Но это было нечто новое.

Хватило бы и того, что это происходило прямо перед его носом. Однако потенциальной жертвой стала коллега, к которой он был лично очень привязан и за которую волновался. Как только Анна Браун появилась в этой газете, Тед ощутил, что она особенная. Его брат Айвен нагло заявил, что Тед запал на нее, что, конечно, было полной глупостью, ведь ему вот-вот должно было стукнуть пятьдесят и он не стал бы встречаться с женщиной много моложе себя. Дело было не во влюбленности, просто эта девочка с добрым сердцем вызывала в нем сильнейшее стремление защитить ее.

А теперь она привлекла чей-то явно нездоровый интерес. И это, как подозревал Тед, ни к чему хорошему привести не могло.

Дело осложнялось еще тем, что преступник наверняка находился в здании. Анна редко упоминала о своей семье, поэтому можно было с уверенностью заключить, что никто из ее родных не знал, где она работает. Кто угодно другой отправлял бы ей подарки на домашний адрес, а не по месту работы. Тед поздравил себя со столь тонким дедуктивным заключением. Сам Шерлок одобрил бы его, Тед был уверен. Или доктор Гил Гриссом из «CSI. Место преступления» (лучший, по его мнению, персонаж сериала). Тед с радостью принял бы похвалу от любого выдающегося детектива.

После прибытия загадочной посылки он проводил вечера, пролистывая номера журнала «Настоящее преступление» и пересматривая старые серии любимых детективных сериалов. Он был уверен, что где-то уже видел похожий сценарий. То, что поиски были напрасны, раздражало его, но уверенность Теда не блекла. Коломбо никогда не позволил бы такой мелочи, как недостаток улик, остановить его, и Тед Бласкевич не позволит тоже. Кто бы ни положил глаз на милую Анну Браун, пусть знает, что Тед уже у него на хвосте и не отступится от расследования, пока виновный не будет изобличен.

А в это утро, спустя ровно четыре недели после прибытия таинственной посылки для Анны, его умения стали нужны как никогда, потому что он минуту назад расписался за вторую, чуть меньшую посылку, доставленную до появления мисс Браун на рабочем месте. Как и в первом случае, на посылке не оказалось данных об отправителе, ярлык (в этот раз отпечатанный на принтере) не содержал никаких указаний на его личность. Тед проклял финансовый отдел за третий отказ на запрос о приобретении дактилоскопического набора. Имей он сейчас такой набор, все сложилось бы совсем иначе.

Но отправителю все равно стоило бояться его. Тед Бласкевич не привык отступать.


Анна не верила собственным глазам. Как, похоже, и начальник охраны «Дейли мессенджер», хотя он реагировал совсем не так, как она.

– Еще одна? – Анна ничуть не ожидала подобного, когда ехала утром на работу. Она четыре недели получала удовольствие от первой посылки, но искренне считала, что продолжения не будет. – Это чудесно!

– Разве? – Тед не улыбался, его темные глаза-бусины сузились.

– А ты так не думаешь?

– Зависит от того, что в коробке, девочка. – Он поправил форменную куртку и внезапно показался выше ростом. – Я думаю, что в интересах безопасности тебе стоит открыть ее прямо сейчас. Пока я здесь и смогу тебя защитить.

Для Анны Тед Бласкевич был постоянным источником веселья. В отличие от многих других сотрудников, она любила его сумасшедшие теории и его искреннюю веру в них. И сейчас, когда она вся трепетала, радуясь неожиданной посылке, суровость Теда лишь разжигала ее интерес.

– Защитить меня? От чего? В прошлой посылке оказался красивый шарф. Или ты думаешь, что кто-то хочет очаровать меня до смерти чудесными подарками?

Тед хмыкнул, настаивая на своем:

– А что, если в ней не милый подарок? Что, если там отрезанная часть тела или… что-то мертвое?

– Как-то не очень похоже на шелковый шарф, Тед.

– Шарф мог быть намеком на то, как они хотят тебя убить.

Анна засмеялась:

– У тебя такое очаровательное воображение. Но, думаю, я все же рискну открыть ее дома.

Она взяла посылку со стола и спрятала ее в ящик, заперев на ключ, чтобы Теду не вздумалось ее исследовать.

– Я мог бы снять с нее отпечатки пальцев, – предложил он, явно цепляясь за соломинку.

– Чем, Тед? – покачала головой Шенис, снимая пальто.

– Я думал о сахарной глазури. Я видел, как это делали в «Чисто английском убийстве».

– Идиот!

Щеки Теда приобрели свекольный оттенок.

– Эй, поменьше гонору, Шенис Уилсон! Оскорбление главного представителя охраны при исполнении – это, знаешь ли, преступление.

– Возможно. Но я-то оскорбляла тебя.

Тед, окончательно разозлившись, вскинул руки:

– Вы невыносимы, все вы! Я всего лишь пытаюсь искренне вас уберечь, но нет, вам лучше знать, что делать. Так вот, Анна, я тебе скажу совершенно искренне: тому, кто отправляет тебе эти посылки, лучше быть начеку, потому что Тед Бласкевич всегда вычисляет преступника.

Анна и Шенис обменялись понимающими улыбками, когда глава охраны торопливо зашагал обратно в свой офис.

– Кажется, мы его расстроили.

Шенис отмахнулась от слов Анны:

– Переживет. Он просто злится, что не может посмотреть, как ты открываешь посылку. Но теперь он ушел, так может, мы с тобой заглянем внутрь?

Анна угадала намерения коллеги еще до того, как Шенис закончила говорить.

– Я открою ее дома, – твердо повторила она. И не важно было, что подумают коллеги: волнение от того, что ей прислали второй подарок, стало достаточным стимулом, чтобы уверенно настоять на своем.

В середине дня, когда Шенис и новый младший секретарь ресепшена Ашраф умчались обедать, Анна позволила себе рассмотреть новую посылку. Вытащив ее из ящика под столом, она поднесла коробочку к уху и легонько встряхнула, осмотрела идеальную обертку. Услышав приближающийся голос Теда, грохочущий в атриуме, она забежала на кухню и быстро спрятала посылку в сумочку.

То, что уже вторая пятница была отмечена обещанием чего-то нового, дарило ей массу острых ощущений.

Осознание того, что еще один подарок ждет, когда она его откроет, помогло Анне расточать улыбки и делиться хорошим настроением весь остаток дня. В то время как Тед, Шенис и Ашраф пугали ее таинственными и страшными теориями, Анна могла думать только о приятном сюрпризе, который ждал ее на дне сумки, далеко от излишне любопытных глаз. Подарок доставили очень вовремя. Почти неделю проработав на прежнем месте, Анна начала чувствовать, что ей чего-то не хватает. Постоянное нервное возбуждение ворк-шедоуинга изматывало, но Анна вдруг поняла, что скучает по нему. Усугублялось это и тем, что Бен ее избегал: он предпочитал записывать посетителей, когда на ресепшене сидели Шенис или Ашраф, и торопливо уходил прочь, когда Анна его замечала. Она говорила себе, что это, возможно, просто ей кажется, но тем не менее беспокоилась всю неделю.

Она думала о посылке и о том, что может скрываться внутри. «Кто-то думает обо мне», – эта мысль ее грела.

Самым важным для Анны стало то, что посылка предназначалась только ей. В ее жизни было слишком много разделенных с кем-то радостей и печалей, и она недавно поняла, что у нее нет почти ничего, принадлежащего ей лично. В детстве большая часть ее вещей принадлежала также и Рори, мать объясняла эту необходимость финансовыми трудностями. Чаще всего она носила ту одежду, из которой выросли дети дяди Джейбза или старшие девочки из деревни. Сенара Браун презирала благотворительность и видела в ней очередной намек на то, что она плохая мать, поэтому Анна с раннего детства научилась быстро прятать пакеты с одеждой, которые оставляли на пороге добрые соседи, чтобы мать их не видела. Сенара была слишком занята собственной жизнью и не замечала новую одежду на Анне или Рори, и они могли радоваться чужой доброте, не вызывая приступов ярости матери.

После переезда в Лондон и обретения финансовой независимости Анна наслаждалась возможностью покупать себе вещи, но посылки предлагали ей новый опыт: получение подарков от кого-то другого. Это в сочетании с анонимностью отправителя наделяло их почти волшебными свойствами. Вне зависимости от содержимого, новая посылка значила для Анны больше, чем она была способна выразить словами.

И по мере того, как часы ожидания сокращались до минут, ее возбуждение росло. От момента, когда она сможет открыть посылку, ее отделяли только поездка на автобусе и обычные для конца недели посиделки с кофе в компании одной ворчливой американки…

Глава двенадцатая

Тиш Горник была не из тех, кто подозрительно относится к друзьям. Даже несмотря на свой глубоко циничный, закаленный жизнью в Нью-Йорке характер, ей нравилось думать, что она хорошая подруга, и нравилось доверять своим друзьям. Но в последнее время одна знакомая личность вела себя очень странно. И Тиш это настораживало.

Она знала Анну уже четыре года, с тех самых пор, как случайно познакомилась с ней в очереди за кофе там же, в «Рассыпь бобы», и знакомство за годы встреч после работы и прогулок по городу в выходные переросло в настоящую дружбу. Стало тем, что мать Тиш, живущая в Бронксе, называла «это ощущение». «Возникло оно у тебя с ней? Это оно? Если почувствуешь, сразу поймешь, что это дружба на всю жизнь».

Тиш нравилась Анна. Нравилось ее чувство юмора, которое саму Анну, казалось, заставало врасплох ничуть не меньше окружающих. Чисто британская сдержанность не позволяла Анне признать за собой хотя бы одну из своих необычайно ценных черт: например верность, располагающий характер, внимание к чувствам других, – и это только для начала. Тиш нравилось то, как Анна ее слушала. Именно это умение и расположило к ней Тиш, поскольку, работая в безликом офисном здании с точно такими же безликими финансовыми службами, она почти не встречала людей, которым она была бы интересна.

Но теперь уже несколько раз Тиш замечала, что Анна не слышит ее, как раньше. И в этот вечер она казалась такой же отстраненной, взгляд ее был направлен куда-то за стены из фальшивого кирпича. Сперва Тиш сочла это симптомом усталости после долгого рабочего дня. Но со временем такая невнимательность начала больно ее задевать. А сегодня стала совсем уж странной…