Она подумала о полуночно-синих туфлях и о том, как она себя в них чувствовала. Не важно, Бен их прислал или нет, отказаться от этого подарка Анна не смогла бы. То, как туфли появились в ее жизни из золотой коробки в коричневой почтовой бумаге, стало волшебным, ни с чем не сравнимым и очень личным переживанием. Каков бы ни был мотив отправителя, она не могла отмахнуться от собственных чувств.

И тут в ее голове зазвучал новый дерзкий голос. А почему она должна отказываться от посылок? Она о них не просила, она их не использовала, чтобы привлечь к себе внимание, зато их прибытие в ее жизнь пробудило внутри нечто важное: перемены, которые заметили и другие люди.

Перемены к лучшему. Благодаря им она обрела голос, уверенность в себе, даже зачатки амбиций. Возможно, лучшим подарком стало именно то, что Анна раскрыла в себе. И никто не мог у нее этого отнять.

Мысль засияла в сознании, слегка развеяв общий мрак и усилив ее решимость. Пусть ее предал Бен и использовала газета «Дейли мессенджер», но у нее оставалось то, что пришло с опытом. Когда шум по поводу статьи уляжется, будет иметь значение только то, что у нее сохранится.

«Я не позволю этому меня сломать, – поклялась она себе, присоединяясь к прохожим, направлявшимся к станции подземки Лейчестер-сквер. – Я сильнее».


Домой она попала почти в семь часов вечера. И с радостью отметила, что тротуар у Уолтон Тауэр не заполонили журналисты, а улица более-менее свободна от людей, и только общественный транспорт медленно полз мимо. Ее почтовый ящик в фойе был пуст, а дом встретил приветливой тишиной. Если все останется так же до конца ее оплаченного отпуска, ей будет куда спокойнее.

Симус, говоривший с кем-то по телефону, поднял большой палец, когда она прошла мимо открытой двери, а леди, живущая этажом ниже, пожелала доброго вечера, не задерживая на ней взгляда. По крайней мере, сегодня вечером эксклюзив «Дейли мессенджер» не догнал ее в этих стенах.

Впервые за день глубоко и свободно вздохнув, Анна повернула ключ в замке и втянула носом уютный запах дома. Бросив сумочку, она прошла на кухню и взяла чайник.

– Кажись, моя девочка стала звездой, – услышала она за спиной.

Анна медленно повернулась, уже зная, кого увидит. Шесть лет прошло с тех пор, как она слышала этот голос в последний раз, но дрожь мгновенного узнавания была прежней. Человек, которого Анна меньше всего рассчитывала увидеть в городе, удобно устроился на ее диване, забросив загорелые босые ноги на подушки, а пожелтевшими от никотина пальцами сдирая остатки розового лака с ногтей.

– Что ты здесь делаешь?

Сенара Браун скрестила обтянутые кожаной курткой руки на впалой груди и громко фыркнула:

– Кто же так приветствует родную мамочку, а?

– И как ты вошла?

– Тот вежливый ирландишка у входа впустил меня, когда я сказала, что я твоя мама.

– Что тебе нужно?

– А ну, поменьше гонору! Мне что, нельзя приехать к дочке в гости? Это теперь вне закона?

– Нет, но…

Сенара кивнула на чайник, который покачивался в безвольной руке Анны:

– Чашку чая для мамочки завари, будь добра. Знаешь, сколько они попытались содрать с меня в поезде за чашку? Неудивительно, что тут никто не улыбается. Чистая обдираловка!

Онемев от шока, Анна заварила чай. Это казалось самым логичным действием, чтобы выиграть время и придумать ответ и чтобы прервать разговор, когда чайник громко вскипел. Сенара не проявляла интереса к ее жизни с тех пор, как Анна переехала в город. Они не переписывались – даже не посылали открыток на Рождество или на день рождения, и за шесть лет состоялся лишь один телефонный разговор. Что же изменилось?

Статья – вот что привело ее сюда.

Сенара Браун не понимала самой идеи альтруизма. Во всем, что случалось в жизни, она искала только выгоду. При виде имени Анны в национальном таблоиде в ее глазах наверняка запрыгали фунтовые знаки. Бен Мак-Ара и представить себе не мог, сколько вреда он причинил Анне. И худшее, что он мог натворить, – это заставить ее мать покинуть «благословенное герцогство» и приземлиться у Анны на пороге.

– Зачем ты здесь? – спросила Анна, игнорируя неодобрительное фырканье Сенары, которая как раз попробовала заваренный дочерью чай.

Сенара была не склонна скрывать свои мотивы, она сразу переходила к делу.

– Статья же во всех газетах, разве нет? Моя Анна получает подарки от незнакомца. Чем это ты заслужила такую удачу, а? Сколько тебе заплатили за эту сказку? Национальные газеты не скупятся, это всем известно.

Анна решила присесть за стол – как можно дальше от Сенары.

– Во-первых, я не продавала свою историю. Ее написали без моего разрешения. А во-вторых, я не знаю, кто отправлял мне посылки. Мне нечего предложить тебе, мама.

– Ты уж прости, если я тебе вдруг не поверю. – Отставив чашку после второго глотка, она обвела взглядом комнату. – Милое тут у тебя местечко. Богатое. Работая с девяти до пяти, такое себе не позволишь.

– Именно на зарплату я его и снимаю.

Потому что, в отличие от тебя, мама, мне не нужно хитростями выискивать выгоду…

– Да как угодно. Никогда вот не думаешь о бедной старой матери, так же? Я в прошлом году чуть не лишилась дома и никакой помощи от тебя не получила. В баре «Блю» много ведь не заработаешь. И те мелочи, которыми я подрабатываю тут и там, расходов мне не покроют. Если бы не мой Рори, я уже оказалась бы на улице.

Анна покачала головой. Добрая душа Рори всегда поддавалась на манипуляции Сенары, и та это знала. Анна вспомнила телефонный разговор с братом прошлой осенью, когда тот нарисовал совершенно иную картину. «Она целый месяц не платила по закладным, – говорил ей Рори с заметной усталостью в голосе. – Я снова дал ей денег, но не уверен, что она потратит их на выплаты за дом. А не бросит к ногам последней страсти, на чем все и закончится…»

– У Рори есть семья и бизнес, ради которых он тяжело работает. Тебе пора перестать бегать к нему за деньгами.

– А что же мне делать, когда жизнь втаптывает меня в грязь?

– Мам, о себе ты всегда умела заботиться.

– А ты не помогаешь!

Анна даже не знала, что ее мать заложила дом, пока Рори ей не рассказал. Дело, наверное, было в том, что в ее ответе Сенара была уверена. Но спорить об этом было бессмысленно. Анна взглянула на часы:

– Уже поздно. Когда у тебя поезд?

На лице Сенары возникла самодовольная улыбка, говорившая: «Я знаю, что победа будет за мной».

– У меня билет с открытой датой, понятно? Я решила полюбоваться на обожаемые тобой яркие огни города.

– Ты не можешь остаться здесь. – Слова вырвались из глубины души, это был крик маленькой девочки, которая пришла в ужас от тех бед, которые мать собиралась натворить. Анна спряталась на неделю от коллег, но не для того, чтобы провести это время в компании матери.

– Да ну, Анна! У тебя тут достаточно места. – Она похлопала по дивану. – Я здесь посплю. Очень удобный диван. Очень дорогой.

– Нет.

– Потому что тебе нужна поддержка в такое время, – продолжала мать, игнорируя ее слова. – Ты же у нас национальное посмешище. Тебе нужна мамочка.

Абсурдность этого утверждения могла сравниться только с причиненной им болью. Анна раньше очень часто нуждалась в маме, но всегда Сенара игнорировала ее. И Анна научилась без нее обходиться, никогда не рассчитывая на то, что Сенара выполнит роль матери, на которую заявляла права, только когда это было ей выгодно. В детстве у Анны случались кошмары, но в комнату Сенары ей запрещалось заходить. Когда она падала на детской площадке, дула на царапины и шишки воспитательница. Когда у нее впервые начались месячные, ей помогла лучшая подруга. Первый разрыв с парнем, стресс от экзаменов, достижения, которые можно было отпраздновать, ссоры, которые можно было уладить, – все это она пережила в одиночестве. Материнский инстинкт Сенары заставил ее лишь выносить ребенка и отказал после пункта «родить».

– Я ценю твою заботу, но со мной все в порядке.

– Ну, сегодня все равно уже поздно возвращаться, так что как минимум на сегодня я остаюсь. Кстати, что у тебя есть из еды, Анна? Я умираю с голоду.

У ошеломленной этим шантажом, до смерти уставшей от дневных эмоций Анны не было другого выхода, кроме как принять на ночь незваную гостью. После ужина и неловкого обмена репликами на грани вежливости она постелила Сенаре на диване и сбежала в благословенный покой своей комнаты. Забравшись в постель, не раздеваясь, она с головой накрылась одеялом и беззвучно зарыдала в подушку. Образы Бена, матери, расплывающейся перед глазами статьи и идеально упакованных посылок вертелись в голове мрачной каруселью. Было уже глубоко за полночь, когда ужасная усталость позволила ей забыться тревожным сном.

Глава тридцать восьмая

На следующее утро, слушая громкий храп Сенары, доносящийся из гостиной, Анна сидела в постели, держась за свою раскалывающуюся голову. Должен же существовать способ справиться со всем этим, но как этот способ найти? Одно она знала наверняка: делить свободные от работы дни с матерью она не станет. Быстро одевшись, она схватила сумочку и мобильник и осторожно выбралась из квартиры, радуясь тому, что Сенара, как всегда, беспробудно спала. И, только выйдя из Уолтон Тауэр на улицу, она наконец почувствовала, что снова может дышать.

Была почти половина девятого, но в кафе оказалось на удивление пусто. В отличие от кофейни, где она привыкла встречаться с Беном и где всегда было полным-полно клиентов, это кафе переживало подобный наплыв в конце дня, когда усталые местные жители заглядывали сюда, чтобы развеяться перед возвращением домой.

– Привет, Анна, – окликнул ее из-за стойки Час, улыбчивый владелец кафе. – Мы тебя почти не встречаем в такую рань. Ты в порядке?

– Да. Просто взяла несколько отгулов, – ответила она, втайне надеясь, что сюда еще не добрался один конкретный выпуск «Дейли мессенджер».