– Хорошо, – ответила озадаченная Эби, и Кейт скрылась в толпе.


– Спасибо всем, кто сегодня пришел сюда! – провозгласил Ласло с таким видом, будто вечеринку затеял он.

Буладина, очевидно оставив транспарант в надежном месте, вернулась, и сейчас ее лицо пылало яростью: этот человек снова напоминал всем о том, что она с таким усердием пыталась скрыть.

– Как вам уже известно, Эби решила продать «Потерянное озеро».

В толпе послышались возгласы разочарования, и Ласло закивал, якобы соглашаясь: мол, он прекрасно понимает чувства горожан и даже разделяет их.

Кейт разыскала Уэса без труда. Он был выше многих, и его ярко-рыжие волосы так и горели на солнце. Уэс бесстрастно смотрел на Ласло. Что-то не очень он похож на человека, который доволен перспективой развития бизнеса с родным дядей. Она, конечно, не обвиняет его. Тем не менее Уэс все-таки будет этим заниматься.

– Понимаю, понимаю, – продолжал между тем Ласло, отчаянно потея и вытирая мокрое лицо бумажной салфеткой. – Но давайте сменим точку зрения… ведь это огромный шаг вперед!

Кейт остановилась рядом с Уэсом, и он почувствовал это, не оборачиваясь, словно ее близость ощущал кожей. Он повернул голову и улыбнулся.

Кейт же смотрела прямо перед собой.

– Он и вправду твой дядя? – спросила она.

Улыбка его сразу увяла. Уэс не стал спрашивать, откуда она знает.

– Да, – ответил он и снова повернулся к Ласло.

Ласло же продолжал свою речь:

– Эби всегда, на протяжении многих лет оставалась честной и порядочной деловой женщиной, активным членом нашей общины и чертовски хорошим другом для всех нас. Но сейчас она хочет пожить в свое удовольствие. Мне говорили, что она собирается в путешествие. Надеюсь, Эби, ты будешь присылать всем нам красивые открытки!

По толпе прошел неуверенный смешок.

– Два дня назад, – тихим и твердым голосом проговорила Кейт, – я сказала, что хочу дать Эби денег и спасти пансионат. Ты же на это никак не отреагировал.

Уэс смущенно переступил с ноги на ногу:

– Я не знал, что сказать.

– А почему не сказал прямо: «Пансионат покупает мой дядя, а я инвестирую в это дело свою землю». Что тебе помешало? Я чувствую себя полной дурой.

– Не надо, Кейт…

Уэс протянул руку, хотел дотронуться до нее, но она отпрянула.

Ласло между тем продолжал витийствовать:

– «Потерянное озеро» будет жить дальше. Об этом позабочусь я. Очень скоро оно начнет процветать! Я решил назвать его «Общественное Потерянное озеро». Земля под застройку будет продаваться по очень умеренным ценам, а в качестве премии – распределим участки у берега озера для совместного пользования. На автостраде скоро появится рекламный щит с контактной информацией, и я с нетерпением буду ждать от вас предложений. Не забудьте рассказать новость всем своим друзьям!

– Что ты здесь делал все это время? – спросила Кейт. – Ведь тебе наплевать на то, что здесь происходит. Наверное, спишь и видишь, как все это снесут.

– Так поднимем же наши бокалы за Эби! За ее благополучный уход на заслуженный отдых! – прокричал Ласло. – Маэстро, музыка! Будем танцевать!

Снова заиграл оркестрик Билли Ларкуорти.

– Пошли, – сказал Уэс и взял ее за руку.

Она попыталась вырваться, но его захват был подобен китайской ловушке для пальцев. Чем больше сопротивляешься, тем крепче держит. Единственный способ освободиться – расслабиться.

– Что ты делаешь! – яростно шептала она, пока он тащил ее на танцпол, где уже весело отплясывали несколько пар и восторженные детишки.

– Ты слышала, что сказал этот человек. – Уэс положил руку ей на талию. – Будем танцевать.

Он заскользил по танцполу. Она попыталась наступить ему на ногу. Но все было бесполезно.

– Я не хочу танцевать.

– Значит, хочешь стоять здесь и обсуждать это перед всеми?

Кейт стиснула зубы.

– А что тут обсуждать? – процедила она.

Он крутанул ее на месте, приветствуя другую пару улыбкой, как старых знакомых.

– Когда тебе было двенадцать лет, ты провела здесь две недели, – проговорил он приглушенным голосом. – Неожиданно уехала, а теперь свалилась как снег на голову и заявляешь, что хочешь все спасти, сделать все так, как было когда-то давно. Прости, но у меня на этот счет есть некоторые сомнения. Если даже тебе удастся спасти озеро, ты же все равно уедешь, сама говорила, а значит, бросишь всех нас… а нам ведь тут жить. Исчезнешь, как и в тот раз.

Выходит, она их здесь бросила? Он действительно так думает? Считает, что она взяла и уехала, покинула и забыла их, как забывают перчатку или зубную щетку, которые легко заменить?

– Если Эби продает землю, мне за свой участок цепляться незачем. Но я согласился вложиться в это дело только после того, как Эби заключит сделку. Ни минутой раньше. Она сама так решила.

Уэс вел Кейт в танце уверенно и легко, постепенно продвигаясь к краю площадки.

– Я ведь не слепой. За эти последние несколько дней я видел все, что видела и ты. Эби не хочет отказываться от озера. Да и я тоже. После того как вчера мы нашли Коробку аллигатора, я заявил дяде, что наш договор расторгнут. Поэтому сегодня он старательно меня игнорирует.

Ей все еще хотелось сердиться на него. Злость – великая движущая сила. За последний год Кейт ничего не чувствовала, кроме горя, поэтому злость радовала ее. Но нельзя же все время злиться. Тем более что Уэс этого не заслуживает.

– Ладно, извини, – сказала она, стараясь не глядеть ему в глаза.

Он рассмеялся, отрывисто, так что грудь заходила ходуном.

– Что, неприятно? Задело за живое?

– Да. Но ты скажешь об этом Эби? О том, что отказался продавать?

– Скажу.

– Прямо сейчас?

– Через минутку.

Кейт поняла, что он не хочет от нее уходить. Хочет выплясывать на этой площадке, как танцевали раньше другие, когда он был еще маленьким и только смотрел на них. Она не сомневалась, что многие женщины здесь были бы счастливы потанцевать с Уэсом. Бриттани, например, девушка из супермаркета, которая сидела за столиком и хмуро поглядывала на них. Но ему была нужна именно она, Кейт. Они кружились в танце, и к ней медленно, но верно приходило понимание. Жаль только, что она больше не злится – здоровая злость помогла бы сконцентрироваться на главном, а все остальное отложить на потом. Она и представить не могла, что душа ее пробудится для нового чувства. Это пугало Кейт. Ей вовсе не хотелось больше влюбляться. Не хотелось, чтобы жизнь неожиданно сделала вираж и вернулась к ситуации, сложившейся у них с Мэттом. Вряд ли у нее хватит сейчас сил, чтобы заботиться еще об одном человеке.

Эгоистично? Или все бывает по-другому, когда человек, о котором мечтаешь, отвечает тебе взаимностью и с равной силой хочет сделать тебя счастливой? Может быть, здесь-то и кроется самое пугающее: этот человек – Уэс. Она знала это, когда ей было двенадцать, знает и теперь.

– Кейт… – произнес Уэс, почувствовав, что она прижала лоб к его груди, и, борясь с противоречивыми чувствами, крепко сжала ему руку.

Слишком рано. Она все еще иногда тоскует по Мэтту. Скучает по минутам блаженства, когда смотрела на мужа сверху вниз, окруженная водопадом волос. Его запах она, бывало, чуяла сквозь стены и сразу же застывала на месте. Но ведь это говорит лишь о физическом влечении. Оно может проявляться не только по отношению к Мэтту, то же самое можно почувствовать и к Уэсу.

Господи, зачем повторять все сначала?

Но все-таки она не отталкивала его. Несколько долгих головокружительных минут Кейт не противилась объятиям Уэса, который все крепче прижимал ее к себе, и ему казалось, что она становится легкой как пушинка. Между ее грудями бежали капельки пота. Вентиляторы, которые оркестр привез с собой, лишь гоняли горячий воздух, не принося прохлады.

Кейт наконец подняла голову, надеясь прочитать ответ в его глазах. Он перевел взгляд на ее губы, как и тогда, на мостках. И медленно наклонился к ней.

И в эту минуту она увидела автомобиль.

Люди постоянно приезжали и уезжали, машины весь день колесили по лужайке, поэтому на голубой «БМВ» никто не обратил внимания, кроме Кейт.

Мест для парковки не было, и «БМВ» остановился на дорожке возле главного здания.

Из машины вышла Крикет.

На ней были темные джинсы и белая блузка свободного кроя. Черные волосы Крикет уложила в прическу, подобную крепкому шлему, которому не страшна никакая влажность. На лице застыло каменное выражение. Крикет, нисколько не смущаясь, вторглась в пространство, где она совсем чужая и лишняя.

Кейт отпрянула от Уэса и поискала глазами Девин, надеясь, что дочь не заметила бабушку. Совершенно ясно, как поступит Девин. Если бы Кейт пятнадцать лет назад знала, что отец с матерью собрались уезжать, она бы закричала, заплакала и спряталась куда-нибудь подальше, лишь бы не ехать.

Девин сидела под столиком вместе с другими девочками. Они грызли лед, который где-то стащили и принесли в свою маленькую крепость.

– Что-то случилось? – спросил Уэс.

– Случилось, – ответила Кейт и повернулась к нему спиной; лицо ее пылало. – Извини, нужно немедленно кое с кем поговорить. Мне очень жаль.

Ощущая спиной его взгляд, Кейт на деревянных ногах направилась к свекрови. Та стояла рядом с машиной и оглядывала толпу, надеясь понять, что тут творится.

Кейт приблизилась, и Крикет аккуратно сдвинула солнцезащитные очки на макушку.

– Вот как ты проводишь здесь время, – сказала она бесстрастно.

Крикет в минуты гнева всегда говорила исключительно спокойно.

– А вы-то что здесь делаете?

Эта женщина здесь чужая. Ей тут не место. Она привезла с собой прошлое, она явилась из прошлой жизни, и Кейт ощущала это всей кожей, всем своим существом, у нее было чувство, будто ее силком заставляют надевать то, что носить противно. Должно быть, и Девин весь этот год чувствовала нечто подобное.

– Ты сама вынудила меня приехать, когда перестала отвечать на звонки.