— Пенелопа, проснитесь, — ласково произнес он.

Сначала она не шевельнулась, но в следующее мгновение в ужасе вскочила, пытаясь отодвинуться от него.

— Пенелопа, все хорошо. Я пришел попросить у вас прощения и проводить в вашу комнату. Медоуз принесет вам поесть, и вы ляжете спать. Не могу высказать, как мне стыдно за свое поведение перед вами. Непростительное во всем. Сказать правду, встречи с вами, не с вашей сестрой, подтолкнули меня к уверенности, что мисс Фолиот будет мне подходящей невестой. Так что мне нечего жаловаться, что я получил не того близнеца. Что касается вашей слепоты, я могу только сказать, что моя реакция была достойна презрения, и смиренно прошу прощения.

Пенелопа ушам своим не верила, как изменился его голос. Сама же она едва могла говорить.

— Это мне надо просить у вас прощения, лорд Дарлстон. Мы с вами поступили нечестно, особенно в отношении моей слепоты. Если вы захотите разорвать наш брак, я не стану вас винить.

Она высморкалась, вытерла глаза и ждала его ответа. Ответ ее удивил. Питер положил ей на плечи руки и, легонько притянув к себе, прижался щекой к ее рыжим локонам.

— Было бы слишком, чтобы я получил нужную мне жену, не совершив никаких ошибок. Пока вы не отказались иметь со мной дело, предлагаю лучше узнать друг друга и исправить плохое начало нашей совместной жизни.

Пенелопа слушала его, чувствуя, как по щекам текут слезы.

— Спасибо, милорд.

Глава 6

Наутро Пенелопа проснулась от легкого стука в дверь.

— Войдите! — крикнула она.

Дверь отворилась, и она услышала, как гавкнул Гелерт, вбегая в комнату. Радуясь, что нашел свою хозяйку, он прыгал возле кровати и лизал ей лицо. Розовощекая служанка, которая привела его, робко сказала:

— Его светлость послал меня к вам, миледи. Я принесла вам чаю и его наилучшие пожелания. Этим утром он будет в вашем распоряжении и покажет вам дом.

— Спасибо, — ответила Пенелопа, чувствуя себя неловко оттого, что ее назвали миледи. Она обняла Гелерта: — Ну, хватит целоваться!

Собака отошла и легла рядом с кроватью, стуча хвостом по полу.

Пенелопа слышала, как служанка подошла к постели, и протянула руку за чаем. Чашку осторожно вложили ей в руку.

— Вы справитесь, миледи? — встревоженно спросила служанка. — Нам сказали, что вы не видите, и его светлость приказал нам всем помогать вам во всем.

— Все будет хорошо, спасибо, — ответила Пенелопа, отпив чаю. Она улыбнулась в сторону приятного энергичного голоса. — Как ваше имя?

— Эллен, миледи.

— Вы сможете поводить меня по дому, чтобы я запомнила, что где расположено? Когда я узнаю, как пройти в комнаты, смогу обходиться только Гелертом.

— О, миледи! С удовольствием, только отдерну занавески.

Пенелопа кивнула и слушала, как девушка пошла к окну. Посветлело, она сразу почувствовала разницу — по-видимому, окно выходило на восток. В задумчивости она допила чай, слушая, как Эллен убиралась в комнате. Похоже было, что граф подумал, как обустроить ее быт. Когда вечером отвел ее наверх, он проследил, чтобы она съела суп и рулет, и что у нее есть все, что ей надо, и она может с постели дотянуться до шнурка звоночка. Остальное Пенелопа помнила смутно, потому что ей очень хотелось спать. И тут она поняла, что на ней ночная рубашка… Нахмурившись, она напряглась, пытаясь вспомнить, как ее надевала, память подсказала лишь, что был кто-то с нежными руками и ласковым голосом. И тут ее озарило, что, должно быть, муж укладывал ее в постель. Ее бросило в жар от мысли, что он раздел ее.

— Не могли бы вы подняться, миледи?

Голос Эллен вывел ее из раздумий.

— Да, я встаю. Который час?

— Чуть больше десяти. Его светлость не позволил нам будить вас раньше. Сказал, чтобы мы привели собаку к десяти часам, не раньше, если вы сами не позвоните.

— Спасибо, Эллен. Гелерт вел себя хорошо?

— О да, миледи. Только конюха одного напугал до полусмерти. Он не знал, что в стойле собака, да такая огромная. Джонсон, старший конюх, сказал Медоузу, что он упросил Фреда никому об этом не говорить.

Пенелопа рассмеялась:

— А вы, кажется, собаку не боитесь. Думаю, кто-то очень удачно подобрал мне служанку.

— Хозяин приказал Медоузу выстроить всех служанок и спросить, кто любит собак, не объясняя зачем. А потом приказал привести вашу собаку и посмотреть, кому все еще собаки нравятся. Осталась я одна!

Спустя полчаса Эллен, проводила Пенелопу вниз, в кабинет, где ее ждал лорд Дарлстон. Она немного нервничала, опасаясь своей реакции, но, пожалуй, больше возможной реакции Гелерта на ее мужа. Эллен была хорошим гидом, понятно рассказывала обо всех проходах, дверях, поэтому Пенелопа смогла бы найти дорогу в свою спальню.

— Спасибо, Эллен, — поблагодарила Пенелопа служанку, когда они подошли к двери кабинета.

Она постучала и, услышав возглас мужа «войдите!», переступила порог.

Питер сидел за столом, просматривая бумаги по делам поместья.

— Доброе утро, Пенелопа.

— Доброе утро, милорд.

— Питер.

— Простите, не поняла.

— Питер. Это мое имя. Питер Огастес, если полностью, но это так же формально, как милорд. Пожалуйста, зовите меня Питер, пока не сочтете, что это для вас невозможно.

Пенелопа внимательно вслушивалась в голос и различала только дружескую теплоту. Вчерашний, гнев куда-то исчез. Она заметно расслабилась. Питер, внимательно наблюдавший за ней, увидел, как схлынуло напряжение с ее изящной фигуры, и почувствовал безмерное облегчение.

Сам он плохо спал в эту ночь. Когда сон наваливался на него, начинались угрызения совести, и сон уходил. Ему не давало покоя его собственное поведение. Он с трудом верил, что натворил такое, и решил сделать все, чтобы успокоить Пенелопу. Кроме того, утром он получил тревожное письмо от Ричарда Уинтона, которое привез посыльный, скакавший всю ночь. Теперь он не знал, как довести до сведения жены содержание письма. Другой девице он просто дал бы его прочитать, но в данном случае это было невозможно. Он решил подойти к делу исподволь.

— Скажите мне, Пенелопа, вы очень огорчились, когда ваш брат не появился, чтобы проводить вас?

Пенелопа вспыхнула, но задумалась. Врать она не могла. Но ей казалось неуместным рассказывать Дарлстону… — конечно же дорогому Питеру! — до какой степени они с братом не выносили друг друга. И она спокойно ответила:

— Боюсь, Питер, я совсем не была огорчена. Мы с единокровным братом испытывали взаимную неприязнь. Мне было намного приятнее, что меня проводил мой зять.

Питер не удивился. Он представить себе не мог, что между молодым Фолиотом и его такой интеллигентной сестрой могли быть теплые отношения. То, что она интеллигентна, было видно по достоинству, с каким она себя вела. Ему пришло в голову, что она должна была горько страдать оттого, что ее брат — мошенник.

Теперь, в свою очередь, задумался Питер. Потом он просто сказал:

— Тогда, надеюсь, вы не будете очень огорчены, узнав, что один из ваших конюхов прискакал к нам с письмом от Ричарда Уинтона. В письме он просит сообщить вам, что ваш брат, должно быть, в позапрошлую ночь упал с лестницы в погреб. Дворецкий вашей матери нашел его вчера утром со сломанной шеей. Он решил сразу не говорить об этом вашей матери, чтобы не портить день вашей свадьбы. Я сожалею, Пенелопа.

Питер не смог придумать, что бы сказать еще, а она стояла, ошеломленная. Потом потрясла головой и недоверчиво спросила:

— Джеффри умер?! О боже! В день нашей свадьбы. Я вышла за вас, чтобы избежать скандала, а не вызвать его. Что теперь скажут люди?

Питер об этом уже подумал и имел ответ наготове:

— Мы скажем правду. Несчастные случаи бывают, как вы знаете, и мы можем не придавать особого значения истории о том, что старый добропорядочный слуга не захотел портить свадебный день своей молодой хозяйке.

Казалось, Пенелопу он не убедил.

— Вы имеете в виду — расскажем им сказочку? Ричард хоть упомянул, что Джеффри делал в погребе? Хотя я могу и не спрашивать. Без сомнения, нализался, как обычно.

Дарлстон смущенно кивнул. Потом до него дошло, что кивать бесполезно.

— Уинтон написал, что, кажется, Джеффри был слегка под мухой.

— Слегка! — отозвалось презрительное эхо. — Я удивляюсь, как он добрался до погреба. — Потом Пенелопа взяла себя в руки и пристыженно сказала: — Извините меня, Питер, но Джеффри был не просто мерзким. Когда пришло ваше письмо, он запугивал Фебу, заставляя выйти за вас, хотя она была уже обручена с Ричардом. Он даже не носил траура по папе. По самому доброму, самому любимому папочке. — Она говорила, а в ее глазах стояли слезы.

— Надеюсь, вас он не запугивал?

— Нет, конечно, — резко ответила она. — Я бы отправила его к черту, если бы речь шла просто о долге. Для мамы и сестры это было бы больше чем позор. Кроме того, я использовала ситуацию, чтобы вынудить Джеффри передать управление поместьем доверенным лицам, чтобы он не промотал его. По этой доверенности имение переходит теперь к сестре Саре, потому что Фебе и мне оно не нужно.

— Понимаю, — медленно произнес Дарлстон. — Тогда нам следует обсудить лишь практические вопросы.

Он задумчиво оглядел платье из серого муслина, в которое она была одета.

— Я пошлю в Лондон за новыми платьями для вас. Траур у вас закончился, по отцу естественно. А по единокровному брату, уверен, месяца нестрогого траура вполне достаточно. Поскольку мы проводим время в поместье, совсем не обязательно, чтобы он был строгим. Если только вы не помчитесь на природу в ярких цветах! Да, непременно, несколько новых платьев.

Он надеялся таким образом сменить тему разговора. И действительно, тема сменилась, но не в том направлении, на которое он рассчитывал.