Ее громкий стон, словно ударил меня в живот.

Она опустила голову на столешницу и заплакала. Я двинулся к ней, но Пакстон жестом остановила меня. Когда она подняла голову, все лицо было залито слезами.

— Сначала я потеряла ребенка. Потом — тебя.

— Пакстон, — прошептал я.

— А после… я потеряла себя, Стид. Часть меня умерла, пока ты не вошел в мой класс тем вечером. Та… маленькая… маленькая… — Пакстон говорила сквозь рыдания, — часть меня… вернулась к жизни, и всколыхнула ненависть к тебе.

А я не вернулся, потому что был трусом.

Пакстон посмотрела в глаза и озвучила мои мысли:

— Почему ты не вернулся?

Я даже не прятал слез. Единственной женщине, которую я любил, было больно. И это моя вина. Снова.

— Вот поэтому… Видеть, как я продолжаю причинять тебе боль. Это убивает… — я прочистил горло, и продолжил: — Это убивает меня, знать, что сделал с тобой и нашим ребенком. Когда я уехал, я… я исследовал информацию о выкидышах. Помнишь, ты сказала, что это случилось из-за меня, я… понял, что это так.

Пакстон, обняв себя руками, молча смотрела на меня.

— Я начал пить, чтобы заглушить твои крики, — от напряжения заныла челюсть.

— Но это не работало. Крики стали только громче. Твои слова, что ты ненавидишь меня, все время вертелись в голове. Я знал, что если вернусь, твоя ненависть вспыхнет вновь. Я был трусом и не мог видеть тебя… видеть в таком состоянии.

Я опустил голову, делая глубоки вдохи.

— Я почти бросила университет, — сказала она.

— Что? — вздернул я голову.

Пакстон оперлась о столешницу и потерла лицо ладонями. Черные полосы туши размазались по красивому лицу.

— Когда ты не вернулся к началу занятий, я поняла, что ты никогда не вернешься.

Без тебя было так больно. Куда бы я ни повернулась, везде — память о тебе. О нас.

В моей жизни осталось только страдание. Я была словно посреди песчаной бури, и понятия не имела в какую сторону бежать. Поэтому притворилась, что все в порядке.

Сделала то, что ожидали родители — пошла в «А&М». Но все, что чувствовала, это боль.

Когда я познакомилась с Корин, я немного успокоилась. Но через пару месяцев, я по ТВ увидела футбольный матч орегонской университетской команды. Тебя объявили как звездного игрока из Техаса, который перешел к ним. Поняла, что ты учишься в Орегоне. Я вновь оказалась в центре бури, под дождем. Перестала ходить на занятия. Тусовалась, пила и дошла до того, о чем могла жалеть всю оставшуюся жизнь.

Мое дыхание остановилось.

Пакстон улыбнулась сквозь слезы.

— Не переживай, Стид. Я знала, когда нужно остановиться. Но боль продолжала расти, и не было сил с ней бороться. Корин заставила рассказать ей все. Она единственная, кто знает о ребенке, ну, кроме психолога, к которому я начала ходить. Потом, я научилась… — Пакстон закрыла глаза. Я не выдержал, подошел и взял ее за руки. — Я научилась скорбеть о ребенке и единственном человеке, которого я любила.

Я закрыл глаза. Легкие горели при каждом вдохе.

— Мне так жаль, что меня не было рядом, — я взглянул на нее. Печаль в глазах сказала, что Пакстон еще не закончила скорбеть. — Пакстон, если бы я мог вернуться.

Если бы я мог все изменить. Я насколько глуп и эгоистичен. Не знаю, какие слова подобрать, чтобы описать, какой я мудак. Но если бы я мог вернуться в тот день, когда ты сказала, что беременна, я бы никогда не ушел. Я облажался дважды, и ничего не могу сделать, чтобы изменить реальность.

Она вытерла слезы.

— Я знаю.

Подняв руку, я заправил ее волосы за ухо.

— Пакстон, я никогда не переставал любить тебя.

Ее подбородок дрожал.

— Почему… почему ты тогда двинулся дальше?

Я покачал головой.

— Я никогда не двигался дальше.

— Прости, что? Стид, ты женился! У тебя ребенок! Ты продолжил жить.

— Нет. Вот о чем я хотел поговорить. Тем вечером, в баре Корда, ты не дала мне объяснить. Мама держала меня в курсе того что происходит с тобой, общаясь с твоей мамой. Она была безумно расстроена, что ты избегаешь ее.

Пакстон вдохнула.

— Я тоже расстроена. Мне этого не хватало.

Я осторожно положил ладонь на ее щеку, думая, что Пакстон отстранится, но нет.

— Однажды мама сказала, что ты встречаешься с Джо Миллером. Я даже не знал, что этот ублюдок учиться с тобой в «А&М». Твоя мама сказала, что у вас скоро помолвка и свадьба.

— Что? — глаза Пакстон расширились в шоке.

Волнуясь, я отошел от Пакстон на пару шагов и облокотился на стойку.

— Я сошел с ума от мысли, что ты выйдешь за него замуж. Черт, даже то, что ты просто встречаешься с ним, сводило меня с ума. Всю вину и гнев, которые я пытался похоронить, вылезли вновь. Мысль о том, что я покинул любовь всей жизни, убивала меня. Я сказал маме, что больше ничего о тебе не хочу слышать. Запретил ей говорить о тебе, угрожал сразу же повесить трубку.

Пакстон смутилась.

— Я встретил Ким на вечеринке, через несколько недель после того как узнал, что ты обручилась. С ее помощью я хотел забыть тебя. Я никогда не чувствовал связи с ней, она была полной твоей противоположностью. Мы встречались недолго, и я понял, что нужно быть честной с ней. В тот день, когда я хотел расстаться с Ким, погибли ее родители. Она была в не себе несколько недель. Ее лучшая подруга боялась, что Ким убьет себя, если ей незачем будет жить, и уговорила сделать ей предложение. Я чувствовал себя виноватым… Ох, если бы знал, что это вина отголосок за то, что случилось с тобой, и не имеет ничего общего с Ким… — я замолк и глубоко вдохнул. — К тому же, я был зол на Джо и идея о том, что ты встречаешься с ним… Я думал, вы съехались, Пакстон.

Она нахмурила брови.

Сердце так сильно стучало в груди. Я так долго ждал, чтобы рассказать Пакстон все, и теперь, был напуган, что она возненавидит меня еще больше.

Вдохнув глубоко, я продолжил:

— Поэтому мы поженились. Мне не нужно было много времени, чтобы понять, какая это была огромная, блядь, ошибка. Я не стал тянуть и сказал, что хочу развод.

Предупредил родителей, что вернусь в Техас как только закончу колледж и разведусь. Я собирался разобраться с тобой.

— Что? — Пакстон одновременно положила руки на рот и живот, словно ее сейчас стошнит.

— Эй, ты в порядке?

Она покачала головой.

— Нет. Мне нужно присесть.

Глава 12

Пакстон

Мне стало плохо. Стид собирался вернуться домой? Ко мне?

Упав на стул, я потянулась за бутылкой рома, но Стид забрал ее.

— Я лучше принесу тебе воды, тыковка.

Тыковка. Каждый раз, когда он называл меня так, в животе вспыхивало.

Стид достал бутылку воды из холодильника, налил в стакан и вручил мне. Я сделала жадный глоток и сказала:

— Продолжай.

Когда его рука прошлась по своим волосам, я еле сдержала стон.

— Когда мы поженились, Ким сказала, что не готова к детям и будет принимать таблетки, но и я продолжал пользоваться презервативами.

Мысль о том, что Стид спал с другой женщиной, убивала меня. Разумом понимала, что это его жена, но сердцу было больно.

— Она…

— Не знаю. Подозреваю, что она перестала принимать таблетки еще до свадьбы.

Уже позже, из друзей Ким я выбил, что когда мы только познакомились, она увидела в газете статью, в которой моя семья была названа самой богатой в Техасе. И когда она начала постоянно говорить о том, что нам нужно переехать в Техас, я понял, что у нее изначально был план, решил, что не дам ему воплотиться. Кроме того знал, что вру себе — я все еще был влюблен в тебя, и мне нужно скорей разводиться.

— Но она оказалась беременна, — слова с трудом пробились из сухого горла.

Стид опустил глаза.

— Да. Когда она объявила об этом, мне стало плохо. Единственное, о чем я мог думать, это о тебе.

Он медленно поднял глаза, и посмотрел на меня.

— Ты — женщина, на которой я мечтал жениться и завести детей. Ким была огромной ошибкой.

Я сжала губы, чтобы не расплакаться.

— Вина просто захватила меня. Было трудно. Я рассказал ей о тебе, что никогда не смогу полюбить ее, потому что отдал сердце другой женщине. Она настаивала, что ребенок все изменит. Я же — знал, что не изменит, но при этом, боялся совершить ту же самую ошибку, что и с тобой. Я боялся расстроить ее, ведь если она потеряет ребенка, это будет моя вина. Снова.

Мое сердце заныло, когда увидела слезу, сползающую с щеки Стида.

— Стид, это не твоя вина. Нашему ребенку просто не суждено было родиться.

Он уронил голову на сомкнутые руки, и я ошеломленно смотрела, как он плакал.

— Каждый чертов день, я просыпаюсь и думаю об этом, Пакстон. Нет ни одного дня, когда я не думал об этом. Я хочу, чтобы ты знала.

Я не двигалась и смотрела, как Стид скорбит по нашему ребенку. Прикрыв рот, я беззвучно плакала вместе с ним.

— Поэтому я ни хрена не сделал. Я просто не смог бы жить дальше, — он вытер слезы и посмотрел на меня. — Поэтому я остался. И она родила. Но чувство вины никуда не делось, потому что я безумно влюбился в этого ребенка, и этот ребенок не был твоим.

Я не знал, как с этим справиться. Я планировал развестись после рождения ребенка, но не знал, как в нашем случае будет работать опека. Когда я наконец-то решился, Ким начала угрожать забрать Хлою и уехать так, что я не смогу их найти.

В молчании мы просидели несколько минут, Стид пытался взять под контроль свои эмоции, а я молча плакала, усваивая информацию.

— Ким никогда не любила Хлою. Делала только то, что необходимо. Я довольно быстро понял, что ребенок был ей нужен только ради денег. Я пытался, черт возьми, избавиться от Ким, умолял ее развестись. Каждый раз, когда поднимал эту тему, она угрожала увезти ребенка. Иногда, я уходил из дома, и не знал, будет ли моя дочь на месте, когда вернусь.