– Э-э… может быть, я лучше пойду к Уэстонам? – предложила она и быстро добавила: – Только до приезда тети Эванджелины, конечно.

Когда из экипажа снова послышался кашель, лицо отца исказилось от беспокойства.

– Да, иди к Уэстонам, если хочешь, – сказал он с отсутствующим видом. – Очень хорошо. А теперь нам нужно двигаться в путь.

Джоан энергично кивнула. Да, пусть поскорее едут, везут мать туда, где более здоровый воздух. Звуки кашля, доносившиеся из кареты, пугали ее почти до безумия.

– До свидания, папа, позаботься о маме.

– Обязательно. Я сделаю все, что смогу. – Он быстро поцеловал дочь в лоб. – Пиши нам. Твои письма будут поднимать маме настроение.

– Обязательно буду писать. Каждую неделю.

Отец поднялся в экипаж, и лакей закрыт за ним дверь.

Мать наклонилась вперед и помахала дочери в окно. Джоан заставила себя улыбнуться и помахала в ответ. Она стояла на тротуаре до тех пор, пока экипаж не скрылся из виду за поворотом в конце улицы, затем медленно повернулась и пошла в дом. Он вдруг стал казаться очень большим и пустым. Без смеха отца и энергии матери, казалось, на весь дом накинули погребальное облачение. Джоан поежилась и плотнее закуталась в шаль. Может быть, до приезда тети Эванджелины стоит пойти к Уэстонам? Ей не хотелось оставаться одной в этом пустом доме, по которому гуляет эхо. Но у нее было неподходящее настроение для сплетен и смеха, а дом Уэстонов всегда наполнен и тем и другим. Абигайль все поймет и оставит ее в покое, но Пенелопа даже под страхом смерти не способна держать язык за зубами. Обычно Джоан получала удовольствие от каждой минуты, проведенной с сестрами Уэстон, но не сегодня.

– Мисс Беннет, – негромко спросил дворецкий. – Я распоряжусь, чтобы вам подали чай?

Джоан кивнула:

– Да, спасибо, Смайт.

Он поклонился и ушел, Джоан осталась в холле. Она не могла вспомнить, когда в последний раз оставалась совершенно одна дома. Чувствуя себя неприкаянной, медленно прошла в утреннюю комнату. Что она будет делать без надзора матери? Позволит ли ей Эванджелина выходить, или отец дал строгие инструкции? Что собой представляет тетя Эванджелина?

Несмотря на все тревоги, когда Джоан подумала о своей мятежной тетушке, у нее начало подниматься настроение. Джоан не видела Эванджелину с тех пор, как мать отказалась принимать ее в своем доме, но до нее доходили такие слухи, хотя, конечно, слухам нельзя доверять. Джоан могла поверить, что Эванджелина выпивает и носит более смелые наряды, чем сочла бы приличным ее мать. Кроме того, Джоан однажды видела на другой стороне улицы сэра Ричарда Кэмпиона и без труда могла поверить, что ради такого мужчины Эванджелина махнула рукой на осуждение со стороны общества. Но остальное наверняка было преувеличением. Не может быть, чтобы графиня посещала боксерские поединки и делала на них ставки. И конечно же, леди не станет в кожаных штанах разъезжать верхом по своему имению и помогать чинить изгороди. Ну и, разумеется, рассказы о том, как Эванджелина на пари правила почтовым дилижансом, – чистейшая выдумка.

В это время, словно вызванная ее мыслями, по улице загремела карета и вскоре остановилась перед все еще открытой дверью парадного входа.

Джоан с немалым любопытством вышла встретить свою печально знаменитую тетушку.

Эванджелина, леди Кортни, спустилась из открытого ландо и заключила Джоан в объятия.

– Дорогая моя девочка! – воскликнула она. – Твои родители уже уехали? Я приехала сразу же, как только получила записку от твоего отца, но возникла задержка из-за колеса экипажа. Как ты себя чувствуешь? – Она отстранилась и внимательно всмотрелась в лицо Джоан. – Слез нет, это хороший знак. Я вижу, ты такая же стойкая, как остальные Беннеты.

– О! – Джоан в изумлении посмотрела на тетку. – Я не хотела расстраивать маму.

Леди Кортни улыбнулась и взяла Джоан под руку.

– Хорошая девочка! Пойдем в дом? Я привезла с собой только саквояж с предметами первой необходимости, горничная привезет сундуки с моими вещами позже. Надеюсь, ты не долго оставалась одна?

– Нет, совсем не долго.

Они прошли в дом. В холле тетушка сняла шляпку и длинную белую ротонду. Джоан с интересом разглядывала платье графини. Оно не было сшито по последней моде, вовсе нет, но все оно было потрясающим. Лиф точно обрисовывал фигуру чистыми простыми линиями, почти без всяких украшений. Вырез на груди был глубоким, но все же не слишком глубоким, и открывал такую же пышную грудь, как у Джоан. Юбка, казалось, льнула к бедрам и книзу резко расширялась, доходя почти до пола. На рукавах-колокольчиках сверкали бусинки, прямо как у жены турецкого паши, которую Джоан видела на картинке. Но больше всего Джоан поразила ткань: тонкий блестящий хлопок ярко-оранжевого цвета с вкраплениями желтой нити. Она никогда в жизни не видела ничего подобного.

– Ну надо же! – прошептала леди Кортни, оглядываясь в холле. – Давно я здесь не была. – На мгновение выражение ее лица стало грустным. – Твой брат Дуглас здоров? Я помню, как он съезжал по этим перилам, сидя на атласе, принесенном из классной комнаты. Он был страшно горд собой, а твою мать это чуть не убило.

Джоан сдержала смех.

– С ним все в порядке. Отец послал его в Норфолк следить за работами в Эшвуд-Хаусе. Там было наводнение, теперь нужно все восстанавливать и… В общем, папа почему-то решил, что Дуглас должен туда поехать.

Лицо ее тети снова озарила улыбка, на этот раз более слабая.

– Ах да, я помню, что мой отец поступил примерно так же с моим братом. Что ж, надеюсь, Дугласу это пойдет на пользу, как пошло на пользу твоему отцу.

– Тетя Кортни, что вы имеете в виду?

Леди Кортни подмигнула Джоан.

– Там он познакомился с твоей матерью. Но хватит воспоминаний. Давай-ка, расскажи, как ты поживаешь. Я думаю, мы отлично поладим, а ты как думаешь? И пожалуйста, зови меня Эванджелиной. «Тетя Кортни» звучит так, будто я чудаковатая старуха, и чудаковатая не в приятном смысле слова. Надеюсь, ты не против, мне совершенно необходимо посетить моего портного. За весь прошлый год я ни разу не приезжала в Лондон, не могу же я расхаживать по городу в платьях двухлетней давности.

Джоан встрепенулась, прогоняя отвлекающую мысль о первой встрече ее родителей.

– О нет, я нисколько не возражаю! – воскликнула она. – Но… – Она снова с завистью посмотрела на платье Эванджелины. – У какой портнихи вы шьете платья? Я не узнаю эту работу.

– Тс-с! – прошептала Эванджелина, и ее глаза засветились озорной улыбкой. – Не рассказывай об этом своей матери. У меня не портниха, а портной. Он итальянец, и у него великолепное чутье на цвет и фактуру. Он шьет мне платья, которые подходят лично мне, а не последней моде. Тебе нравится вот это? – Она показала на свое платье.

Оно было великолепно – и в нем было все, что мать никогда не позволила бы ей носить. Джоан вдруг больше всего на свете захотелось иметь платье вроде этого. Она кивнула.

– Да, очень нравится.

– Тогда мы велим Федерико сшить платье и для тебя тоже.

Эванджелина посмотрела на платье Джоан и, казалось, впервые по-настоящему его увидела. Ее глаза расширились, и Джоан могла догадаться почему. Желтое утреннее платье пестрело бантами из голубой ленты на оборке и на лифе. По сравнению с аристократической простотой платья Эванджелины оно выглядело девчачьим и вычурным, несмотря на то что было скопировано из последнего номера «Ля бель ассамбле».

– Или, может быть, у тебя есть собственный стиль? – вежливо сказала Эванджелина.

Джоан опустила взгляд на собственное платье. Миленькое, неяркое, оно идеально подходило бы для миниатюрной девицы шестнадцати лет. Но для высокой упитанной особы двадцати четырех лет от роду…

– Этот фасон выбрала мама, – призналась Джоан. – Он очень модный.

– Платье интересное, – быстро сказала Эванджелина. – Только мне кажется, что бледно-желтый – не самый подходящий для тебя цвет.

– А как насчет золотистого?

Эти слова вырвались у Джоан сами собой, она выпалила их необдуманно и, услышав собственный голос, невольно поморщилась.

– Цвет золота тебе, безусловно, подойдет! – воскликнула Эванджелина. – Да, действительно, при твоих глазах и волосах этот цвет будет смотреться очень выигрышно. Я уверена, Федерико сумеет что-нибудь сотворить. Может быть, юбку сделать лиловой, а сверху пустить слой золотистого крепа, и лиф сделать тоже золотистый? А еще – он никогда этого не предложит, но, я думаю, это будет великолепно – бусинки из гагата! Они выглядят просто потрясающе, и их больше никто не носит.

Джоан заморгала, мысль показалась ей странной: стремиться носить то, что никто другой не носит? Разве это не противоположность моде? Но тут она посмотрела на ослепительное платье Эванджелины. Чтобы носить такой цвет, нужно быть очень смелой и уверенной в себе, даже притом, что покрой ей очень идет. Она неуверенно сказала:

– Или, может быть, голубое. Голубой цвет мне тоже нравится.

– Превосходно! – Эванджелина просияла. – Мы закажем тебе платье, как только сможем. О, Смайт!

Дворецкий подошел уже некоторое время назад и молча ждал. Когда Эванджелина повернулась к нему и издала этот радостный возглас, на обычно строгом лице дворецкого неожиданно появилась улыбка.

– Как приятно снова тебя видеть, Смайт.

Дворецкий поклонился:

– С возвращением, миледи.

Эванджелина повернулась к Джоан:

– Я помню Смайта, когда он был еще новеньким лакеем. Однажды он спас меня от ужасной взбучки тем, что впустил меня в дом через окно буфетной. Я удрала посмотреть, как два лакея бегают наперегонки. Это было на той стороне Темзы, около Воксхолла, и я добиралась обратно до дома целую вечность. Мне было запрещено туда ходить, но, бог ты мой, это было нечто потрясающее. Господи, отец чуть ли не волосы на себе рвал, пытаясь понять, как я ухитрилась попасть обратно в дом. Я очень рада, что ты все еще здесь, – сказала она дворецкому с искренней теплотой.