Миранда Дикинсон - Посылка для Анны

А, так вот почему Мюррей решился на свою неуклюжую попытку шпионажа… Анна скрестила руки на груди и наградила журналиста тем, что, как она надеялась, было похоже на осуждающий взгляд, но в глубине души она его жалела. Неприятно, наверное, работать там, где твоя репутация зависит от качества последней попавшейся тебе истории. Она сама была довольна выбранной профессией, где беспокоиться нужно было лишь о том, чтобы сохранить вежливость в общении со всеми, кто подходил к ресепшену, вне зависимости от их поведения. За годы работы она видела слишком много жертв акульего мира СМИ, чтобы хоть на миг пожелать себе такой же карьеры.

– Боюсь, что Бен уже спрашивал меня об этом. И я сказала ему то же, что и тебе. Конец истории. Сожалею, Мюррей.

– Ну ладно. Но если ты передумаешь?..

– Ты первым об этом узнаешь.

– Черт возьми, Анна, ну ты даешь, – заметила Шенис, пока Анна наблюдала, как Мюррей Хендерсон-Витт втискивается в лифт, чтобы вернуться в редакцию.

– Что, прости?

– Ты устроила ему настоящую выволочку! Что с тобой случилось?

Анна пожала плечами:

– Я не люблю, когда меня пытаются использовать в своих целях.

– Ты была невероятна! Я наблюдала за тем, как ты с ним говорила. Словно ложилась спать Минни Маус, а проснулась Бейонс! У тебя теперь железный характер!

Анна тихо засмеялась, когда Шенис вернулась к монитору. Да, она действительно дала отпор Мюррею, так ведь? Раньше она нашла бы способ как-то пойти навстречу его требованию, не желая задеть его чувства. Но посылки были подарками для нее и принадлежали только ей. С чего бы она стала делиться ими с кем-то другим? Она обрела ту силу воли, которую так часто хотела в себе ощутить, и эта сила воли окрепла с тех пор, как ей начали приходить посылки. Как странно было понимать, что четыре аккуратно упакованных свертка стали причиной таких серьезных перемен! Знал ли отправитель, какой эффект оказывала на нее его щедрость? Анна не могла этого выяснить. Но пообещала себе, что обязательно поблагодарит дарителя, если его личность когда-нибудь будет раскрыта.

И снова Анна заставила себя ждать, прежде чем открыла новую посылку. Она не спеша приняла душ и приготовила себе ужин, прежде чем устроиться с подарком на диване. Собравшись с силами, она начала разворачивать идеальные складки коричневой бумаги, чувствуя, как внутри нарастает волнение. Под оберткой оказалась черно-золотая полосатая коробка, наполненная мишурой из золотистой папиросной бумаги, в гнезде лежал маленький холст в крошечной раме. На холсте было нарисовано алое сердце в окантовке из искусных мазков золотой краски. Через сердце тянулась лиловая лента, в центре которой золотом было написано лишь одно слово:

Анна вынула холст из коробки и под ним обнаружила карточку. Перевернув ее, она нашла напечатанное на принтере сообщение:

Ее сердце пропустило удар. Это был чудесный подарок и чудесное чувство, но на что она надеялась? Откинувшись на мягкие подушки дивана, Анна размышляла над посланием. Почему отправитель интересовался ее надеждами? И был ли этот вопрос настоящим, а не риторическим? Впервые она пожалела, что не знает личности отправителя. Ей так много хотелось выразить – не просто благодарность, но и то, как сильно изменил ее приобретенный опыт. И как много значила для нее эта перемена. Посылки уже превзошли все ее изначальные ожидания: это ли ответ на вопрос? Они подарили ей новую уверенность в себе, способность флиртовать с красивым журналистом, которым она раньше восхищалась издали, и делать так, чтобы ее замечали другие люди. Рискнет ли она надеяться на большее?

Я надеюсь быть счастливой… Я надеюсь сохранить свою работу… Я надеюсь, что продолжу меняться…

Ни одна из надежд, которые Анна перечислила про себя, не казалась истинной. Глядя на холст с надеждой в сердце, она нахмурилась. Над этим вопросом ей придется много размышлять.

– Да это же издевательство, – запротестовала Шенис, поправляя на шее пластиковый галстук-бабочку, пока поезд от вокзала Ватерлоо мчался по сельской местности Сюррея. – Мало того что мы ради этого каждый год «добровольно» лишаемся субботнего выходного, мало того что торчим там с рассвета до заката, теперь еще потребовали надеть идиотские наряды. Взгляни на меня! Неудивительно, что футболист Дарен меня бросил! Как мне найти парня в такой одежде?

– Ты думаешь, у тебя проблемы? – возразила Ри, безуспешно пытаясь поправить подол слишком короткой розовой балетной пачки. – У тебя хотя бы есть защита в виде клоунских штанов. А вот мой костюм наездницы практически непристоен.

– Зато вполне в духе мероприятия, вот что я скажу, девочка. – Тед, одетый как инспектор манежа, с энтузиазмом разглядывал наряд Ри. – При виде твоих ножек я искренне улыбаюсь.

– Фу, старый развратник! – Ри оттолкнула сластолюбивого охранника и схватила свое пальто, чтобы целомудренно укутать им колени.

Анна погладила свои мешковатые штаны из секонд-хенда и поздравила себя с тем, что приняла совет Тиш отправиться на ярмарку как самый обычный клоун.

– Думай о Джуди Гарленд, поющей «A Couple of Swells» в «Пасхальном параде»[19], – сказала она, отыскивая для Анны желто-синюю полосатую футболку.

Они нашли также серые твидовые брюки на несколько размеров больше, чем нужно, и пару подтяжек – в том же магазинчике с подержанными вещами, который находился неподалеку от их дома. Фетровую шляпу-котелок с огромной маргариткой на гибкой зеленой проволоке внезапно преподнес Симус, управляющий Уолтон Тауэр, отыскав ее в своих ящиках с забытыми вещами. А завершал ансамбль «единственный и неповторимый» бордовый галстук Джонаса, купленный им для собеседований и оттого почти не видевший света. Анна вспомнила, что глубоко в шкафу у нее лежат старые ярко-желтые «мартинсы», из которых она буквально не вылезала в колледже, когда изначальное ускорение, вынесшее ее из дома, целый год удерживало ее в весьма самоуверенном образе. Чтобы придать себе нужный клоунский вид, она купила набор детских красок для лица, обвела глаза белыми овалами, черным подчеркнула красную точку на кончике носа и нарисовала широкий изогнутый клоунский рот поверх губ.

За годы работы в газете она не пропустила ни одного благотворительного дня, но впервые за все это время радовалась ему. В прошлом году она прятала свой наряд (плохо сидящий костюм супергероя, последний из оставшихся в магазине) под плащом и тщетно надеялась, что никто в поезде ее не заметит. Сегодня плащ остался лежать дома.

– А я жду ярмарку с нетерпением, – сказала она, вызвав у коллег дружный стон. – Нет, серьезно. Погода чудесная, мы собираем деньги на благое дело, и нам будет весело.

– Говори за себя, – пробормотала Шенис. – Ты выражаешься как наша Драконша Эванс. «И, пожалуйста, не забудьте улыбки!» Покровительственно так! О да, мисс Эванс, я прихвачу свои улыбки, если вы оплатите мне субботние часы, которые я потрачу на ваше мероприятие.

– О, понятно, еще один «доброволец», – засмеялся сидящий напротив Мюррей. – Не волнуйся, Шенис. Я не забыл то, что поможет нам скоротать этот день. – Он помахал серебристой флягой, и глаза младшей секретарши ресепшена засветились. – Настоящий бурбон из Кентукки. Его мягкости позавидует «Джек Дэниелс»!

– Знаешь, Мюррей, а ты умеешь нравиться девушкам. Как ты смотришь на то, чтобы вместе встать у лотка?

Пока коллеги договаривались, Анна отвернулась к пролетающим за окном зеленым полям Сюррея. Если Мюррей и Шенис встанут в пару, она сможет избежать расспросов о последней посылке. Анна думала о миниатюре с сердечком и надписью «Надежда», оставшейся дома на кофейном столике, и улыбнулась себе. На что она надеется сегодня? С вечера прошлой среды она часто задавала себе этот вопрос и до сих пор не нашла определенного ответа.

Надеюсь, что будет солнечно… Надеюсь, что мы соберем много денег для хосписа…

Вздохнув, она на время отмахнулась от вопроса. Ответ придет, когда наступит его время.

На станции ожидал инструктор, чтобы направить сотрудников «Мессенджера» к детскому хоспису Святого Винсента, расположенному в нескольких милях от города. Мрачная труппа ряженых циркачей высыпала на перрон, и вид ворчащих клоунов, акробатов, жонглеров, среди которых выделялся особенно недовольный артист на ходулях, ковылявших к инструктору, одетому с иголочки, вызывал немало смеха у отдыхающих. Анна помахала рукой маленькому мальчику, который с открытым ртом глазел на празднично одетых людей, шагавших друг за другом мимо его коляски. «В прошлом году мне ужасно хотелось спрятаться за спиной инструктора», – подумала она, отвешивая шутовской поклон маленькому зрителю и его родителям. В этом году она наслаждалась каждой минутой проведенного здесь времени.

– Замечательная шляпа.

Анна обернулась и увидела, что рядом стоит Бен Мак-Ара.

На нем был темно-синий велосипедный комбинезон с огромным синим бантом в белый горошек, и выглядел он смущенным.

– Замечательный… гм… бантик.

Бен рассмеялся:

– Я знаю, знаю, но надеть этот костюм показалось мне хорошей идеей. А теперь я чувствую себя слишком открытым.