– А что ж он не подождал чуть-чуть?

– Ася, он же мужик! Молодой, здоровый, красивый, гормоны бушуют. Да и как парню устоять, когда девчонки на шею вешаются? А гены? Отец его – такой кобель был! Да и дед не лучше. А сейчас он перебесился.

– Я так не могу. Не хочу так.

– И не надо. Послушай, я его знаю с пеленок. Асенька, сам он не бабник по натуре, правда. Для него главное – работа. И он тебя любит. Прям расплывается весь, когда твое имя произносит, – а сам и не замечает этого.

– Он с вами обо мне говорит?

– Не специально. Но все время выскакивает: Ася – то, Ася – это. Он что, сильно тебя обидел тогда? – Ася только молча кивнула. – Прости ты его. Столько лет прошло, сама говоришь – вы другими стали. Может, у вас теперь получится, что у тех, юных, не получилось…

Вера вдруг замолчала и прислушалась, Ася тоже – у обеих сделались испуганные лица: хлопнула входная дверь.

– Все, попались, – сказала Вера Павловна, загасила сигарету и налила себе еще водки. – Мальчик пришел. Смотри, ни слова лишнего.

– Вот это да! – воскликнул Алымов, появляясь в дверях. – Кого я вижу? ma tante! Какими судьбами? Что это вы тут делаете? Водку пьянствуете? Сплетничаете?

– А как же! Пришла вот с девочкой твоей пообщаться!

Ася вдруг закашлялась, и Алымов с подозрением на нее покосился.

– Посидели немножко, о своем, о девичьем поболтали. Уже ухожу. Водочку, что осталась, я заберу, рюмочки ополосну – чтобы тебе и не пахло.

– Ах-ах-ах, какая забота, – сказал Алымов, целуя тетке руку. – Я отвезу тебя?

– Еще чего! Я прекрасно доеду на таксо. Асенька мне сейчас вызовет.

Ася ушла к телефону, а Сергей тут же взял тетку за плечи:

– Ты зачем пришла, признавайся?

– Сережик, да просто так. Ты ж меня знаешь. Я люблю общаться. Вообще!

– Вообще! – передразнил он Веру Павловну. – Знаю я твое «вообще»…

Алымов пошел проводить Веру до машины, а Ася постояла, задумчиво покусывая губы, потом быстро прибралась и накрыла стол заново – для Сергея. Посмотрела на себя в зеркало, висевшее в коридоре, покачала головой и вздохнула: ну, вообще! Вот заразное какое слово, надо же… Они с Алымовым еще долго сидели на кухне, хотя Асе давно пора было спать. Сергей поглядывал на нее с радостным удивлением, но обоим было как-то неловко.

– О чем вы тут с теткой разговаривали? Мне, что ли, кости перемывали? – не выдержал он в конце концов.

– Конечно, – чуть улыбнувшись, ответила Ася. – О чем же нам еще говорить? Только о тебе, любимом.

Он даже прищурился, вглядываясь в нее, но потом догадался:

– Да ты же выпила! Я сразу не понял.

– Сереж, а почему Вера сказала, что она твоя вторая матерь?

– Так и есть. – Он пересел к Асе на диван и с наслаждением вытянул ноги. – Она меня выкормила. Так что я – ее молочный сын.

– Правда?

– Это долгая история. Вера – вторая жена Деда. Или третья, не помню. Он сам путается. Семь раз был женат, но последней супруге говорил, что шесть, потому что двух предыдущих жен звали одинаково, и они сходили за одну. Ну вот…

Алымов рассказывал, Ася слушала, его рука лежала на спинке дивана, почти у нее на плечах – так невозможно близко, что мурашки бежали по коже. У Сергея был усталый вид, но он улыбался и нежно смотрел на Асю, которой хотелось просто закрыть глаза и упасть к нему в объятья – будь что будет!

– Так получилось, что у Веры с мамой разница в сроках была совсем небольшая. Дед еще радовался, что у него чуть не одновременно появятся на свет и дочка, и внук. Но их девочка всего две недели прожила. Вот Вера меня и кормила. У мамы молока не было.

– Господи… Бедная Вера…

– Вера не могла больше детей иметь, привязалась ко мне. У нее с мамой были непростые отношения. Честно говоря, я между ними как меж двух огней рос. Обе ревновали меня друг к другу. А с Дедом они потом разошлись. Вера – актриса, и хорошая, как говорят. Но давно не играет. Она пила очень сильно одно время. Потом бизнесом занялась. Они с мамой в девяностые ателье открыли, шили на рынок и на заказ. Вернее, мама и другие мастерицы шили, а Вера торговала. Сейчас преуспевает, она хваткая. Вот такая история, Малявка.

Алымов разглядывал Асю и думал: все всегда от него чего-то хотели – мама ждала от сына совершенства, а он никак не дотягивал до ее идеала; Дед хотел, чтобы внук оставался маленьким, а тот неизбежно подрастал; Вера воображала, что он ее собственный ребенок, а это было не так. Он довольно рано понял, что взрослые находятся в очень сложных отношениях друг с другом, и научился подстраиваться под каждого, не забывая о собственной выгоде. Дед задаривал его игрушками и заграничными шмотками, а когда он вырос – оделял деньгами. К его чести, он никогда ничего у Деда не просил. Вера была для него скорее старшей сестрой, чем второй мамой: с ней можно было вволю валять дурака, лазить по деревьям и есть мороженое, сколько влезет. Одна только Ася не хотела ничего и принимала своего Ёжу целиком, со всеми его заморочками. Она всегда была на его стороне, что бы он ни делал, всегда! Только с Асей ему не надо было играть, притворяться, подстраиваться. Он был самим собой. Так что же получается: все эти годы он убегал вовсе не от Аси, а от себя самого? Может, хватит уже бегать по кругу?

Сергей с Асей смотрели друг на друга, не в силах оторваться – словно невидимый хрупкий мостик строился между ними: взгляд за взглядом, звено за звеном. Мостик, возвращающий их на тринадцать лет назад, в их еще общую юность.

Звено за звеном…

Взгляд за взглядом…

Все прочнее, все крепче…

Все ближе…

И рука Сергея лежала уже на Асиных плечах…

И дыхание перехватывало у обоих, и…

Но тут зазвонил мобильник Сергея. Он чертыхнулся, встал с дивана и пошел в свою комнату, прижав трубку к уху:

– Да! Нет, не сплю. Ты же сказал, что позвонишь, я жду…

Ася печально вздохнула: он просто ждал звонка! А она было подумала…

Когда Алымов вернулся, на кухне никого не было. Он поскребся в дверь Асиной комнаты:

– Малявка, ты уже легла?

Ася приоткрыла дверь – увидев ее испуганные глаза, Алымов смутился:

– Я просто хотел пожелать тебе спокойной ночи.

– Хорошо… Спасибо…

– И еще забыл спросить: ты ничего не выяснила про дедушку-прадедушку?

– Про дедушку? А-а! Я и забыла…

– Узнай у своих, ладно?

– Ладно.

– Я так рад, что вы с теткой подружились. Она вообще-то очень одинокий человек.

– Я тоже рада…

Сергей быстро чмокнул Асю в щеку и ушел. Она тихо прикрыла дверь. Постояла некоторое время, рассеянно улыбаясь, потом прыгнула в постель и беззвучно завопила от восторга: получается, получается! Может, она фея – Вера Павловна? Взмахнула своей черной сигареткой, как волшебной палочкой, – и вот, пожалуйста: построился мостик! И не рухнул, держится!

А на следующий день Алымов не пришел ночевать. Утром Ася с трудом проснулась – все-таки разошлись они очень поздно. Посидела с закрытыми глазами, раскачиваясь, как сонный заяц… Почему – заяц? Этот заяц вдруг рассмешил Асю, и она довольно бодро собралась, напилась кофе, изо всех сил стараясь не шуметь. Мимо двери Алымова она пробегала на цыпочках: не дай бог, услышит и выйдет! Почему-то страшно было увидеть его сейчас, утром. Ничего, думала она, к вечеру я приду в себя, подготовлюсь, и тогда!

Весь день Ася вспоминала разговоры с Верой Павловной и ночные посиделки с Алымовым. Он, конечно, сильно изменился. Сергей словно прикрутил внутренний вентиль – то обаяние, что раньше выплескивалось через край и щедро дарилось всем без разбору, теперь цедилось по капле. Загородился, как солнце облаками! Иногда проглядывал прежний Ёжа, и Ася просто таяла. Может, поэтому она так боится? Чужой, незнакомый, непонятный…

Но особенно предаваться размышлениям Асе было некогда – Арнольд Шварценеггерыч целый день не давал ей прохода: на всех переменах приставал с задушевными разговорами и многозначительно заглядывал в глаза, выразительно поднимая левую бровь. Он был страшным сплетником и знал, что у Аси какие-то проблемы с мужем.

– Забудьте вы вашего проходимца. Он же вас бросил, если я правильно понимаю? Только полный идиот мог по своей воле расстаться с такой женщиной!

– Это я его бросила.

– Асенька, столь очаровательная женщина, как вы, не должна страдать. Я же вижу, как вам тяжело: бледненькая, усталая. Но все равно невозможно прекрасная! Позвольте дядюшке Арни развлечь вас. Я знаю одно милое кафе, там чудные пирожные. Соглашайтесь, дорогая.

– Я не люблю пирожные.

– Ах, да вы сама как пирожное! Тогда можем пойти в ресторан – я знаю, где подают отличные стейки. А хотите попробовать молекулярную кухню? Это новейшее изобретение. Что-то совершенно невообразимое! Вы даже не сможете определить, что именно едите! Один раз я заказал борщ, так представьте – приносят какой-то белый шарик…

– Послушайте, вы, дядюшка Арни! – окончательно выйдя из себя, выпалила Ася. – Никуда я с вами не пойду, даже не надейтесь. И борщ свой молекулярный сами трескайте! И вообще, у меня роскошный любовник – не чета вам!

Всю обратную дорогу она кляла себя за несдержанность: во-первых, Арни нельзя было обижать – он злопамятный, во-вторых, он тут же разнесет по всей школе про роскошного любовника. «И что я за дура, – сокрушалась Ася. – Это Алымов во всем виноват! Ну, пусть только придет, я ему покажу!» Что именно Ася собиралась показать, она и сама не знала, но ей очень хотелось придать хоть какое-нибудь ускорение процессу их взаимного сближения. Послушать, что ли, Веру Павловну и просто влезть к нему в постель? Ася представила себе выражение лица Алымова, когда он, придя в ночи домой, обнаружит ее под одеялом, и захихикала.

Но Алымов не пришел – ни вечером, ни в ночи. Сначала Ася сердилась, потом стала волноваться. Мобильник он отключил, сам не звонил, и она тут же вообразила себе всякие ужасы, но потом ей в голову пришла совсем другая мысль, и она снова рассердилась: да он же просто с кем-то развлекается, и все! Вот дура! Собралась осчастливить Алымова! Не дождется! И ушла к себе, так шарахнув дверью, словно он мог услышать. Потом немножко поплакала, повздыхала и наконец заснула.