– А среднее имя у тебя есть?

– Мэй. Месяц моего рождения. А у тебя?

Бен поморщился:

– Леонард. В честь моего дедушки. Но если ты хоть кому-нибудь расскажешь, тебе не жить.

– Твой секрет в безопасности. – Анна подавила смешок. – Леонард.

Если Бен и выуживал из Анны историю на благотворительной ярмарке, то в течение тех нескольких недель, когда они вместе пили кофе, не сделал ни малейшей попытки разузнать больше. «Тед наверняка ошибся», – решила Анна, радуясь тому, что можно снять с Бена подозрения в скрытых мотивах. Без них она могла наслаждаться беседами за кофе, принимая их как есть: как приятное времяпрепровождение в компании мужчины, который ей очень нравился. И с каждым разом нравился все больше…


В эти выходные Анна совсем не ожидала гостей. Особенно ночью с субботы на воскресенье и таких, которые поднимают с постели. Но вида Тиш Горник, бледной, с мокрыми волосами, прижимающей к груди небольшой чемодан с таким видом, словно в нем лежало все самое дорогое, было достаточно, чтобы Анна перестала злиться.

– Ох, Тиш, что случилось?

– Я принимала душ, а вода закончилась, – всхлипнула подруга. – Я три недели назад говорила Симусу, что давление в трубах упало, но он так и не пришел проверить. А теперь посмотри на меня! – Для женщины, не привыкшей просить о помощи, следующие слова явно дались с трудом: – Пожалуйста… Мне некуда больше идти. Мне достаточно будет фена и дивана, на котором можно переночевать.

Для их дружбы это был огромный шаг вперед, и, случись подобное в дневное время, Анна могла бы помедлить с решением. Но сейчас она уже приглашала подругу войти, отбросив сомнения перед лицом кризисной ситуации. Через десять минут для Тиш уже была готова постель на диване, Анна заварила ей чашку чая, чтобы успокоить нервы, и заверила, что фен будет следующим в списке.

– Я даже не знаю, как тебя благодарить. – Тиш словно пыталась согреться о чашку. – Я позвоню Симусу в восемь утра и потребую, чтобы он все починил.

Пока Тиш сушила волосы, Анна сделала ей горячий тост с маслом, вспомнив любимое средство Морвенны от ночных кошмаров.

– Это поможет. Моя бабушка говорила: «В мире мало вещей, которые не в силах исправить кусок хлеба с маслом».

– Твоя бабушка была мудрой женщиной. – Тиш всхлипнула. – Прости, Анна.

– За что?

– За то, что явилась к тебе на порог среди ночи и требую гостеприимства.

Анна покачала головой:

– Тиш, у тебя экстренная ситуация. И я рада, что ты обратилась ко мне за помощью.

Первые звуки просыпающегося города проникли в квартиру из-за окон: далекое урчание подметальной машины, пронзительные скрипы мусоровозов; небо уже начало светлеть от чернильно-черного до темно-синего. Анна и Тиш обе устали после событий последнего часа, но ни одна из них не была готова уснуть.

– Ну что, были еще посылки в последнее время? – спросила Тиш.

Анна сидела, скрестив ноги, в кресле напротив подруги.

– Нет. Уже месяц ничего не приходило.

Сердце у нее упало. С того момента, как пришла последняя посылка, случилось многое, и все же ей не хватало острого предвкушения, размышлений о том, какой еще подарок может прибыть.

Тиш кивнула:

– Правда? Их больше не присылают?

– Похоже на то.

– Это грустно.

– Да, в некотором смысле. Мне нравилось их предвкушать.

– Как я уже и говорила, такие вещи случаются редко. По крайней мере, в этом городе.

Наступила тишина, обе размышляли о сказанном. Тиш завязывала волосы в узел на шее. Анна рассматривала свои ногти. Снаружи к городской симфонии присоединился грохот колес мусорных контейнеров.

– Я тебе немного завидовала, – призналась Тиш.

За все те годы, что Анна и Тиш знали друг друга, они еще никогда не обменивались столь личными переживаниями. Анна крепче обхватила колени, подтянув их к груди.

– Правда?

Тиш кивнула:

– Уже довольно давно, если честно. Ты такая хорошая, Анна. Меня это поначалу бесило. – Она вскинула руки. – Это правда, хоть мне здесь гордиться и нечем. Но когда я лучше тебя узнала… Знаешь, я поняла, что ты искренняя, что ты действительно хорошая. Вот тогда я и начала завидовать.

– Мне, кажется, никто никогда не завидовал.

Услышанное потрясло Анну. Тиш была уверенной в себе, пробивной американкой, которая, несмотря на постоянные жалобы, никогда никого не впускала за свои тщательно возведенные защиты. Анна по сравнению с ней была человеком, который добровольно выбирает второстепенную роль, и даже представить себе не могла, что кто-то может пожелать себе ее судьбу. Люди скорее поздравляли бы себя с тем, что они не такие, как она, особенно когда она жила в Корнуолле. «Слава богу, что мы с тобой не принадлежим к этой семейке», – слышала она шепотки соседей, когда очередная серия саги о Браунах разворачивалась на виду у всей деревни. В центре сюжета обычно находилась пьяная Сенара, которая буйствовала у всех на виду, пока ее дети прятались за дверью коттеджа. Спасибо, Господи, за то, что я не бедняжка Анна Браун…

– Я серьезно тебе признаюсь, Анна: эти посылки тебя изменили. У тебя походка стала уверенней. Ты улыбаешься, даже непроизвольно. Ты словно влюбилась, но не в кого-нибудь, а в себя. – Тиш рассмеялась. – Только послушай меня! Я говорю как Опра[24]. Но на самом деле я имею в виду вот что: кто бы ни прислал тебе эти вещи, он делал тебе не просто приятные сюрпризы. Хотя теперь, наверное, ты не узнаешь, кто это был. И почему он так поступал. Ты подозреваешь кого-то из знакомых?

– Нет. – Она подозревала. И, глядя на подругу, улыбнулась. – Хотя не вполне. А у коллег на работе свои мысли по этому поводу.

– Да?

– Большинство считает отправителя сталкером и психом-убийцей, который решил завлечь меня в смертельную игру. Они, я думаю, разочарованы тем, что в посылках не было ни мертвых крыс, ни чьих-то отрезанных конечностей.

– А есть кто-то, кого тебе хотелось бы видеть отправителем?

Вопрос застал Анну врасплох, горячий румянец тут же залил ее щеки.

– Нет.

– Врешь! Ладно, но кто сказал, что посылок больше не будет? Может, у него просто отпуск.

– Целый месяц?

– У некоторых так бывает. Мой начальник в прошлом году так сделал: на целый месяц отправился в круиз на корабле, полном жадных козлов, которые каждый вечер обдирали его в покер. Ему после этой поездки не помешал бы курс восстановления работоспособности.

Анна с трудом могла представить себе что-то хуже круиза: это означало застрять в замкнутом пространстве с людьми, с которыми ни за что не стал бы добровольно проводить время, и не иметь возможности выбраться оттуда.

– Неудивительно. Но я даже почти рада, что посылки больше не приходят. Они начали создавать мне проблемы на работе.

– Какие проблемы?

– Множество сплетен, странные обвинения – такого рода. Я не хотела бы оказаться в центре слухов, какими бы замечательными ни были подарки.

– Но тебе их недостает, правда?

Анне пришлось признаться, что да. Позже, лежа в постели, она размышляла о том, что сказала Тиш, а непривычные звуки присутствия в доме кого-то другого вернули призраков ее прошлой жизни с Томом, рождая мысли, которые она не осмеливалась развивать: о некоем звездном журналисте, который, похоже, намеревался узнать ее ближе. Если Тиш, которая редко обращала внимание на людей, если только они не действовали ей на нервы, заметила перемену в Анне, то Бен ведь тоже наверняка заметил?

И почему посылки перестали приходить? Если духи были последним подарком, то почему отправитель никак не намекнул на свою личность? Или просто не открылся? Анна не могла этого понять. Зачем прикладывать столько усилий, если не собираешься в итоге сообщить о себе получателю?

Разве что… Разве что отправитель нашел другой способ привлечь ее внимание? Если этот кто-то, к примеру, придумал, как проводить с ней больше времени, ему ведь больше не нужно посылать подарки?

Бен Мак-Ара начал встречаться с Анной за кофе в ту самую неделю, когда посылки перестали приходить. И с тех пор их больше не было. Возможно, он ждет нужного момента, чтобы сказать ей?..

И тут Анна вздрогнула от снизошедшего на нее озарения: «Подождите, я что, хочу, чтобы отправителем оказался Бен?»

Если так, то это означало, что их растущая дружба была частью плана, который Бен придумал для того, чтобы привлечь ее внимание. Больше всего в общении с ним Анне нравилось то, как легко ей было в его компании. Общение казалось спонтанным, все происходило само по себе, самым естественным образом. И ей нравилась эта спонтанность. Но если Бен заранее все спланировал, то она, выходит, ошиблась в понимании их дружбы? Ей нравилось думать, что ее решение подружиться с Беном было таким же искренним, как и его решение. Но, раз он заранее продумал свой план, значит, он ее обманул. И от этого у нее сводило живот.

Шенис наверняка возразила бы: то, что Бен заранее просчитал, как ему сблизиться с Анной, было весьма романтично. Возможно, это так. И Анна определенно чувствовала, как с каждой новой встречей они сближаются. Ей было уютно, когда они болтали в кафе, ей нравились эти словесные танцы, во время которых границы их дружбы незаметно становились все шире. Анна знала, что влюбляется в Бена. Он уже много для нее значил – и ее пугало, что теперь он может разбить ей сердце, может оказаться не тем, за кого она его принимала.

Если отправителем посылок был Бен, возникал еще один вопрос: посылал ли он вещи той Анне, какой она была раньше, или же надеялся познакомиться с той, кем эти подарки ее сделают? Уверенность Анны в себе заметно выросла с тех пор, как она начала получать подарки. Все это заметили, и, что самое главное, это заметила сама Анна. В последнее время она совершала поступки, которых совершенно от себя не ожидала. Одним из самых больших ее достижений было то, что она ощущала себя равной Бену. Но что, если Бен заранее все это просчитал, если он ею манипулировал? Она вспомнила о профессоре Генри Хиггинсе, который планировал то же для бедной, ни о чем не подозревающей Элизы Дулиттл в «Пигмалионе»[25], и ей внезапно стало очень холодно.