Они возвращались из парка домой, когда Саре вдруг в голову пришла одна мысль. Она поручила детей Пармани и попросила ее одолжить машину, сославшись на срочную необходимость. Добрая непалка с радостью разрешила взять «хонду». Она чувствовала, что в семье хозяев стряслась какая-то беда, вот только не представляла какая, спросить же об этом не решалась. Может, Сет завел себе любовницу, гадала она, или просто в их отношениях наступил кризис. О том, что Сету могут предъявить обвинение и дать срок или что они могут остаться без дома, Пармани и помыслить не могла. Ведь они так молоды и так крепко стоят на ногах. Еще две недели назад Сара и сама так считала. И как быстро все изменилось. Молодые — да, но ни богатства, ни прочного положения после землетрясения, увы, не осталось. Впрочем, рано или поздно Сет все равно попался бы. Бесконечно скрывать такое невозможно. Разоблачение было неизбежно, просто она о его делах раньше ничего не знала.

Сев в машину Пармани, Сара направилась вниз с холма на север к Дивисадеро. На бульваре Марин свернула налево и мимо Крисси-Филд покатила в Пресидио. Она пробовала дозвониться до Мэгги по сотовому, но ее телефон был отключен. Так что Сара даже не знала, работает ли еще Мэгги в лазарете. Однако необходимо было с кем-нибудь поговорить, и никого более подходящего, кроме Мэгги, она не могла представить. Рассказать о несчастье, которое навлек на них Сет, родителям она не могла: с матерью случилась бы истерика, а отец возненавидел бы Сета. Если ее худшие опасения оправдаются, родители и без того очень скоро обо всем узнают из прессы. Пожалуй, их следует поставить в известность все-таки прежде, чем дело попадет на страницы газет. Но только не сейчас. Ей нужно срочно посоветоваться с рассудительным, здравомыслящим человеком, облегчить душу. Сердце подсказывало, что сестра Мэгги как раз подходящий вариант.

Сара остановилась перед лазаретом и, выйдя из маленькой обшарпанной «хонды», вошла внутрь. И почти сразу увидела Мэгги: та куда-то спешила со стопкой хирургических простыней и полотенец, из-за которых едва виднелась ее голова. Сара подошла к ней.

Мэгги удивленно подняла на нее глаза.

— Как я рада вас видеть, Сара. Каким ветром? Вы не заболели? — Пункты неотложной помощи в городских больницах уже открылись. Хоть лазарет в Пресидио и продолжал функционировать, он уже не был так переполнен, как несколько дней назад.

— Нет, я здорова… я… Простите, у вас есть время поговорить?

Увидев ее взгляд, Мэгги тут же положила простыни и полотенца на пустую кровать.

— Идемте. Почему бы нам с вами не посидеть несколько минуток на берегу? Ни вам, ни мне это не повредит. Я с шести утра на ногах.

— Спасибо, — поблагодарила Сара и вышла вслед за Мэгги на улицу.

Они сошли с дороги на тропинку и, перебрасываясь ничего не значащими фразами, спустились к берегу. Мэгги поинтересовалась, как себя чувствует Олли, и Сара ответила, что все хорошо. Наконец они дошли до берега и присели на песок. Обе были в джинсах. Залив впереди казался мерцающей гладью. День выдался чудесный. Сара не помнила такого замечательного мая, хотя для нее сейчас весь мир перевернулся. Их с Сетом мир.

— Что стряслось? — участливо спросила Мэгги, вглядываясь в лицо Сары.

Та выглядела крайне взволнованной, в глазах застыла невыразимая мука. Мэгги подозревала, что у Сары нелады с мужем. Ведь еще в прошлый раз, когда Сара привезла в лазарет больного ребенка, она намекала на что-то такое. А теперь Мэгги показалось, что положение серьезно ухудшилось. Сара, казалось, убита горем.

— Даже не знаю, с чего начать. — Мэгги терпеливо ждала, пока Сара подыскивала слова. По ее щекам текли слезы, но она словно не замечала их, а деликатная монахиня сидела радом и молилась про себя о том, чтобы тяжкое бремя Сары упало с ее плеч. — Это все Сет… — наконец заговорила Сара. Мэгги нисколько не удивилась. — Случилось нечто ужасное, нет, то есть он совершил нечто ужасное… бесчестный поступок… и попался. — Мэгги даже отдаленно не представляла, о чем речь. Может, у него была интрижка на стороне, о которой Саре только недавно стало известно?

— Он сам вам в этом признался? — осторожно спросила Мэгги.

— Да, сам. Рассказывал об этом в ночь землетрясения, когда мы добрались до дома, и потом на следующее утро. — Прежде чем выложить все как есть, Сара заглянула Мэгги в глаза. Чужие секреты Мэгги держала при себе и делилась ими только с Богом во время молитвы. — Он нарушил закон… перевел чужие деньги на счет своего хеджевого фонда, чего нельзя было делать. Собирался их потом вернуть, но случилось землетрясение, банки не работали, и деньги остались на его счетах. Он знал, что все обнаружится, прежде чем откроются банки.

Мэгги молчала. Сказанное Сарой ее ошеломило. Беда оказалась куда более серьезной, чем она полагала.

— И это раскрылось?

— Да, — горестно кивнула Сара. — Раскрылось. В Нью-Йорке. В первый понедельник после землетрясения. Об этом сообщили в Комиссию по ценным бумагам, а они связались с местным отделением ФБР. Сейчас идет следствие; Большое жюри, наверное, предъявит Сету обвинение, за которым последует судебное разбирательство. — Сара рассказала обо всем. — Если он будет признан виновным, то может угодить за решетку на тридцать лет. Возможен и меньший срок. Тридцать — это в худшем случае. Он собирается свидетельствовать против своего друга, с которым они вместе проворачивали такие махинации. Тот в Нью-Йорке уже под следствием. — Стиснув руку Мэгги, Сара зарыдала. — Мэгги, оказывается, я его совсем не знала. Он не тот, за кого я его принимала. Вор и мошенник. Как он мог так с нами поступить?

— Вы о чем-то подобном подозревали раньше? — встревоженно спросила Мэгги. История оказалась действительно скверной.

— Никогда. Ни о чем. Я считала его кристально честным человеком, просто умным и везучим. Меня тревожило, что мы направо и налево транжирим деньги, но Сет все твердил: деньги для того и существуют, чтобы их тратить. А теперь я даже не знаю, чьи на самом деле это были деньги, наши или нет. Бог его знает, что еще на его совести. И что теперь будет?.. Скорее всего мы потеряем дом… но самое ужасное то, что я уже потеряла мужа. Он конченый человек. Наказания ему не избежать. И он хочет, чтобы я оставалась рядом, поддерживала его. Ведь именно в этом, по его мнению, я поклялась перед Богом, обещая «хранить верность и в счастье, и в несчастье»… А что будет со мной и с детьми, если он окажется в тюрьме?

Мэгги знала, что Сара молода и, как бы там ни было, сможет начать жизнь сначала. Только для Сета такой разрыв, если до этого дойдет, будет губителен. Даже для Мэгги, знающей о деле крайне мало, это звучало страшно.

— А вы хотите остаться с ним, Сара?

— Не знаю. Я не знаю, чего хочу и как должна ко всему этому относиться. Я его люблю, хотя теперь даже не знаю точно, кого люблю, с кем жила последние четыре года и еще два года встречалась до свадьбы. Ведь он настоящий мошенник. А если я не смогу простить его за все, что он сделал?

— Это уже другой вопрос, — мудро заметила Мэгги. — Вы можете его простить и все же оставить его. Вы вправе распоряжаться собственной жизнью, вправе решать, с кем и как жить и какие испытания вам по силам. Прощение — это другое. Со временем, я уверена, вы его простите. Сейчас вам не стоит торопиться с важными решениями. Подождите какое-то время, прислушайтесь к себе. Может случиться, вы решите остаться с мужем, помочь ему выжить, а может, и нет. Только не спешите.

— Но Сет считает, что у меня перед ним есть обязательства, — удрученно проговорила вконец запутавшаяся Сара.

— Он не может вам приказывать. Тут вам решать. Слишком уж многого он от вас требует после того, что натворил. К нему уже приходили по этому делу?

— С ним сейчас беседуют люди из ФБР. Что дальше, неизвестно.

— Придется подождать.

— Я не знаю, в чем состоит мой долг перед ним, в чем перед детьми, а в чем перед собой. Я не хочу тонуть вместе с ним. Не хочу ждать мужа-преступника, который выйдет из тюрьмы через двадцать или тридцать лет — да хотя бы даже через пять! Вряд ли я способна на такое. В конце концов я могу его за это возненавидеть.

— Ненависть — плохое чувство. Она только отравит вас. Какое бы решение вы ни приняли, этого нельзя допускать. Он имеет право ждать от вас сострадания и прощения, но права погубить вашу жизнь или жизнь ваших детей у него нет.

— Значит, мой супружеский долг не обязывает меня остаться с ним? — В глазах Сары плескались боль, смятение и чувство собственной вины. Мэгги стало жаль ее. Жаль их обоих. Они попали в беду, и каким бы страшным ни было преступление Сета, Мэгги казалось, что Саре сейчас намного тяжелее, чем ее мужу.

— Ваш долг — понять и пожалеть, проявить сострадание, но не бросать к его ногам себя, Сара… Вы в любом случае не сможете отдать ему свою жизнь, даже если бы захотели. Но поддерживать его или нет, решать вам. У вас есть право уйти, если так лучше для вас и для детей. Сейчас ваш единственный долг — это прощение. Остальное — ваш выбор. Вместе с прощением на нас сходит Божья благодать, которая принесет успокоение вам обоим.

Мэгги старалась помочь Саре советом человека, убежденного в несокрушимой силе милосердия, всепрощения и любви.

— Мне никогда не приходилось бывать в вашем положении, — призналась Мэгги. — Поэтому боюсь ошибиться с советом. Я просто высказываю свое мнение. А как поступать, решайте сами. Впрочем, еще не время принимать окончательное решение. Если вы его любите, это уже много. Но в каком виде проявится эта любовь, зависит от вас. Возможно, высшим проявлением вашей любви к нему будет ваш уход. Он должен заплатить за свои ошибки, а они, судя по вашим словам, весьма серьезные. Вы не обязаны расплачиваться за его ошибки. Хотя все равно будете в какой-то степени. Вам ведь тоже придется несладко, независимо от того, какой выбор вы сделаете.