— Там вы постояли с минуту, а потом вдруг воскликнули: «Ненавижу все это! Хочу домой!» Ведь это были вы, не так ли?

— Действительно, я вспоминаю, что говорила это, — неуверенно, едва слышно согласилась Карина.

Глава вторая

Карину проводили в отведенную ей комнату, и горничная быстро и умело распаковала ее чемоданы, не забыв положить на кровать вечернее платье. Девушка наконец-то осталась одна. С минуту она постояла, пытаясь обдумать все, что случилось за этот бурный, вместивший столько самых разных событий день. Она стремительно прошла по комнате к окну, отдернула штору и распахнула рамы. Было уже совсем темно; свежий ночной воздух ласково дотронулся до пылающего лица.

— Я свободна! Я совершенно, абсолютно свободна!

Но душа ее не находила покоя.

Карина не хотела, чтобы ее сдерживали и удерживали. Но больше всего на свете она не хотела никому принадлежать. Просто оставаться собой — вот что необходимо. Но беда в том, что она боится Феликса! Да, боится — точно так же, как раньше, всего лишь несколько часов назад, боялась тетушку Маргарет, дядюшку Саймона, но больше всех, конечно, Сирила.

Карина изо всех сил пыталась решить эту новую головоломку. Какие побуждения все-таки заставили Феликса привезти ее именно сюда? Ведь даже такому неискушенному наблюдателю, каким была Карина, казалось совершенно ясно одно: леди Холт рассматривает этого молодого человека как свою полную и абсолютную собственность. Из разговора между хозяйкой и гостем — до тех пор, как все разошлись по своим комнатам переодеваться к обеду, — недвусмысленно явствовало, что жизни леди Холт и Феликса тесно связаны. Феликс отдал в Лондоне в реставрацию одну из ее картин; в следующий свой приезд он непременно должен был привезти с Бонд-стрит какую-то сногсшибательную сумочку. Она уже купила билеты в театр на какую-то новую пьесу.

Все казалось таким очаровательно интимным. Но одна лишь маленькая деталь: леди Холт явно была куда старше своего сердечного друга. Хотя и Феликс, в свою очередь, гораздо старше ее самой. Интересно, так ли уж важен в подобных делах возраст?

Карина отвернулась наконец от манящей тьмы и окинула внимательным взглядом свое новое жилище. Да, она оказалась в роскошной спальне. В изысканном камине времен регентства уютно горел огонь. Висящее над ним зеркало эпохи Карла II окружала целая толпа золоченых купидонов — вместо стрел они держали в руках маленькие, тоже золоченые, короны. Ковер на полу оказался настолько пушистым и толстым, что Карина почувствовала, как ноги проваливаются в него. Стеганое атласное покрывало на широкой кровати гармонировало с тяжелыми парчовыми, наверняка страшно дорогими, портьерами на окнах. Все кричало о деньгах — точно так же, как роскошь и комфорт гостиной на первом этаже.

Прямая тропинка рассуждений вела от богатства, роскоши и окружающей красоты к хозяину всего этого — Гарлэнду Холту. Карина все еще не избавилась от странного ощущения — его глаза словно пытались просверлить ее собственные. На руке не остыла печать горячего — нет, наэлектризованного — рукопожатия.

В уме как-то тревожно и двусмысленно всплыл тот недовольный, почти негодующий крик, которым леди Холт встретила утверждение сына о том, что он уже и раньше видел Карину.

— Три года назад! Гарлэнд, мой мальчик, но это же невероятно! Эта девчушка в то время еще и из пеленок не вылезла!

— Я никогда не ошибаюсь, — коротко ответил сын, — и я это помню очень хорошо.

Карина перевела взгляд с хозяина дома на его экстравагантную матушку, мельком заметив выражение лица Феликса: тот явно казался раздраженным. Карина не могла избавиться от мысли, что кузен явно стремится сделать ее моложе, чем она есть на самом деле. Понять бы, зачем это ему нужно!

— Во всяком случае, — поспешно прервал он спор между матерью и сыном, — удивительно мило и умно со стороны Гарлэнда целых три года держать в уме столь незначительную встречу! Конечно, в то время Карина едва вышла из школы — совсем еще дитя. Ведь даже сейчас ее еще трудно назвать взрослой!

— Уж конечно, она определенно не выглядит взрослой, — вставила леди Холт.

Карина начала ощущать странное раздвоение личности: ее обсуждали так, словно она — неодушевленный предмет. Она даже не успела ничего произнести, как Гарлэнд резко обратился к ней:

— Вас сюда Феликс привез?

Вопрос был адресован именно ей, но смотрел Гарлэнд не на нее, а поверх ее головы, в сторону камина, где Феликс стоял рядом с Жюли. Двух мужчин захлестнула почти видимая волна неприязни.

— Да, я целиком и полностью отдал и себя самого, и это несчастное бездомное дитя на милость твой матушки и твое великодушие, — наигранно ответил Феликс.

— И не впервые, — заметил Гарлэнд с презрительной усмешкой.

— На сей раз все обстоит иначе, — быстро ответил Феликс.

— Интересно, — парировал Гарлэнд.

Прежде чем кто-нибудь успел хоть что-то ответить на эту его реплику, он бросил стремительный взгляд на часы.

— Пойду пройдусь немного, подышу воздухом.

Мистер Холт негромко свистнул, и две собаки радостно подскочили и стремительно подбежали к хозяину. Он повернулся и быстрым шагом направился к двери.

Наконец Феликс, словно придя в себя, повернулся к леди Холт:

— Жюли! Если мы здесь лишние…

Договорить ему не дали.

— Не смеши, Феликс! — почти закричала она. — Ты же знаешь Гарлэнда! Он всегда ведет себя так странно и неприлично! Я постоянно твержу ему, что все это почти ненормально: в его возрасте уже нельзя так бояться встреч с новыми людьми — это просто нелепо!

— Больше всего на свете и Карина, и я боимся оказаться для вас обоих обузой. — В словах Феликса слышалась обида.

— Даже если бы вы очень постарались, то все равно не смогли бы стать обузой, — успокоила своего любимца леди Холт, при этом нежно похлопав его по руке. — Не обращайте внимания на моего глупого сына. Он, конечно, необычайно силен в финансах, но едва дело доходит до людей, оказывается совершенно беспомощным.

Феликс великодушно позволил себя успокоить и вернулся в свое обычное благодушное настроение. Но Карина чувствовала себя крайне неуютно: она здесь не просто лишняя; ее присутствие явно подливает масло в давно горящий огонь каких-то неведомых ей интриг и ссор.

Она вновь и вновь задавала себе один и тот же вопрос: почему кузен Феликс не захотел отвезти ее в Лондон, хотя она так его об этом просила? Он запросто мог бы устроить ее в каком-нибудь приличном отеле или пансионе — лишь до тех пор, пока она не найдет себе подходящую по средствам комнату и работу.

Девушка наблюдала, как леди Холт и Феликс кокетничают друг с другом. «Зачем он это делает? — спрашивала себя Карина. — Это же не может быть ради денег». Неужели кузен Феликс, с его дорогой машиной, по последней моде сшитыми костюмами, шелковыми рубашками с монограммами и массой всяких изысканных безделушек, может искать какой-то материальной выгоды от дружбы с леди Холт, какой бы богатой та ни была?

Эту головоломку девушке никак не удавалось разгадать. А кроме того, сейчас ей и своих забот хватало, так что особенно размышлять насчет тайных мотивов кузена было некогда. Но никак не выходила из головы неприятная, разъедающая душу мысль, будто ее саму впутывают во что-то некрасивое и не очень чистое.

Она принялась беспокойно, словно зверь в клетке, ходить по комнате, пока наконец не осознала, что время подходит к обеду и пора переодеваться.

В ванной комнате, примыкающей к спальне, Карину уже ожидала готовая горячая ванна, и, быстро выкупавшись, девушка так же быстро переоделась. Маленькое кружевное белое платьице сделало ее совершенно похожей на девочку, готовую к первому причастию.

Карина внимательно посмотрела на себя в большое зеркало, решив, что не стоит удивляться тому, что все относятся к ней как к глупому ребенку. Она действительно выглядела отчаянно юной. А поэтому, немного поразмыслив, твердо решила с первых же самостоятельно заработанных денег купить серьезное, взрослое, обязывающее черное платье.

Чуть застенчиво, словно опасаясь вновь оказаться лицом к лицу с леди Холт и ее серьезным сыном, девушка вышла из своей комнаты на лестничную площадку и в нерешительности остановилась, глядя вниз, в колодец лестницы. Прямо под ней сиял ярко освещенный холл.

Мужской голос за спиной едва не заставил ее подпрыгнуть.

— Вы очень рано, — услышала она.

Повернувшись, Карина увидела, что прямо за ней стоит Гарлэнд Холт. Сейчас на нем оказался смокинг с красной гвоздикой в петлице, и выглядел он куда торжественнее, значительнее, масштабнее и страшнее, чем раньше, в их первую встречу.

— Да, — произнесла она одно-единственное слово, сознавая, насколько глупо и выглядит, и говорит. Интересно, почему этот человек заставляет ее чувствовать себя не в своей тарелке?

А тот спокойно стоял, молча ее разглядывая. Карине показалось, что он хотел что-то сказать, но потом вдруг передумал.

— Я иду навестить бабушку, — наконец резко произнес Гарлэнд. — Пойдете со мной?

— Конечно, — с готовностью согласилась Карина. — Я с удовольствием с ней познакомлюсь.

— Она достаточно выдающаяся личность, — заметил мистер Холт. С этими словами он повернулся и пошел вдоль по длинному коридору, в самом конце которого были широкие двойные двери.

Он постучал. Дверь открыла сиделка, улыбнувшись вошедшему, словно доброму знакомому.

— Добрый вечер, мистер Холт! А ваша бабушка уже спрашивала, уж не забыли ли вы о ее существовании.

— Я что, опоздал на полминуты? — с улыбкой поинтересовался странный человек и прошел в комнату. Карина покорно следовала за ним.

Комната казалась очень просторной, а главным предметом обстановки в ней, конечно, была кровать — огромное, старинное ложе с четырьмя колоннами по углам. С одной стороны от него располагалось столь же огромное окно, с другой — камин. Стены, расписанные темно-красными, доходящими до самого лепного потолка страусовыми перьями, гармонировали с длинными шелковыми, тоже красными, но несколько иного оттенка шторами и на окне, и на кровати.