Открылась дверь, и в ресторанчик вошла блондинка с хвостом на затылке.

– Ну что? Это уже решено! – драматическим голосом возвестила Бриттани. – Я своими ушами только что слышала от ее племянницы: Эби продает «Потерянное озеро».

– Знаем, – сказал Грэди. – Мы тоже только что слышали об этом. Уэс тоже продает свою землю, и тому же застройщику.

– Я в отпаде, – заявила Бритт и плюхнулась за ближайший столик. – Больше никто не покатает меня на лодке. А это значит, я никогда не выйду замуж! Уэс, давай заключим договор. Если к тридцати годам ты не женишься, а я не выйду замуж, мы поженимся с тобой.

Уэс засмеялся. Когда рядом были другие парни, Бритт всегда с ним заигрывала. Похоже, смотрела на него вроде как на запасной вариант. Может, потому, что он всегда рядом? Их всего несколько осталось – парней ее возраста, которые не работают в аквапарке или в торговом центре или вообще не уехали из города.

– Мне тридцать исполнится гораздо раньше.

– Я буду готова.

– Да чего тебе ждать, Бритт? Кругом столько парней, бери любого.

– А я что делаю? Я ж и говорю: женись на мне.

– Я не тот, кто тебе нужен, – сказал Уэс, похлопал ее по плечу и направился к двери в гараж под рестораном. – Если кто спросит, я в «Потерянном озере».

– Мне нужен сыр, – услышал он голос Бритт за спиной, – Эби в субботу устраивает на озере прощальную вечеринку. Я тоже, наверное, пойду, попрощаюсь с молодостью.

– Прощальную вечеринку? – переспросил Грэди. – Слушай, отличная идея. Я захвачу куриные крылышки и тоже приду.


Уэс так резко свернул с шоссе на дорогу из гравия, ведущую в «Потерянное озеро», что из-под колес брызнули камешки. Он боялся опоздать. Ему непременно нужно было объяснить Эби, что происходит, пока не объяснил кто-нибудь другой. Он был обязан это сделать.

Уэс хотел, чтобы она знала: все, что сейчас происходит, началось и закончилось с ее подачи. Да, конечно, дядя Ласло – его родственник. Кровные связи кое-что значат и для Уэса. Даже больше, чем следовало бы, поскольку дядя ни разу не появлялся, пока Уэс не вырос. Но Эби, и если брать шире, озеро – это единственные друзья детства, которых он будет вспоминать с благодарностью. Уэс и его брат Билли приходили сюда каждый день, добираясь пешком от своего домишки в лесу. Когда мать от них ушла, отец клокотал от гнева, проклинал судьбу и всякого, кто ему перечил, и в итоге вся его жизнь свелась к обидам и проклятиям. Душа его выгорела и превратилась в пепел. Он стал пить, избивать детей – это было неизбежно. Одна только Эби латала одежду Уэса и Билли, кормила их завтраками перед школой и устраивала праздники на дни рождения, приглашая на озеро их одноклассников. Лизетта угощала детей фисташками, мороженым и темными шоколадными пирожными.

После пожара, забравшего отца и брата, Уэс переехал, махнув рукой на семейную собственность. Затем у него появилась приемная мать Дафна, от которой он видел одно добро.

Если бы не эти две немолодые женщины, Уэс бы, без сомнений, либо погиб, либо спился, либо попал в тюрьму.

С Эби он виделся по-прежнему. Иногда встречал ее в городе. Она нередко останавливала машину у ресторана, чтобы перекусить и поболтать. Но сам он в пансионат «Потерянное озеро» отправился впервые за много лет. Выехав к озеру, Уэс сразу заметил, как здесь все разительно изменилось, обветшало и словно уменьшилось в размерах. Казалось, одна хорошая гроза с ливнем смоет пансионат навсегда.

Уэс остановил машину возле главного здания и зашел внутрь. Эби сидела за столом у стойки регистрации. Она не видела его, отвернулась, протянув руку к щитку с ключами. Уэс с удивлением заметил, что затылок и спина у нее припудрены пылью, словно она только что лежала на ковре, давно не видавшем пылесоса.

У него подкатил комок к горлу. Эби всегда была сухощавой, но сейчас казалась тоненькой и хрупкой, как тростинка, как сухой колосок. Четыре года назад ушла из жизни приемная мать Уэса, и он чуть не умер от горя. Очень не хотелось потерять еще и Эби. Уэс понимал, что конец «Потерянного озера» не означает конец Эби, но они расстанутся, и он не будет знать, где искать ее. Почему он не звонил ей, хотя бы просто узнать, как дела? Раньше надо было приехать. Если бы наведался раньше, увидел бы, как много здесь работы, сколько надо отремонтировать, он бы обязательно помог. Существует точка невозврата, до этого момента еще можно повернуть назад. Фокус в том, чтобы не прозевать эту точку. А он, кажется, прозевал.

Но если уж Эби что-то решила, значит она права. Эби всегда принимала правильные решения. Это все знали. В городе не найдется человека, который не приезжал бы на озеро за советом и помощью: у одного большая семья, у второго, наоборот, семейная жизнь разрушилась, у третьего начальник негодяй. И все бежали за советом к Эби. Сидели у нее в столовой, пили кофе, угощались наколдованными Лизеттой лимонным кремом, йогуртовым шербетом, кукурузной похлебкой. Частенько можно было наблюдать обычную картину: Эби прогуливается по лесной тропинке вокруг озера с кем-то из города, что-то увлеченно обсуждая, голова к голове. В «Потерянном озере» был даже особый домик, под номером два, где в блаженной тишине проводили ночку-другую замотанные, затюканные матери семейства и где никто не задавал им вопросов. Эби славилась талантом устраивать чужие дела. Если кто-то хотел перемен в жизни, она всегда знала, что посоветовать. Словом, Эби была готова прыгнуть за тобой с моста, если был хоть малейший шанс помочь.

Но шло время, постепенно все стали забывать, насколько она им нужна. Ей все же надо было оповестить горожан о своих проблемах. И прежде всего о них должен был узнать Уэс.

Эби повернулась с ключом в руке и увидела Уэса в дверях.

– А-а-а! Уэсли! Ну здравствуй! Я тут… мм… в общем, хожу по домикам, составляю опись имущества.

Она помолчала, с любопытством глядя на него.

– А ты с чем приехал?

– Дядя Ласло хочет забрать и мою землю тоже, – быстро проговорил Уэс, не тратя лишних слов. – Чтобы я вложился в строительство. Это решилось сегодня утром. И я хочу сначала сообщить об этом вам. До сих пор моя земля дядю совсем не интересовала. Но я еще не ударил по рукам. Я решил подождать, пусть сначала завершится ваша сделка, мало ли, вдруг вы передумаете продавать.

Выслушав его горячую тираду, Эби улыбнулась:

– Это очень мило с твоей стороны, Уэсли. Но ждать не обязательно. Я не передумаю.

– Дядя тоже так считает.

Эби внимательно всмотрелась в его лицо:

– А ты, значит, сомневаешься?

– Для меня главное, чтобы вам было хорошо, Эби.

– Взаимно, – сказала она, выходя из-за стола.

Эби подошла к нему, обняла и крепко прижала к себе. Он тоже обнял ее, но легонько, боялся сломать хрупкие кости. Она отстранилась и увидела, что руки его запачкались пылью от ее одежды.

– В домиках давно не было уборки, – вздохнула она и принялась отряхивать его руки. – А теперь скажи, ты сам-то уверен, что хочешь отказаться от земли, которая принадлежала твоей семье?

– Меня с ней ничего не связывает, кроме дурных воспоминаний и сгоревшей лачуги, – ответил Уэс, качая головой. – Я только рад от нее избавиться.

– А как насчет хороших воспоминаний? – спросила она, коснувшись прохладной ладонью его щеки.

– Хорошие воспоминания живут здесь. – И он смущенно отвернулся.

Дверь распахнулась, и он отступил к стене, чтобы его не задело. Кейт с дочкой вошли, громко болтая, окутанные облаком ароматов шампуня, солнцезащитного лосьона, малины и лука. У Кейт в руках была большая открытая картонная коробка с продуктами из супермаркета. Уэс удивился, что сумел добраться раньше их.

– Кейт! – воскликнула Эби. – Чем ты занимаешься? Что это?

– Лизетта попросила съездить за продуктами, – ответила Кейт, кивая на коробку. – Мы бы раньше приехали, но пришлось возвращаться с полпути… Селма забыла купить лосьон для рук.

– Лизетта попросила? А я думала, ее отвезет Джек. Так она все время была здесь? Вот проказница! Должно быть, ходила на цыпочках, чтобы я не услышала.

Эби повернулась на каблуках, решительно устремилась в столовую, и оттуда донесся громкий стук с требованием немедленно отпереть кухонную дверь.

– Давайте помогу, – сказал Уэс, выходя из-за двери. – Наверное, вам тяжело.

Кейт взвизгнула и чуть не уронила коробку. Уэс едва успел подхватить ее.

– Что, испугалась? – засмеялась девочка.

– Да-да, – смущенно ответила Кейт. – Очень смешно.

– Видела бы ты сейчас свое лицо!

– Я отнесу продукты Лизетте, – предложил Уэс.

– Спасибо, – промямлила Кейт.

Она нахмурилась и посмотрела на него изучающе. Вблизи стало видно, что она бледна, детский румянец исчез. Должно быть, мало бывает на солнце. На носу и щеках – веснушки, которых прежде он не замечал. Видно было, что лицо Уэса показалось ей знакомым, но она не смогла припомнить, где его видела. Тем лучше. Он отвернулся и услышал за спиной:

– Давай бегом! Помоги Буладине с бутылками. – Эти слова были обращены к дочке.

Они ушли, разговор их стих, и в доме повисла полная тишина. Эби больше не стучала, и несколько секунд в воздухе витало нечто неуловимое. Потом Лизетта открыла дверь.

– Тебе давно уже не шестнадцать лет, – сказала Эби.

Вошла Буладина, она несла несколько бутылок вина.

– Уэс! Тыщу лет тебя не видела! Приходи к нам на вечеринку, обязательно!

Нечто неуловимое казалось надеждой.


– Что там за грохот? – спросила Селма, когда гости уже собирались на лужайке к ужину. – Хоть уши затыкай…

Днем все разошлись по домикам, спасаясь от жары, а теперь один за другим появлялись, словно ночные обитатели прохладных нор, которые принюхиваются, чем бы поживиться.

Кейт стояла рядом и шелушила кукурузу, чтобы поджарить ее с сосисками; она тоже обратила внимание на размеренные удары, эхом отражающиеся от водной глади озера. Она посмотрела на фургон, стоящий перед главным зданием. Тот был белого цвета, с надписью «Пицца на все руки» на стенке и логотипом в виде улыбающегося крепыша. На нем красовался пояс с инструментами, над головой облачком витало пухлое тесто для пиццы.