Где же аллигатор?

Девин отвела от лица спутанные волосы и поняла, что в спешке забыла надеть очки. Когда-то Девин носила глазную повязку, и она ей очень нравилась. А когда подросла, надевала реже и реже, пока врач не сказал, что повязка ей больше не нужна. Но он ошибался. Иногда, когда мамы не было рядом, она доставала свою повязку. Девин верила, что своим плохо видящим глазом способна многое разглядеть лучше, чем другие люди. Прикладывала ладонь к здоровому глазу и могла найти, например, сережку, затерявшуюся в ворсистом ковре. Могла отыскать тайные запасы шоколадных конфет в офисе бабушки Крикет, а еще – папину футболку, спрятанную мамой.

Девочка прикрыла ладошкой правый глаз и снова медленно огляделась. Ей хватило всего нескольких секунд. Ага, вот и он! Аллигатор уплыл на середину озера, виднелась только его макушка, и блестели над водой маленькие черные глазки. Он не шевелился, и поверхность озера была гладкой как шелк.

– Привет, – сказала Девин, опускаясь на колени.

Аллигатор немедленно ушел на глубину.

– Не бойся! – крикнула она. – Я тебя не трону!

Она так расстроилась, что хотелось плакать. Что теперь делать? Прыгать в озеро? Но Девин понимала, что делать этого не следует. Она на животе подползла к краю мостков и опустила пальцы в воду. Поболтала рукой взад и вперед, изображая приветствие. И вдруг почувствовала, как по пальцам скользнула грубая кожа – словно кошка выгнула спину, чтобы ее погладили.

Глазки аллигатора снова показались над водой в нескольких футах от нее.

Он что-то сказал, и она удивленно заморгала.

– Какая коробка? – спросила она. – Не вижу никакой коробки.

Аллигатор нырнул и снова появился на поверхности совсем близко к мосткам.

– Коробка аллигатора, – произнес этот потомок динозавров и опять исчез.

Прошло несколько минут. Девин приподнялась и уселась. Она долго висела над водой, и у нее закружилась голова. Вдруг раздался мощный всплеск, и аллигатор выскочил из воды. Тело его изогнулось, словно в судороге, он мотнул в воздухе головой в сторону мостков. Брызги окатили Девин, и она услышала, как что-то глухо ударилось о доски.

Девин опустила голову и увидела на мостках предмет, очень похожий на мокрый узловатый корень размером с большой стаканчик мороженого. Она подняла его. Конечно, она предпочла бы зуб, такой как мама нашла и подарила Уэсу, но, как говорится, дареному коню в зубы не смотрят. В конце концов немногие могут похвастаться тем, что получили подарок от аллигатора.

– Девин! – послышался голос матери.

Она обернулась. Ой-ой-ой… Ей хорошо знакома эта интонация.

– Я здесь! – крикнула Девин. – Все нормально.

Кейт шла по лужайке, и ноги ее скользили по мокрой траве. Короткие темные волосы после сна торчали во все стороны, словно у эльфа. Девин помнила день, когда мать обстриглась. Она потом долго не узнавала Кейт по утрам, не могла привыкнуть к ее виду. Сначала погиб отец, затем мать круто изменилась. И вдобавок в их жизнь вторглась бабушка Крикет. Когда Девин размышляла об этом, все ей казалось странным. Папа ушел в мир иной, но остальные-то были живы. Почти год мамины мысли витали непонятно где, она словно отсутствовала. Ни разу не улыбнулась. Вообще была никакая. Девин это очень не нравилось.

Но сейчас мама переменилась. Это видно. Сначала не очень-то верилось, но потом… Маме здесь лучше. Намного лучше! И ведь какой странный случай привел их сюда. Подумать только, а ведь все могло пойти совсем по-другому. Страшно представить. Что, если они не увидели бы на дороге аллигатора? Или Девин не нашла бы открытку? В сундуке со старыми платьями и всяким барахлом она рылась, сколько себя помнила, и ни разу не замечала почтовой карточки.

Это судьба.

– Что ты тут делаешь в такую рань? – спросила Кейт. Она подошла к дочери и опустилась рядом с ней на колени. – Почему ты мокрая? Да еще босиком… На кого ты похожа?

Девин потянулась к матери и приложила губы к ее уху.

– Я видела аллигатора, – прошептала она.

Кейт улыбнулась и потерла дочери руки, разогревая их:

– Милая моя, откуда здесь аллигаторы?

– А вот оттуда! – стояла на своем Девин и в доказательство протянула матери корень. – Он подарил мне это. Правда, я еще не знаю, что это значит.

– Понятно. Очень мило с его стороны.

Кейт заглянула дочери в глаза:

– Хорошо. А теперь я хочу, чтобы ты дала мне Торжественное обещание Девин. Обещай, что больше никогда не выйдешь из дома одна.

Они однажды договорились, что в особых, наиболее серьезных моментах жизни дочь будет давать матери Торжественное обещание Девин, которое обязательно надо выполнять, что бы ни случилось.

– Даю, – вздохнула Девин. – Но я же пыталась тебя разбудить.

Кейт встала и взяла дочь за руку:

– Понимаю. Главное, надо было меня подождать. Мы бы вместе пошли.

– Ладно, – сказала Девин.

Они зашагали обратно, и Девин все оглядывалась через плечо.

Аллигатор смотрел ей вслед. Потом погрузился в воду и исчез.


В тот день Эби пришла в домик под номером девять, легла на кровать и стала внимательно разглядывать потолок. На нем красовалось влажное пятно, очень похожее на велосипедное колесо. Оно было здесь уже несколько лет и постепенно становилось все больше. Возникло пятно в год, когда умер Джордж, и напоминало оно тогда черного жучка. Эби частенько приходила сюда и рассматривала его, и иногда готова была поклясться, что жучок – живой, он бегает по потолку и по буквам выводит слова, например «надежда», «любовь», «настоящий». Но стоило ей моргнуть, как слова исчезали… Пятно появилось в углу, где от влаги на самом верху отклеились обои. Эби давно собиралась устранить там протечку, но всякий раз в голове мелькало: «А вдруг жучок еще мне что-нибудь скажет?» И она оставляла все как есть.

В домике стояла великолепная кровать, старинная, ручной работы. В пансионате повсюду были антикварные вещи, оставшиеся у Эби с Джорджем от прежних спокойных времен и припрятанные, словно тайное сокровище, среди предметов подешевле. Простой туалетный столик, к примеру, соседствовал с купленным на распродаже комодом с антикварной инкрустацией и слегка замутившимся, словно волшебным, зеркалом. Джордж купил его во время медового месяца. Казалось, стоит попросить, и зеркало тотчас покажет тебя, только не как в жизни, а гораздо лучше. Правда, Эби ни разу не просила. Вообще-то, самой красивой в семье считалась ее сестра Мэрили. Но, несмотря на это, Джордж, завидный жених Атланты, неожиданно получивший в наследство от дедушки кучу денег, женился на Эби. О, как Мэрили старалась завоевать его сердце! Но разве забудешь, как в школе она постоянно дразнила его из-за рыжих волос и плохих зубов? А Эби всегда относилась к нему по-доброму, тем более что с детства была влюблена в него. Еще бы, на уроках Джордж так замечательно рисовал карандашом! К тому же он был из породы мечтателей, как и она сама. Получив наследство, ко всеобщему изумлению, Джордж решил жениться именно на Эби. У него был выбор, вокруг него роем вились красавицы. Та же Мэрили, пока не влюбилась в Талберта, заправщика с бензоколонки. Но Джордж никого в упор не видел, кроме Эби.

С таким доказательством твоей красоты не нужно никакого зеркала, даже волшебного.

Раздался стук в дверь.

– Эби! – послышался голос Кейт.

Вздрогнув, Эби села на кровати. Она думала, никто не знает, где ее искать. Странно, она была уверена, что в этот чарующий летний день, которыми так славилось Потерянное озеро, Кейт, как и все остальные, падет жертвой традиционной сиесты.

Сначала Эби испугалась, но потом решила не вставать с кровати. Все равно ее уже застукали, прятаться больше не было смысла.

– Я здесь, – отозвалась она.

Кейт вошла. На ней были обрезанные, превращенные в шорты джинсы и весьма оригинальная серая футболка, на которой изображался огромный велосипед, чьи колеса одновременно являлись колесами обозрения крохотного старинного балагана. Под картинкой была надпись: «Ферис уилз[10], Атланта, Джорджия».

Эби поймала себя на том, что изучает лицо Кейт. Оно вызывало симпатию – на такое лицо приятно смотреть, в нем таится некая загадка, которую хочется разгадать. Лицо красивое, хотя и несимметричное – глаза широко расставлены, нос длинноват. Кейт худощава, но это и хорошо для такого сложения. У нее широкая кость, хорошая мускулатура. Женщины в их роду, как правило, ширококостны и крепки. Они рождены не для того, чтобы ломаться, но многие все-таки ломались, поваленные мощным ураганом под названием «любовь».

– На щите не хватало ключа номер девять, и я догадалась, что вы здесь, – сказала Кейт. – Я вспомнила, что вы собирались заняться описью имущества. Хочу вам помочь, пока мы не уехали.

– Спасибо, – отозвалась Эби.

Кейт подошла и села рядом.

– А что вы здесь обычно делаете? – спросила она, оглядывая помещение.

– Главным образом размышляю.

– О чем?

– О многом. Сегодня думала о Джордже. О том, что, купив этот пансионат, первый год мы занимались только ремонтом. Перед открытием Джордж разъезжал по стране, оставлял в магазинах, если разрешали хозяева, рекламные листовки. На первом плане – наша с ним фотография. Помню, первые гости оказались очень странными. Бездельники, вольнодумцы, хиппи… Похоже, это место показалось заманчивым всяким чудакам и оригиналам, а почему, мы и сами не знали. Только пойми меня правильно, нам с Джорджем это нравилось, даже очень. Я никогда не забуду то лето, когда явилась Буладина с мужем. Они прочитали нашу листовку и приехали. Она уверяла, что взглянула на нашу с Джорджем фотографию и подумала: «Надо же, белые вороны, как и я… Надо съездить, может, понравится».

Кейт рассмеялась:

– А что, она права. Белым воронам тоже нужно место для отдыха. Все время приспосабливаться к нормальному миру очень утомительно.

Эби пристально взглянула на внучатую племянницу. От улыбки лицо Кейт просияло, вокруг глаз заиграли лучики. Что она здесь делает, от кого прячется среди стариков и старух? Ей бы шагать и шагать по жизни вперед, исполняя свое предназначение. Все самое страшное уже позади. Счастье теперь неизбежно, если она сама не станет противиться.