Дилан был переведен в офис в Нью-Йорке, и они переехали из Джорджтауна в Аппер-Ист-Сайд. У них родился ребенок, после года супружеской жизни, в том же году, когда Шерон и Эли (после стольких лет бесплодных попыток) удочерили Хлоэ.

Эли, Шерон и Хлоэ; Дилан, Аманда и Изабелл.

Два брата Чэдвик, но их семьи так отличались! Бедный брат — богатый брат. Удочеренный ребенок — свой ребенок. Маленький городок — большой город. Жизнь в яблоневом саду — жизнь на Манхэттене.

Но смерть уравнивает всех, ничто не могло вернуть мужчину домой быстрее, чем убийство его жены и дочери. Отец уже давно умер, но тема продажи сада не вставала, пока Виржиния принимала участие в обсуждениях.

Шерон закрыла глаза. Аромат цветущих яблонь просачивался сквозь кухонные окна, возвращая ее в ту ночь в Джорджтауне. Что, если бы они тогда знали, что их всех ждет?

Она подумала об Аманде и о том, что она сделала. Простил бы ее Дилан, если бы она была жива? Шерон знала, что никогда не получит ответа на свой вопрос. Она открыла глаза, зная, что не найдет ответов и на другие вопросы тоже. На те, которые нельзя задавать вслух.

Она остановила Эли прежде, чем он договорил:

— Иногда я смотрю на нее и не могу не подумать…

Конец этой фразы должен был прозвучать следующим образом: «о том, каким был бы наш настоящий ребенок…»

Шерон иногда тоже думала об этом. Но она никогда не позволяла этим словам вырываться из ее горла. Да и вообще, что означает «настоящий ребенок»? Ведь она любила Хлоэ больше всех на свете, любила с самого первого дня. Хлоэ более настоящая, чем что-либо другое. Шерон продолжала есть, хотя она и потеряла аппетит. «Отличный способ набрать вес», — сказала она себе. В прошлом году она поправилась на пятнадцать фунтов. Жизнь — один сплошной стресс.

Она слышала мотор трактора Дилана. И еще далекие удары молотка: Хлоэ ремонтирует палатку. Она видела, как напряглись скулы на лице у Эли.

Да, жизнь — это сплошные стрессы.

Глава 11

На следующей неделе Дилан вновь выкроил несколько дней для посадки молодых деревьев. Весна в этом году выдалась сухой, земля спрессовалась, и копать было нелегко. Дул легкий ветерок, по небу плыли низкие серые облака. Белые лепестки срывались с веток, улетали куда-то, а за ними появлялись новые — размером с беличье ухо. Нога Дилана болела в месте ранения — верный признак того, что скоро будет дождь. Стальной штифт, вставленный в кость, еще никогда его не обманывал.

Передвигаясь по саду, фермер обнаружил несколько новых борозд, оставленных шинами спортивного мотоцикла: почва взрыхлена, на корнях деревьев свежие раны. Он наклонился, провел рукой по развороченной земле. С одной яблони была содрана кора: под ней обнажилась белая, гладкая древесина, напоминающая кость. Дилан покачал головой. Сад всегда привлекал к себе подростков: таинственная сень старых узловатых деревьев, темные дорожки. Надо поставить новую ограду.

Дилан принялся копать ямы глубиной в два фута, по ширине дважды превосходящие диаметр корневой системы молодых деревьев. Затем он бросал немного перекопанной земли обратно в яму и разрыхлял почву по бокам, чтобы корни лучше приживались. Мужчина аккуратно расправлял корни каждого дерева в мягкой почве, следя за тем, чтобы они не переплетались и не сгибались.

Когда он утрамбовывал землю вокруг корней, то осторожно прихлопывал ее руками, проверяя, не осталось ли воздушных карманов. Не менее важным было контролировать, чтобы черенок всегда отступал от поверхности на два дюйма. Закапывая саженец, Дилан чувствовал себя так, будто хоронит кого-то любимого. Он подумал об Изабелл. Он вспомнил тот день, когда ее опускали в землю.

Начался дождь. Крупные капли разбивались о сухую землю. Они забарабанили все сильнее, все быстрее: через некоторое время земля начала превращаться в грязь. Капли ударяли по белым лепесткам, стекали по веткам и свежей листве. Дилан продолжал работать. Его руки покрылись мозолями от грубого черенка лопаты, и эти мозоли уже начали кровоточить. Дождь смешивался с кровью и смывал ее, уходя в землю.

— Привет!

Он услышал голос и посмотрел наверх. У дороги стоял голубой автомобиль, а через поле по направлению к нему шла женщина. Это была Джейн. На ней была тоненькая белая рубашка и выцветшие джинсы, на ногах кроссовки, темные волосы спадают на глаза.

— Я привезла пирожные! — крикнула она, махнув рукой куда-то назад. — Они в машине!

Дилан облокотился на лопату. Он уже почти закончил, и ему не хотелось прерываться. Во время посадки деревьев на некоторое время он каким-то волшебным образом забывал обо всем на свете, он терялся в корнях, земле, в падающем дожде, и требовалось несколько минут, чтобы снова прийти в себя. Он посмотрел на Джейн, которая совершенно промокла, пока бежала к нему, и подумал об ангеле, спустившемся на землю.

— Где мне их оставить? — спросила молодая женщина.

— Тебе не обязательно было идти через весь сад, — заметил Дилан.

— Я звала с дороги, но ты, наверное, не услышал.

— О, извини. — Ему было жарко, и он снял с себя фланелевую рубашку. Она лежала на камне под большим старым деревом, все еще совершенно сухая. Дилан взял рубашку, встряхнул ее и попытался прикрыть голову Джейн. На нее пролился небольшой грязевой водопад. Она засмеялась и встряхнула волосами. Теперь земля была у нее на щеке.

— Пирожные? — повторила она с улыбкой на губах.

— Может, ты отнесешь их в мой дом? — предложил он. — Поезжай по дороге, которая идет вдоль забора, а я подойду туда и встречу тебя.

Она кивнула уже на бегу к машине.


Следуя указаниям фермера, Джейн проехала вдоль забора и свернула на узкую грязную дорогу. Ее руки дрожали. Дилан хотел закрыть ее от дождя своей рубашкой. Он почти задел бородой ее щеку. Он так дружелюбно улыбался, а она даже не могла подарить ему улыбку в ответ. Она привезла ему пирожные, но главное, конечно, было не в этом!

Он жил в большом белом фермерском доме. Подходящим словом для описания здания было бы «хаотичное». Веранды, крыльца, на крыше беспорядочно торчали трубы. Ставни темно-зеленые и ободранные. На переднем дворе старый колодец. Возле выцветшего красного сарая был припаркован ярко-красный грузовичок. Пока она разглядывала окрестности, появился Дилан, поднялся по ступенькам и жестом пригласил ее проследовать в дом.

Она схватила корзинку с пирожными и побежала, прикрывая выпечку от дождя. Дилан открыл дверь, она влетела в дом. В прихожей было темно. Они одновременно затрясли мокрыми волосами, как большие лохматые псы. Дилан провел гостью в кухню. Проходя мимо гостиной, Джейн заметила спящих на стульях кошек.

— Кошки любят дождливые дни, — сказала она.

— Да, здесь много кошек.

— Уютно. — Она улыбнулась.

— Из-за них дом пахнет, как один большой шерстяной шар, — сказал он, — но зато они не дают проникнуть в дом заразе.

— Проникнуть заразе?

Он кивнул. Они вошли в кухню, выдержанную в стиле ретро: старое оборудование, кафель кремового цвета, гладкий стол, деревянные стулья с широко расставленными ножками и выцветшие полосатые занавески. Джейн подумала, что, судя по всему, в этой комнате ничто не менялось года так с тысяча девятьсот пятьдесят пятого.

— Кошки едят крыс, — объяснил Дилан, — а еще мышей и змей.

— Хорошие кошки, — согласилась Джейн.

— Мы складываем яблоки в сарае, и к октябрю, когда их набирается слишком много, отовсюду появляются эти твари. Мой брат предлагал травить их… но по этому поводу в семье возник скандал.

— Почему? — Джейн выглядела удивленной.

— Хлоэ, — произнес он, и хотя она знала, что услышит сегодня это имя, по ее спине побежали мурашки.

— Что насчет Хлоэ?

— Ее едва удар не хватил. Отравить мышь? — Он покачал головой. — Она скорее сама отравится. Эли пытался убедить ее, что существует специальный яд, который просто усыпит мышей, отправит их в страну снов, но Хлоэ пообещала уйти из дома, если мы его используем.

— Она любит животных, — отметила Джейн, удерживая в памяти эту новую для нее информацию, ценную как жемчужина.

Дилан кивнул. Он облокотился на стойку, скрестив руки на груди. Он был высоким, с сильным торсом и широкими плечами, но его лицо не походило на лица фермера. Джейн подумала, что у него слишком острый, всепроникающий взгляд. Слишком глубокий. Он выглядел как человек, знающий все. На секунду она вспомнила о Джеффри, мысль была неподходящей, и она посмотрела вниз. В этот момент она заметила каплю крови, упавшую на его ботинок.

— У тебя кровь идет, — испугалась Джейн.

— Ага, — он посмотрел на свою ладонь и потянулся за бумажным полотенцем, — ничего страшного.

— Что случилось?

— Чересчур много лет провел за столом, — сказал он.

Она наклонила голову, ожидая продолжения. Он крепко прижал полотенце к ране, вытер кровь и откинул его в сторону. Почти сразу другая капля крови устремилась к полу.

— Дай мне свою руку, — приказала она, пересекая кухню.

— Ты что, доктор?

Джейн важно кивнула:

— Да.

Она держала его руку в своих. У него была грубая и загорелая кожа. Под ногтями скопилась грязь. На ладонях обеих рук сформировались мозоли, и одна из них прорвалась и кровоточила. Она сделала шаг в сторону глубокой эмалевой раковины и повернула краны — большие, хромированные, с белыми эмалевыми кругами «горячая» и «холодная» посередине.

— У тебя такая милая старообразная кухня. — Она все еще держала его за руку, ожидая, пока нагреется вода.

Он кивнул:

— Я здесь вырос.

— Это напоминает тебе о твоем детстве?

— Напоминало, когда я только переехал сюда. Но сейчас это просто место, где я живу. Ты действительно доктор?