Одним из самых богатых нуворишей Англии, и твоей благосклонности добиваются самые прекрасные светские дамы. Мало того, ты получаешь приглашения на ужин к герцогу Веллингтону! Иногда мне кажется, что только я помню, кто ты на самом деле.

– Ошибаешься, – покачал головой Скотт.

Даже если бы Логан сумел забыть о своем прошлом, нашлось бы немало «доброжелателей», которые ни за что не упустили бы случая напомнить ему об этом. Выскочка не имел права войти в круг избранных, каким бы талантливым или богатым он ни был. Несомненно, его удел – развлекать публику, но к нему никогда не относились как к ровне. Таким, как он, знать не позволяла жениться на своих дочерях и смешивать презренную красную кровь с голубой.

– Зачем ты пришел, Эндрю? – спросил Логан. – Только затем, чтобы напомнить мне о прошлом, или по делу?

Явно раздосадованный прямотой Логана, Эндрю пожал плечами.

– Ладно, если ты настаиваешь, перейдем к делу… Я оказался в весьма затруднительном положении…

– Ты проигрался.

– Разумеется. А как еще прикажешь убивать время? – в раздражении выпалил Эндрю; лицо его покраснело. – Последние две недели я почти каждую ночь проводил в клубе и проигрался в прах, до последнего шиллинга. Каждый раз, когда мне казалось, что удача вот-вот улыбнется мне, положение становилось все хуже. Слухи об этом уже облетели весь Лондон. Все по очереди отказали мне в кредите, а несколько ублюдков из клуба ходят за мной по пятам, грозя переломать мне ноги, если я не верну долг. Пожалуй, в конце концов так и случится.

– Почему же ты не обратился к отцу? Эндрю фыркнул:

– У старика не выпросишь ни шиллинга сверх той ничтожной суммы, которую он называет моим содержанием. А ведь он мог бы заплатить мои долги, будь они даже в сто раз больше!

– Именно этого он и боится, – сухо заметил Логан. – Каков твой долг на этот раз? Четыре тысячи? Пять?

Эндрю смахнул пылинку с рукава своего зеленого сюртука.

– Десять, – произнес он.

Логан молчал, в изумлении глядя на Эндрю. Десять тысяч фунтов были целым состоянием, благодаря которому десяток семей прожили бы целый год, не испытывая нужды. На такие деньги в «Столичном театре» удалось бы поставить несколько прекрасных пьес. Логан знал, почему граф Рочестер отказывается выплачивать долги сына, какой бы ни была угроза его жизни. Если Эндрю не изменит свои привычки, он мгновенно спустит все состояние семьи, едва успев получить титул.

– Мне нужны деньги, – заявил Эндрю; в его тоне впервые звучало отчаяние. – Всем известно, что у тебя денег куры не клюют. Ты вполне можешь позволить себе одолжить мне десять тысяч. Ты ведь знаешь, что когда-нибудь они вернутся к тебе с процентами.

– Да неужели? – усмехнулся Логан, роясь в столе. Найдя чековую книжку, он начал выписывать чек. – Это в последний раз, Эндрю. Впредь я не намерен бросать деньги на ветер.

Заглянув через его плечо, Эндрю пробормотал слова благодарности.

– Я знал, что ты мне не откажешь. В утешение тебе могу сказать одно: представь себе, что будет с моим отцом, когда он узнает, от кого я получил деньги.

Грустная улыбка тронула губы Логана.

– Пожалуй, эта мысль меня действительно утешит. – Он протянул чек радостно улыбающемуся Эндрю, но тут же отдернул руку. – Вместе с чеком я хочу дать тебе один совет.

– Насколько тебе известно, я не принимаю ничьих советов.

– За десять тысяч фунтов ты его примешь, черт возьми. Заплати долги, Эндрю, и найди себе менее разорительное развлечение. Твой нрав никогда не позволит тебе стать преуспевающим игроком: ты слишком легко теряешь самообладание.

– Должно быть, из тебя получился бы превосходный игрок, – пробормотал Эндрю. – Ты выдаешь свои чувства только на сцене, ради прибыли.

Логан рассмеялся и поудобнее уселся в кресле.

– Расскажи, как поживает твой отец?

– Как обычно. Как и прежде, он требователен и несносен. Чтобы приобрести какие-нибудь наброски Рубенса или полотна Рембрандта, он готов на все, кроме убийства…

– Не какие-нибудь наброски, а коллекцию Гарриса, – поправил Логан; он с любопытством взглянул на приятеля. – Десять подлинных работ Рембрандта, в том числе этюд к «Искусному наезднику»!

Эндрю в притворном ужасе всплеснул руками:

– Только не говори, что ты тоже охотишься за этим собранием! Предупреждаю: откажись от своей затеи, иначе прольется кровь!

Логан пожал плечами:

– У меня и в мыслях не было вставать на пути твоего отца.

– Странно, что вы с ним оба страстные коллекционеры, – заметил Эндрю. Логан улыбнулся:

– Многие ценят живопись, Эндрю. Даже выходцы из низших классов.

– Но немногие сыновья арендаторов могут позволить себе коллекционировать картины. Отец уверяет, что ты перекупил облюбованного им Ван Дейка.

– Зачем он мне уступил? – пожал плечами Логан.

– Я согласен с отцом… Похоже, ты пытаешься произвести на него впечатление. Он уверяет, что всему виной твое детство, проведенное в тени особняка. Ты стремишься доказать ему, что преуспеваешь.

Логан пришел в ярость и не удосужился скрыть свой

Гнев. Слова Эндрю попали не в бровь, а в глаз, открыли

Истину, которую он до сих нор не осознавал. Не осознавал, почему испытывает такое острое чувство соперничества по отношению к Рочестеру. Возможно, причиной всему была манера Рочестера пренебрежительно и высокомерно относиться к Логану и ко многим другим выходцам из низов. Логан не раз давал себе клятву доказать, что он ничем не хуже графа, разве что родился в семье бедняков.

– Я стремлюсь произвести впечатление только на тех, кто приходит ко мне в театр. Мнение твоего отца мне абсолютно безразлично. Так и передай ему.

– Ей-богу, ты сегодня не в духе! Давай поговорим о чем-нибудь более приятном. Та прелестная брюнетка по-прежнему живет у тебя?

Логан покачал головой:

– Я попросил ее уйти.

– Как тебя угораздило пресытиться таким восхитительным созданием? Где же она теперь? Я не настолько горд, чтобы брезговать твоими объедками.

– Не хочу оказывать ей медвежью услугу, давая тебе ее адрес!

Эндрю рассмеялся.

– Что ж, будь по-твоему. На свете много хорошеньких девочек. – Он направился к двери, с усмешкой засовывая в карман чек. – Я искренне благодарен тебе, Джимми. Я знал, что ты меня не подведешь.

– Не наживай неприятностей, – многозначительно взглянув на приятеля, посоветовал Логан. Эндрю усмехнулся:

– Постараюсь.

Логан с грустной улыбкой смотрел вслед другу детства. Несмотря на кучу недостатков, Эндрю был не лишен доброты, во всяком случае, никому не желал зла. Его же бунтарские наклонности были вызваны желанием добиться расположения отца.

Вспомнив о графе Рочестере, Логан язвительно усмехнулся. Он получил удовольствие, перехватив в прошлом году картину Ван Дейка прямо из-под носа Рочестера. Старик кичился своими познаниями в живописи и, похоже, сильно досадовал на то, что сын одного

Из его бывших арендаторов является уважаемым покровителем искусств.

В последние годы Логан упорно расширял свой кругозор: расспрашивал художников и коллекционеров, часто путешествовал по континенту в обществе виртуозов кисти и. наконец, научился разбираться в живописи. В своем особняке в поместье он собрал солидную коллекцию. Логан не только водил дружбу с большинством известных лондонских художников, но и оказывал покровительство талантливым живописцам, еще не вкусившим плодов славы.

– Полагаю, ты считаешь, что, купив Ван Дейка, стал образованным человеком, – съязвил Рочестер в прошлом году, после того как Логан ловко перебил его цену на аукционе.

– Не образованным, милорд, – с улыбкой поправил Логан, – а всего лишь удачливым.

Рочестер не сразу нашелся с ответом.

– Для человека, чей удел – потешать толпу, ты живешь неплохо, – сказал он наконец.

– Это называется «играть». – Логан по-прежнему улыбался. Ничто не могло умалить его торжества: ему досталась картина, о которой мечтал сам Рочестер!

Старик фыркнул:

– Комедианты, певцы, циркачи… Для меня все они одинаковы,

– Значит, вот почему моя работа так раздражает вас? – учтиво осведомился Логан. – Вы предпочли бы, чтобы я по-прежнему жил на вашей земле и стал арендатором, как мой отец?

– Работа на земле – гораздо более достойное занятие, чем кривляние на сцене: так кривляются дрессированные мартышки.

– Занятие, может, и достойное, но не очень-то прибыльное, – парировал Логан, направляясь за своей картиной.

Немногие триумфы в его жизни были сравнимы с той минутой, когда он понял, что наконец-то стал острым шипом в боку Рочестера. Этому триумфу предшествовало длительное восхождение на вершину, в

Частности, рискованные вложения прибылей, полученных театром, – некоторые из этих операций оказались весьма успешными. Логан учился финансовому делу так, как учился разбираться в искусстве, хотя первое было не столь увлекательным. Погоня за наживой представлялась вульгарным, недостойным занятием, но выбора у Логана не было. Жизнь, к которой он стремился, требовала огромных расходов, поэтому пришлось крепиться, не обращать внимания на презрительные усмешки аристократов, которые унаследовали свои состояния, а не нажили их. Пусть Рочестер язвит и называет его выскочкой, парвеню – зато ему, Логану, принадлежит Ван Дейк и немало других шедевров.

Вернувшись в настоящее, Логан поднялся с кресла и вышел из кабинета. Он направился в мастерскую декораторов, чтобы проверить, как продвигается работа над новыми задниками. Услышав голоса, он остановился. Один из голосов явно принадлежал Эндрю, а другой… От этого девичьего голоса по телу Логана пробежала дрожь возбуждения. Он невольно сжал кулаки. Ему следовало знать, что Эндрю непременно обратит внимание на Мадлен Ридли, если она окажется поблизости. Ну и пусть, пытался успокоить себя Логан, но вдруг почувствовал, что ему не все равно. Направившись к библиотеке, он вошел без стука.