– Видите вон того парня? – Джиника указывает на красивого, высокого помощника тренера. – Вот он отец Джуэл.

– Да ты что?! – воплю я так громко, что Джуэл пугается.

– Господи, что ж так орать-то! – Джиника шлепает меня по ноге.

– Извини, милая, извини. – Глажу ножку Джуэл, чтобы она успокоилась. Подрожав верхней губой, она снова принимается за печенье.

– И ты извини, Джиника. Я просто никак не ожидала, что ты покажешь… Так вот он какой… – Присматриваюсь получше. – Очень хорош!

– Да уж. Его зовут Конор. Вы же донимали меня расспросами, так что вот.

Ну, не так уж сильно я ее донимала, но она меняется на глазах. Прислушивается. Думает. Обдумывает свой конец. Свой переход. У меня сжимается сердце.

– Все, поехали отсюда, – мотнув головой, указывает она на руль машины, возможно, побаиваясь, что я устрою сцену.

– Нет, погоди. Еще немножко, – продолжаю я наблюдать за этим таинственным персонажем, о котором мне так давно хотелось узнать хоть что-нибудь.

– Ну, из машины мы не выйдем.

– Конечно. Не волнуйся. Не выйдем. – Смотрю, как он выполняет упражнения с ребятами помладше. – Сколько ему лет?

– Восемнадцать. Уже, – подумав, отвечает Джиника.

Оглядываюсь на Джуэл. Она так близко сейчас к отцу! Наверно, ближе, чем когда-либо раньше.

– Не смейте, – настораживается Джиника. – Так и знала, что не надо этого делать.

– Не волнуйся, я ничего не выкину, – твердо говорю я. – Только скажи мне, он знает? Он знает о Джуэл?

Она трясет головой:

– Я не могла… не хотела, чтобы у него были неприятности. Не хотела изгадить ему жизнь. Он славный, правда. Как только выяснилось, что я беременна, я сразу бросила школу. Понимаете, не могла я ему рассказать!

– Понимаю, Джиника, очень хорошо понимаю.

– Правда? – Похоже, она удивлена. И похоже, рада. – А я думала, вы меня осудите.

– Да кто ж я такая, судить тебя?

– Ну, вы просто… понимаете…

– Что?

– Ваш дом… ваша жизнь… вы такая… безупречная.

– Джиника! – поражаюсь я. – Да ничего подобного!

– Ну, так это, по крайней мере, на мой взгляд.

– Что ж, спасибо, но… даже не знаю, что и сказать.

И тут она хохочет. И, немного погодя, я к ней присоединяюсь. Такой получается чудесный момент, эмоциональный и заразительный.

– Ну так зачем мы здесь? – ласково спрашиваю я. – Что, по-твоему, я должна сделать?

– Не знаю, – пожимает она плечами. – Не знаю. Может, попозже, когда я того, понимаете… Может, тогда нужно будет ему сказать. Может, он захочет об этом знать, может, нет. Но я этого уже не узнаю, и будь что будет. – Она смотрит мне в глаза. – Никто, ни единая душа не знает, что он ей отец. Я подумала, надо мне кому-то сказать. Я вам верю.

– Вот же черт, – выдыхаю я.

Она вскидывает бровь и снова смеется.

– Классно вы чертыхаетесь!

– Ладно, – я пытаюсь управиться с ситуацией. – Давай-ка вместе подумаем. Как ты считаешь, мы можем серьезно поговорить?

– Конечно, – утихомиривается она, – но давайте сначала выберемся отсюда.

Мы добираемся до квартирки Джиники, расположенной в полуподвальном этаже. Я потихоньку оглядываю спальню, которая через дверь с кухней, детскую кроватку, односпальную кровать. Лампа под розовым абажуром, на кровати розовые подушки и одеяло, металлическая перекладина изголовья перевита гирляндой розовых лампочек. Я и не думала, что Джиника из розовых девочек. Но выглядит это так юно, так женственно, что еще острей вызывает сочувствие к Джинике, к Джуэл, к тому положению, в каком они оказались. Заглядываю в щель между шторами: за окном садик длинной полоской, трава давно не зналась с газонокосилкой. Отличное местечко, чтобы бросить там догнивать грязный порванный матрас, старую газовую плиту, ржавый велосипед, какие-то автозапчасти – в общем, всякий хлам, который поленились снести на свалку прежние жильцы или даже хозяин дома.

– Да, не дворец, – глядя на меня, констатирует Джиника.

Не дворец, и ее вины в этом нет. Здание не ухожено, отсюда плесень и запах сырости. А в квартире все приспособлено для Джуэл, что много говорит о ее матери. Джиника сажает Джуэл на высокий стульчик и тянется за одной из множества баночек с детской едой, которые стоят на открытой полке.

– Можно, я ее покормлю? – прошу я.

– Конечно, только смотрите, чтобы она не вцепилась в ложку.

Так и есть, Джуэл перехватывает ложку, не успеваю я ее поднести. Мы боремся, и ее пухлая ручка сильней, чем я думала. Пюре плюхается, куда придется, разлетается брызгами. Однако я побеждаю и со следующей ложкой намерена быть проворней.

– Ну так? – произносит Джиника. Видно, что она с волнением ждет, чтобы мы продолжили разговор, прерванный на стоянке у футбольного поля.

И я, сосредоточенная на непростой задачке накормить резвую Джуэл, которая, даром что в дороге измусолила три рисовых печенья, ест быстрей, чем я успеваю набрать пюре в ложку, вспоминаю, зачем я здесь, и завожу свою речь.

– Я долго избегала этого разговора, может быть, слишком долго и, может быть, потому, что считала, что не дело мне лезть в твою жизнь. Но теперь ситуация изменилась. Как твой друг, а я считаю тебя своим другом, Джиника, я оказала бы тебе плохую услугу, если бы не поделилась с тобой тем, что я думаю, или, по крайней мере, не выслушала, что ты на это скажешь. Я не хочу влиять на тебя, внушать тебе идеи или вторгаться в ход твоих мыслей…

– Господи, да хватит уже оговорок! Я все поняла, – тряся головой, перебивает она. – Ну же, вперед! Небось думаете, что опеку над Джуэл надо отдать Конору.

– Нет, – удивляюсь я. – То есть не то чтобы я совсем об этом не думала, но сейчас на уме у меня нечто совсем другое. Некто другой. Я подумала, не стоит ли тебе взглянуть с этой точки зрения на Дениз?

– Дениз! – распахивает она глаза, ненадолго замолкает, а потом повторяет тихонько: – Дениз… Тебе ведь нравится Ди Ни, правда, детка?

Джуэл, широко раскрыв рот, тянется к полной ложке, которая, пока я говорю, застыла в воздухе. Я всовываю ложку ей в рот, а потом быстренько еще одну, чтобы у Джиники было время подумать.

– На самом деле, конечно, это Дениз и Том, – добавляю я.

– Разве они не расстались?

– Да, но это не всерьез. – Не знаю, чем Дениз успела с Джиникой поделиться, и все-таки говорю: – Они правда очень хотят ребенка, но у них не выходит. В смысле, не выходит зачать.

– Да, – видно, что она задета за живое и очень сосредоточена.

– Наверно, больше мне говорить об этом не стоит. Ты сама должна обсудить это с ними. И с социальным работником, и с той приемной семьей, которая тебе назначена, – в общем, со всеми, с кем положено. Я просто хотела, чтобы ты знала, что есть еще и такая возможность. Об этом стоит подумать. И уж во всяком случае у Дениз чистая городская речь, – с улыбкой добавляю я.

– Это да, – всерьез отвечает она. – А у ее мужа?

Я смеюсь и продолжаю кормить Джуэл.

– Надо еще на него посмотреть.

– Конечно.

– А я думала, что вы скажете, что это вы хотите взять Джуэл.

– Я?!

По моей реакции она понимает, как промахнулась.

– Я обожаю Джуэл, но… – Мне ужасно неловко говорить это перед девочкой, я уверена, что она все понимает. – Но я не… я не знаю, как…

– Вы будете классная ма, – тихо говорит Джиника.

Не зная, что на это сказать, я сую в рот Джуэл еще одну ложку.

– Вы примерно того возраста, что моя ма. И посмотрите только, как вы со мной управляетесь. Я же не говорю, что думаю, будто вы моя ма, но вы же меня понимаете. Вы здесь ради меня, помогаете мне, как помогла бы мама. Спорю, вы отлично управитесь и с дочкой того вашего парня.

Этого не случилось. А должно бы. Я понимаю, что я бы могла…

– Господи, да вы плачете!

– Нет, это пюре в глаз попало, – сквозь слезы смеюсь я.

– Эх вы, нюня! Дайте я вас обниму! – говорит она, и мы обнимаемся.

И пока я неосторожно становлюсь спиной к Джуэл, дитя одной рукой хватает баночку с пюре, а второй – ложку и в экстазе ими размахивает, так что все, что в банке осталось, летит ей в лицо, в волосы и по столу.

– Что, сдрейфили? Признавайтесь! – добавляет Джиника обычным своим сухим тоном.

Я смеюсь.

– А вот скажите-ка мне, чем вы займетесь, когда нас всех не станет? – спрашивает она, перебирая пряди Джуэл и снимая с них пюре.

– Джиника, – покачивая головой, тихо говорю я, – я не хочу говорить об этом. Ты сейчас здесь.

– Я не о себе говорю, а о вас. Что вы будете делать, когда мы отчалим, все трое?

Я пожимаю плечами:

– Буду работать в магазине. Продам дом. Найду, где жить.

– Съедетесь со своим парнем.

– Нет. С этим все. Я же тебе говорила.

Джиника внимательно на меня смотрит.

– Нет, – она толкает меня локтем, – не все. Он симпатичный. Просто подскажите ему, – смеется она, – пусть он посмотрит на вас так, как будто вы дерево. Он ведь с больными деревьями работает, так?

– Ну, вроде того.

– Вот и скажите ему, пусть взберется по веткам и вместо того, чтобы срубить, как-нибудь их полечит. – Она хмыкает. – Я, знаете, было дело, смотрела каждое утро по телику эту передачу с психологическими советами, «Доктор Фил». Прилипчивая, зараза, не оторвешься. По большей части, конечно, фигня. Но иногда там проскакивает самая… ну, самая суть! – Шикарным жестом взмахивает она ложкой. – В общем, позвоните ему, не будьте дурой.

– Мы еще поглядим, Джиника, – смеюсь я.


По дороге домой с тревогой отвечаю себе на вопрос Джиники: что будет, когда в моем мире не станет ее, Пола и Джой. Говорю себе, что еще успею об этом подумать, время есть. Однако хворь Джиники действует по своим правилам, движется в своем темпе, и всего через две недели после того, как мы сидели на ее кухне, смеялись и строили планы, будущее Джиники решает сбавить шаг, подойти ближе и взглянуть на нее пристальнее.

Я сижу у ее постели в больничной палате. Если раньше Джиника была огонь, то теперь – тлеющие угли, но светиться не перестает и излучает тепло, а это признак жизни.