаки единения – обручальные кольца на пальцах и две венчальные иконы: Богородицы и Спасителя.

Скромно переминающиеся с ноги на ногу гости (помимо свидетелей в церкви присутствуют только Рената и мой брат Шурик) поздравляют нас. Мы выходим в церковный садик. Нежаркое августовское солнце слепит глаза. Такси ожидают нас. Я немного устала, но чувствую волнение и радость. Возникает небольшая заминка – гости решают, кому в какую машину садиться. И Татьяна с мужем, и Рената хотят ехать с новобрачными, а не с другом Матвея. И в эту самую минуту в церковный двор въезжает белоснежная «Газель». Задняя дверца открывается, и два крепких парня выкатывают из машины коляску с Игорем. Они кладут ему на колени огромный букет белых роз. Игорь берет цветы в руки и протягивает мне:

– Елена Павловна, Матвеи Николаевич – разрешите поздравить вас с законным браком!

Я приближаюсь к Игорю и беру у него из рук цветы. Я не пригласила Игоря на церемонию, полагая, что в его положении трудно будет совершить этот выезд. Нет, не буду лукавить. Я думала, что ему будет морально тяжело видеть меня в столь счастливый час. Нет, и сейчас я недостаточно искренна сама с собой. Я оберегала свой собственный мирок, не хотела омрачать начало своей новой жизни его присутствием. И не потому, что он сидит в инвалидной коляске, а оттого, что я предпочла Матвея.

– Спасибо, Игорь. – Я взяла себя в руки. – Очень приятно видеть тебя. Тебе Рената сообщила о времени и месте?

Рената виновато потупилась, хотя зрячий глазик ее при появлении Игоря радостно заблестел.

– Да, Рената. К сожалению, мы выехали поздновато, а потом еще попали в пробку, чуть-чуть, я полагаю, не успели?

– Все равно замечательно, что ты здесь.

– Да, замечательно, – повторил Матвей. – Надеюсь, Игорь Дмитриевич, вы присоединитесь к нашему скромному домашнему празднеству?

Мы, конечно, могли бы отметить это событие и в ресторане, но Матвей пожелал устроить его дома. И сейчас там хлопотала приглашенная для такого случая помощница. Игорь принял приглашение Матвея, почему-то усмехнувшись.

***

Спустя полчаса мы все уже были в моей квартире. Сказать, что меня обрадовало появление Игоря на моей маленькой свадьбе, я не могла. Даже безразличным мое отношение к этому факту назвать трудно. Я чувствовала себя очень плохо: смесь вины перед Игорем за свое благополучие и чувство личной потери терзали меня. Мы сидели маленьким кружком, шесть человек, и все торжество мало походило на свадьбу. Однако «горько», отголосок устоявшегося ритуала, звучало и в нашей гостиной.