Мадлен не заставила себя упрашивать. Опустившись на колени, она повернула ключ в замке одного из сундуков. Комната наполнилась ароматом лаванды. Мадлен бережно вынула верхний из свертков.

– Этот костюм мне изготовили для роли Ипполиты в пьесе «Ни да, ни нет», – поясняла миссис Флоренс, пока Мадлен разворачивала «древние» доспехи вплоть до наколенников и шлема с плюмажем. – Мне всегда удавались роли девчонок-сорванцов – у меня были отменные ножки. Пожилая дама улыбнулась. – А вот платье, в котором я играла Офелию.

Мадлен, затаив дыхание, развернула зеленоватое полупрозрачное платье, украшенное крохотными вышивками – сотнями бутонов роз.

– Наверное, в нем вы были обворожительны!

– В одной из коробок хранится головной убор к этому наряду, – сказала миссис Флоренс.

Открыв кожаный футляр, Мадлен обнаружила изысканные украшения, перчатки из кружева, шелка и кожи, выцветшие туфельки, отделанные цветами, и целую коллекцию вееров. Миссис Флоренс рассказывала историю каждого предмета, вспоминала о своем сценическом прошлом, а Мадлен с жадностью слушала ее,

Но, увидев в руках Мадлен небольшую шкатулку зеленого лака, миссис Флоренс перестала улыбаться, и на ее лице появилось выражение беспокойства и скорби.

– Не открывай ее, детка. Это не для чужих глаз.

– О, простите…

– Не извиняйся, просто передай ее мне.

Пожилая дама обхватила шкатулку своими морщинистыми руками. Крепко стиснула побелевшими пальцами. Она долго смотрела на шкатулку, словно забыв о присутствии Мадлен.

– Мадам, может быть, я уберу все и уйду? – тихо спросила Мадлен,

Миссис Флоренс вздрогнула, будто очнувшись. Теперь ее взгляд выражал бесконечное сожаление.

– В ней хранятся несколько миниатюр, – объяснила она, поглаживая блестящую лакированную поверхность. Медленно поднеся к губам шкатулку, миссис Флоренс поцеловала ее и взглянула на Мадлен блестящими глазами. – Хочешь увидеть одну из них?

Мадлен кивнула и подошла поближе. Села на ковер у ног пожилой дамы.

Миссис Флоренс извлекла из шкатулки крохотный портрет в золотой рамке и протянула его Мадлен.

На портрете была изображена девочка лет пяти или шести с огромными голубыми глазами на ангельском личике. На голове у нее красовалась огромная шляпа, из-под которой выбивались длинные рыжеватые локоны.

– Какая прелесть! с искренним восхищением прошептала Мадлен. – Кто это?

– Моя дочь.

Мадлен как завороженная смотрела на миниатюру.

– Я не знала, что у вас…

– Об этом знали немногие. Видишь ли, она была незаконнорожденной. – Миссис Флоренс вглядывалась в лицо Мадлен, возможно, отыскивая признаки осуждения. Так и не обнаружив их, она продолжала:

– Я была немногим старше тебя, когда родилась моя дорогая Элизабет. Ее отец был замечательным человеком, обаятельным, благородным, хотя и не мог похвастать знатным происхождением. Он был готов жениться на мне, но при одном условии – если я навсегда покину сцену.

– Вы любили его?

– Разумеется! Если я испытывала когда-либо волшебные чувства, так только с ним. Но я отвергла его предложение. Мне не хотелось жертвовать своей карьерой, слишком уж много она значила для меня. Обнаружив, что я в положении, я скрыла это от своего возлюбленного. В конце концов он женился на другой и, судя по всему, жил с ней счастливо. Через общих знакомых я узнала, что он умер десять лет назад.

– Вы когда-нибудь жалели о том, что не вышли за него замуж? – спросила Мадлен.

Я не позволяю себе о чем-либо жалеть.

Какое-то время они молчали, глядя на портрет.

– Где же она теперь? – спросила Мадлен. Миссис Флоренс тихо проговорила:

– Элизабет умерла много лет назад.

– О, миссис Флоренс… – Мадлен с сочувствием взглянула на пожилую даму.

– Мне так и не удалось поближе узнать ее, – призналась миссис Флоренс, принимая из рук девушки миниатюру. – В раннем детстве Элизабет жила со мной, но едва она подросла, я отправила ее в пансион.

– Но почему?

– Жизнь в театре не для Элизабет – мне не хотелось, чтобы она видела моих знакомых мужчин… и все прочее. Я желала ей спокойной жизни, мечтала, чтобы она получила образование. И заботилась о том, чтобы у нее было все самое лучшее: вещи, книги, куклы… Иногда, во время каникул, я брала ее путешествовать. Мы никогда не обсуждали ни мое ремесло, ни жизнь, которую я вела. Я надеялась, что когда-нибудь Элизабет удачно выйдет замуж и заживет в роскошном доме в поместье, но вместо этого… – Миссис Флоренс умолкла и покачала головой.

Мадлен мысленно перебирала различные варианты дальнейшей судьбы Элизабет. На лице пожилой дамы появилось выражение печальной иронии.

– Элизабет пожелала повторить ваш путь, – с уверенностью в голосе проговорила Мадлен.

– Да. Она самовольно бросила учебу и объявила мне, что намерена стать актрисой. Я умоляла ее одуматься, но тщетно. Желание играть на сцене сильнее всего проявляется у тех людей, которым необходимо заполнить пустоту в душе. Несомненно, многие потребности Элизабет так и остались неудовлетворенными, особенно ее желание иметь отца и семью. Я сделала для нее все возможное, но, боюсь, этого было слишком мало.

– Что же с ней случилось?

– Впервые Элизабет вышла на сцену в шестнадцать

Лет. Она имела шумный успех. Ее игру отличали утонченность и убедительность, значительно превосходившие мои. Я убеждена, что Элизабет могла бы стать одной из великих актрис, добиться большего, чем Джулия. Несмотря на то что я поначалу возражала против ее выбора, я возлагала на дочь большие надежды. – Миссис Флоренс вздохнула и положила миниатюру в шкатулку. – Вскоре после того, как Элизабет минуло семнадцать лет, она познакомилась с одним мужчиной – обаятельным и умным аристократом. Она потеряла голову от любви к нему, забыла о карьере и обо всем, что ценила прежде, забыла ради единственной цели – стать его возлюбленной. Забеременев, она сияла от счастья. Я так и не узнала, как отнесся к этому известию он, но мне было ясно одно: этот человек не собирался жениться на Элизабет. Однажды… – Миссис Флоренс замолчала, ее губы задрожали. – Однажды его светлость прислал ко мне слугу с уведомлением о том, что моя дочь умерла во время родов.

– А ребенок? – спросила Мадлен после долгой паузы.

– Мне сообщили, что и ребенок не выжил.

– Кем же был…

– Не будем говорить о нем, детка. Этот человек отнял жизнь у моей дочери и причинил мне такую боль, о существовании которой я и не подозревала. Мои уста никогда не произнесут его имени.

– Понимаю, – кивнула Мадлен и ласково погладила руку миссис Флоренс. – Я признательна вам за то, что вы согласились поделиться со мной частицей своего прошлого.

Пожилая дама улыбнулась и прикрыла ладонями шкатулку.

– А у вас есть другие портреты Элизабет? – спросила Мадлен.

– Да, но видеть их для меня невыносимо. Мадлен понимающе кивнула, почувствовав, что у миссис Флоренс есть и другие секреты, которые она предпочитает хранить при себе.

На следующее утро, когда Мадлен явилась в «Столичный театр», выяснилось, что и Арлисс Барри стала жертвой болезни, от которой уже пострадали несколько членов труппы. Ее муж, главный декоратор театра, остался дома, чтобы ухаживать за ней. Герцогиня изводилась от беспокойства.

– Понадобилось приложить немало усилий, чтобы заставить Арлисс пропустить репетицию, – объяснила она Мадлен. – Я хотела навестить ее, но герцог запретил. По правде сказать, он угрожает запереть меня дома на несколько недель, пока не закончится эта эпидемия.

– Разумное решение, – заметила Мадлен. – Пожалуй, вам стоит обдумать его, ваша светлость.

Герцогиня в раздражении передернула плечами и вздохнула:

– У меня слишком много дел,.. И кроме того, вскоре мне вес равно придется сидеть дома. Поэтому я хочу пробыть в театре как можно дольше. Больна не только Арлисс, но и ее дублерша. Может быть, ты согласишься почитать на репетициях эту роль, пока кто-нибудь из них не поправится?

– О, ваша светлость, я не смогу! – воскликнула Мадлен. – Я никогда не пробовала играть. У меня нет никакого таланта и тем более желания…

– Тебе не придется играть. Просто читай реплики – ты знаешь их лучше, чем сама Арлисс, И двигайся по сцене так, как двигалась она. Не надо робеть, Мэдди. Все поймут, что ты лишь временно заняла место Арлисс, чтобы помочь остальным во время репетиции. Неужели ты не хочешь помочь актерам?

– Это не понравится мистеру Скотту, – робко возразила Мадлен.

– Предоставь его мне. И вообще ради театра Логан готов на все.

С мистером Скоттом Мадлен увиделась лишь на следующее утро, К ее огорчению, выяснилось, что на репетиции актеры будут в костюмах, Мадлен и без того чувствовала себя неловко, заняв место Арлисс; когда же ей при-94 шлось надеть платье героини – оно представляло

Собой полупрозрачные голубовато-серебристые полотнища, она еще больше смутилась. Мадлен была уже в плечах, чем Арлисс, и широкий вырез платья выглядел на ее груди еще более откровенным.

– Какая прелесть! – воскликнула миссис Литлтон, отступая на шаг и с гордостью оглядывая свое произведение. – Жаль, что мисс Барри недостает стройности. Этот наряд придает тебе нечто эфирное, неземное, в отличие от нее.

– По-моему, у мисс Барри прекрасная фигура, – поспешно возразила Мадлен.

– Она была бы прекрасной, если бы мисс Барри отказалась от привычки каждый день есть бисквитное печенье, – проворчала миссис Литлтон, повернувшись к вешалке с костюмами.

Костюмерша приветствовала входящих актеров. Мадлен же стояла в уголке, стараясь остаться незамеченной. К сожалению, нескромный костюм оказался удобным поводом для добродушных насмешек. Чарльз Хейверсли первым заметил Мадлен и восторженно присвистнул.

– О Боже, что за метаморфоза! – воскликнул он, бросаясь к девушке с распростертыми объятиями. Он без стеснения оглядел ее, задержавшись взглядом на полуобнаженной груди. – Дорогая мисс Ридли, я понятия не имел, что скрывается под вашим обычным одеянием. Признаюсь, я даже сомневался…