Когда они сели на скамью, Пенелопа робко спросила:

— Может быть, когда мы… когда мы лучше познакомимся, вы позволите мне потрогать ваше лицо. Видите ли, я только так могу узнать, как вы выглядите.

— Не могли бы вы сделать это прямо сейчас, пока мы одни? — предложил Питер.

Она поднесла руки к его лицу, пробежалась по сильной линии подбородка: прямой нос, высокие скулы, теплый твердый рот. В целом ей понравилось то, что она увидела руками. Питер сидел неподвижно, пока ее руки касались его лица. Это было похоже на ласку, и он сильно возбудился, хотя понимал, что она этого не добивалась. Питер больше не мог сдерживаться. Очень нежно он обнял ее одной рукой за талию и притянул к себе. Ее мягкие пальчики затрепетали, замерли…

Не отрывая взгляда от ее лица, он хрипловато сказал:

— Можно и мне, Пенни?

Такое домашнее обращение обезоружило ее, и она молча кивнула, не доверяя своему голосу.

Он поднял свободную руку и погладил ее по щеке, наслаждаясь гладкостью. Белая шея была такой же нежной. Он почувствовал, как она задрожала в его руках, но из объятий не вырывалась. Его пальцы прошлись по ее рту, и, склонившись, он приник губами к ее губам.

На этот раз Пенелопа не сопротивлялась, а прильнула к нему, возвращая поцелуй, как умела. Сердце забилось неравномерно, что-то случилось с дыханием, и она почувствовала, как по всему телу растеклась слабость.

Что до Питера, то он нашел ее невинный отклик обнадеживающим. Рот ее был невыразимо приятным. Ему стало стыдно, когда он вспомнил, как бесчеловечно набросился на нее накануне вечером. Сейчас его губы касались ее нежно, страстно, а рука крепче обнимала за талию. Другая рука скользнула по груди под платьем из муслина, и он почувствовал, как она затаила дыхание от удивления.

Неохотно Питер отпустил ее. Ему не терпелось отнести ее в постель, но он не хотел идти напролом.

— Благодарю, Пенелопа. Думаю, нам надо вернуться в дом, — сказал он, и голос выдал его смятение.

Он хотел ее, и какая это была мука — знать, что она в соседней спальне и нужно только открыть дверь и лечь к ней в постель. Он вспомнил, какой красивой она ему показалась вчера, когда он укладывал ее спать. Невозможно было устоять перед искушением, чтобы не погладить красивую белую грудь… А как нежно улыбалась Пенелопа во сне!

Пенелопа встала, слегка удивленная, что ноги еще слушаются ее. Она не знала, что сказать. Поцелуй Питера вызвал в ней дрожь и смятение чувств.

У Питера мысли также пребывали в беспорядке. Противный подозрительный внутренний голос предупреждал, чтобы он был осторожен, что он уже заинтересовался своей женой как личностью и даже как любовницей. Не лучше ли держать дистанцию? Вспомни Мелиссу! Нельзя делать одну и ту же ошибку дважды. Но она же не Мелисса, возражал он внутреннему голосу. Мелисса была девственницей, но не такой непорочной, как эта девочка.

Но сомнения оставались. Может быть, будет лучше, если сохранять некоторую эмоциональную дистанцию?

К тому времени, когда они подошли к дому, Пенелопа почувствовала смену в его настроении. Он был таким же дружелюбным, но не старался добиться ее доверия, только рассказывал о дороге, по которой они шли.

И ей стало немного грустно, она винила себя за то, что чем-то вызвала это отчуждение, однако твердо решила не привязываться слишком сильно к своему непредсказуемому супругу.

Глава 7

Месяцем позже Дарлстон сидел в освещенной солнцем столовой и поглощал яичницу с окороком, гадая, выйдет ли к завтраку жена и вообще увидит ли он ее сегодня. Со времени свадьбы в их отношениях почти ничего не изменилось. Питер признавал, это его вина. Почти неделю Пенелопа старалась сблизиться с ним, но он каждый раз вежливо уклонялся. Потом ей надоело, и она стала избегать его компании. Через неделю Питер предпринял осторожные шаги, чтобы залатать разрыв в отношениях. Но Пенелопа ясно дала понять, что у нее много дел и она не страдает от недостатка его общества.

— Доброе утро, Пенелопа, — сказал Питер, оторвавшись от письма, когда жена вошла в сопровождении Гелерта. — Хорошо ли спали?

— Спасибо, Питер, очень хорошо.

Питер встал, чтобы пододвинуть супруге стул, и потрепал Гелерта, который уже принял его за своего.

— Чаю?

— Да, пожалуйста.

Он налил ей чаю и, придвигая чашку, сказал:

— Вот, пожалуйста, моя дорогая. Вы сегодня очень заняты? Я думал, мы могли бы прокатиться вместе.

— Вы очень добры, Питер. Но я хотела бы разобраться с кладовой. Может, в другой раз.

— Конечно, как пожелаете.

Проследив, что у Пенелопы есть все, что надо, он продолжил чтение почты, чувствуя, что перестарался в эмоциональном отстранении от жены.

— Я получил письмо от Джорджа Кастера, — нарушил он молчание. — Вы не возражаете, если он приедет погостить к нам, Пенелопа?

— Ничуть, Питер. Я хотела бы познакомиться с вашими друзьями. Когда он приезжает?

— Я напишу, чтобы приезжал, когда захочет. Это означает, что он, скорее всего, приедет, как только получит мой ответ.

— Тогда я попрошу миссис Байтс подготовить для него комнату. Я рада, что у вас будет компания. — Пенелопа поднялась, закончив завтрак. — Простите, Питер, но я пойду и займусь своими делами.

— Минуточку, Пенелопа, если вы не возражаете.

Питер резко принял решение: он должен сломать барьер, возникший между ними.

— Я бы очень хотел, чтобы вы проехались со мной. Мы так мало видим друг друга, что я начинаю завидовать кладовке и миссис Байтс.

— Раз вы так считаете, Питер, конечно, я поеду с вами. Когда мы поедем?

— Я прочту письма, отвечу на некоторые… Через час, я думаю.

Отвечая, Питер лениво просматривал другие письма, и одно из них привлекло его внимание.

— О! Здесь есть письмо для вас, Пенелопа. От мамы.

— От мамы?! Пожалуйста, Питер, прочтите его мне.

— Прочесть для вас?! — Питеру в голову бы не пришло читать корреспонденцию жены.

Ошибочно истолковав его восклицание, Пенелопа покраснела.

— Прошу простить меня. Я попрошу Эллен, если вы очень заняты. — Она подошла к Питеру и протянула руку за письмом.

Сообразив, что неумышленно обидел ее, Питер не обратил внимания на ее руку, а обнял Пенелопу за талию.

— Давайте сядем, и я прочту письмо прямо сейчас.

Прежде чем она успела возразить, он посадил ее себе на колени.

— Вот так. Удобно? Не думаю, чтобы ваша мама написала что-нибудь слишком уж личное. Но что мне делать, если все же написала, моя дорогая?

Ошеломленная тем, что она сидит у мужа на коленях, а он обнимает ее за талию, Пенелопа отбросила всякую осторожность и ответила не думая:

— Ну, не читать, конечно!

Питер расхохотался.

— Что ж, попробую. Я тогда глаза закрою.

Он распечатал письмо и стал читать:

— «Дорогая Пенни. Спасибо тебе за записку, в которой сообщила, что у тебя все хорошо». Ты писала, Пенелопа? — удивился Питер.

— Да, коротенькую записку. Я могу написать, если не торопиться. Адрес Эллен написала. Я попросила его отослать, когда она ходила в деревню… Мне не следовало этого делать?

— Конечно не следовало! Почему вы не взяли у меня франк и не оставили письмо на столе? Ваша мама может подумать, что я запрещаю вам писать!

Пенелопа поморгала.

— Франк! Я забыла, что вы можете дать мне денег. Надеюсь, мама не подумала, что вы — Синяя Борода. Думаю, я напишу ей еще.

— Так, где я остановился? А, вот! «Неужели его светлость не мог дать тебе франк?» Вот видишь? «Или ты забыла попросить у него? Сара думает, что Дарлстон закрыл тебя в темницу, поэтому тебе пришлось посылать письмо тайно. Я ей объяснила, что если бы Дарлстон был так вероломен, то он, наоборот, заставил бы тебя писать длинные письма и сам бы отсылал…»

В этом месте Питер прервался.

— Боже мой! Какое воображение! Пенелопа, вы должны написать немедленно! Я готов предложить вам услуги секретаря, но боюсь, что это даст вашей сестре основания для множества новых подозрений. Прекратите смеяться! На карту поставлена моя репутация!

Пенелопа старалась сдержать свою веселость, но ничего не получалось. Питер был рад видеть, что ее покладистая холодность исчезла, и продолжил читать:

— «У Фебы с Ричардом все хорошо. Они долго гостили у нас и были счастливы. Но Феба напишет тебе сама, так что я не буду опережать ее. Сара шлет тебе свою любовь. Она тоже тебе пишет, только не знает, то ли в письме тебя поддерживать, то ли Дарлстону пригрозить. Она себя утешает мыслью, что Гелерт разберется в ситуации при первой же возможности. Я рада, что Дарлстон не вышел за рамки благоразумия во всем этом деле. Теперь ты должна показать себя столь же великодушной. Будь хорошей девочкой, Пенни, и доброй верной женой. Твоя любящая мама».

Закончив читать, Питер помолчал. Пенелопа доверчиво прильнула к нему, нежно улыбаясь собственным мыслям. Он рассматривал ее изящный профиль, наслаждаясь ее близостью. Потом провел ладонью по щеке. Выведенная из собственных мыслей, она повернулась к нему. Он сжал ее в объятиях и сказал:

— Может, мы вечером напишем твоей семье, чтобы развеять страхи твоей сестренки?

Не в состоянии сдержать искушения, чтобы не поддразнить его, Пенелопа сказала:

— Нет, нет. Она получит больше удовольствия, если мы подогреем ее подозрения. Неплохо было бы, если бы письмо написали вы, а я только подписала! Представляете, как это волнующе для нее — почувствовать себя героиней и замышлять, как вырвать меня из ваших когтей!

— Нет, спасибо. Мои когти не кажутся такими уж невыносимыми для вас, — сказал он, забавляясь.

Он встал и поставил Пенелопу на ноги.