– Айвен!

Поппи нахмурилась и оглядела комнату.

– Ничего страшного, – сказал ей Бенджамин. – Люди все время путают мое имя. Меня зовут Бенджамин, мисс Эган.

– Да нет, я не вам. – Элизабет засмеялась. – Я говорю о мужчине, сидящем в кресле, рядом с вами. – Она подошла к столу. – Что вы здесь делаете? Я не знала, что вы связаны с гостиницей. Я думала, вы работаете с детьми.

Винсент поднял брови и молча смотрел, как она кивает и вежливо улыбается. Он захохотал, и это был искренний смех, закончившийся отрывистым кашлем.

– С вами все в порядке, мистер Тэйлор? – участливо спросила Элизабет.

– Да, мисс Эган, все в порядке. Все в полном порядке. Рад встрече с вами. – Он протянул ей руку.

Пока Поппи с Элизабет раскладывали бумаги, Винсент вполголоса сказал Бенджамину:

– Может быть, эта не так уж и далека от того, чтобы отрезать себе ухо.

Дверь в вагончик открылась, и вошла секретарша с подносом, уставленным кофейными чашками.

– Что ж, было приятно снова встретиться с вами. До свидания, Айвен! – крикнула Элизабет, когда дверь за женщиной закрылась.

– Ну что, он ушел? – сухо спросила Поппи.

– Не волнуйтесь, – тихо смеясь, сказал Бенджамин Поппи, с восхищением наблюдая за Элизабет. – Она чудесно вписывается в образ. Вы подслушивали за дверью, не так ли?

Поппи в замешательстве посмотрела на него.

– Не бойтесь, это не грозит неприятностями, – он засмеялся, – но вы же слышали наш разговор, да?

Поппи задумалась на мгновение, а затем медленно кивнула, все еще сильно смущаясь.

Бенджамин захихикал и бросил взгляд в сторону.

– Я так и думал. Умная женщина, – размышлял он вслух, наблюдая за поглощенной беседой с Винсентом Элизабет.

Они оба были явно захвачены разговором.

– Элизабет, вы мне нравитесь, правда, – искренне говорил Винсент. – Мне нравится ваша эксцентричность.

Элизабет нахмурилась.

– Понимаете, ваши причуды… Это отличительная черта гениев, а мне нравится, когда у меня в команде работают гении.

Она кивнула, совершенно сбитая с толку.

– Но, – продолжил Винсент, – ваши идеи не слишком убедительны. По правде сказать, они совершенно неубедительны. Мне они не нравятся.

Повисло молчание.

Элизабет неловко заерзала в кресле.

– Хорошо. – Она попыталась сохранить деловой тон. – Что именно у вас на уме?

– Любовь.

– Любовь? – медленно повторила Элизабет.

– Да, любовь. – Он откинулась в кресле, сложив руки на животе.

– У вас на уме любовь, – холодно сказала Элизабет, посмотрев на Бенджамина и ища подтверждения.

Бенджамин пожал плечами.

– Ну, мне самому наплевать на любовь, – сказал Винсент. – Я женат уже двадцать пять лет, – добавил он в качестве объяснения. – Но ирландская публика хочет именно любви. Где эта штука? – Он пошарил по столу и подвинул Элизабет папку с газетными вырезками.

Бегло просмотрев их, Элизабет заговорила, и Бенджамин услышал разочарование в ее голосе.

– А, я поняла. Вы хотите тематическую гостиницу.

– Вы говорите так, будто это что-то вульгарное, – отмахнулся он.

– Да, я убеждена, что тематические гостиницы – это вульгарно, – твердо сказала Элизабет. Она не могла поступиться принципами даже ради такой работы, как эта.

Бенджамин и Поппи посмотрели на Винсента, ожидая ответного удара. Как на теннисном матче.

– Элизабет, – сказал Винсент, уголки его губ расползались в улыбке, – вы красивая женщина, уверен, вам это известно. Любовь не тема. Это атмосфера, настроение.

– Понимаю, – ответила Элизабет, хотя выражение ее лица свидетельствовало об обратном. – Вы хотите создать в гостинице ауру любви.

– Именно! – сказал Винсент с довольным видом. – Но это не то, чего хочу я, это то, чего хотят они. – И он постучал пальцем по газете.

Элизабет откашлялась и заговорила, словно обращаясь к ребенку:

– Мистер Тэйлор, сейчас июнь, «дурацкий сезон», как мы его называем, когда не о чем писать. Пресса представляет искаженную картину общественного мнения. Она не отражает подлинных желаний ирландцев. Стремление к тому, что удовлетворяет лишь нужды прессы, было бы большой ошибкой.

Винсент отнюдь не выглядел убежденным.

– Послушайте, гостиница расположена в прекрасном месте с чудесными видами, на краю красивого городка с огромным количеством доступных уличных развлечений. Я хотела перенести пейзаж внутрь, сделать его частью интерьера. Используя натуральные земляные оттенки, например темно-зеленые, коричневые, и камень, мы сможем…

– Все это я уже не раз слышал. – Винсент снова затянулся. – Я не хочу, чтобы гостиница сливалась с горами. Я хочу, чтобы она выделялась на их фоне. Я не хочу, чтобы гости чувствовали себя какими-то хоббитами, спящими на холмике, заросшем травой и покрытом грязью. – Он сердито затушил сигару в пепельнице.

Она упустила его, подумал Бенджамин. Очень жаль: она действительно старалась. Он смотрел, как выражение ее лица смягчилось, когда работа ускользнула от нее.

– Мистер Тэйлор, – быстро сказала она, – вы еще не слышали все мои идеи. – Она хваталась за соломинки.

Винсент что-то проворчал и посмотрел на свой усыпанный бриллиантами «ролекс».

– У вас есть тридцать секунд.

На двадцать из них она застыла, но, в конце концов, собралась с духом и с явной неохотой произнесла:

– Поппи, расскажи ему о своих предложениях.

– Да! – От радости Поппи подпрыгнула и протанцевала к Винсенту, стоявшему у другого конца стола. – Итак, я представляю себе наполненные водой матрацы в форме сердец, горячие ванны, бокалы с шампанским на прикроватных тумбочках. Я представляю себе, как романтизм переплетается с ар-деко. Буйство, – она с помощью рук изобразила буйство, – насыщенных красных и бордовых оттенков, которые создадут впечатление, что вы находитесь в устланном бархатом чреве. Повсюду свечи. Смесь французского будуара с…

Пока Поппи тараторила, а Винсент оживленно кивал, жадно ловя каждое ее слово, Бенждамин повернулся и посмотрел на Элизабет, которая сидела, подперев голову, и морщилась от каждой высказанной Поппи идеи. Они обменялись скептическими взглядами по поводу своих коллег.

А затем улыбнулись друг другу.

Глава семнадцатая

– О господи, о господи! – радостно визжала Поппи, направляясь все тем же танцующим шагом к машине Элизабет. – Я бы хотела поблагодарить Дэмиена Херста за то, что он вдохновил меня, Эгона Шиле, – она смахнула с глаза воображаемую слезинку, – Бэнкси и Роберта Раушенберга за то, что их работы помогли моему творческому уму развиться, постепенно раскрываясь, как почка, и за то…

– Прекрати, – прошипела Элизабет сквозь зубы. – Они все еще на нас смотрят.

– Нет, не смотрят, что за мания преследования! – Ликование Поппи сменилось раздражением. Она повернулась, чтобы взглянуть на вагончик.

– Поппи, не оборачивайся. – Элизабет говорила с ней как с ребенком.

– Почему? Они не смо… Ой, нет, смотрят. До свидаааания! спаааасибо! – Она неистово замахала руками.

– Ты что, хочешь потерять заказ? – пригрозила Элизабет, отказываясь оборачиваться. Ее слова произвели на Поппи тот же эффект, что и на Люка, когда она пригрозила отобрать у него плейстейшн. Поппи сразу перестала подпрыгивать, и они в молчании дошли до машины. Элизабет чувствовала, как две пары глаз прожигают ей спину.

– Не могу поверить, что мы получили эту работу, – выдохнула Поппи, прижав руку к сердцу, когда они сели в автомобиль.

– Я тоже, – проворчала Элизабет, затем защелкнула ремень безопасности и завела мотор.

– Что с тобой, ворчунья? Как будто мы не получили работу, – спросила Поппи, устраиваясь на пассажирском сиденье.

Элизабет задумалась. На самом деле работу получила вовсе не она, а Поппи. Это была победа, которая таковой не ощущалась. И почему там оказался Айвен? Он сказал Элизабет, что работает с детьми, а какое отношение гостиница имела к детям? Он даже не задержался, чтобы все толком объяснить, а просто вышел, как только принесли напитки, не попрощавшись ни с кем, кроме нее. Она стала размышлять над этим. Может, он занимается бизнесом вместе с Винсентом и она вошла во время важной встречи, что, вероятно, и объясняло грубость и нервозность Винсента. Ну, в любом случае она должна была об этом знать, и она рассердилась на Айвена за то, что он не предупредил ее вчера вечером. Ей нужно было подготовиться, она ненавидела провалы.

Расставшись с крайне возбужденной Поппи, она отправилась к Джо, чтобы выпить кофе и подумать.

– Элизабет, привет! – закричал Джо. Трое клиентов, мирно сидевших за столиками, подпрыгнули от его внезапного крика.

– Пожалуйста, кофе, Джо.

– Для разнообразия?

Улыбка вышла вымученной. Она выбрала столик у окна, выходящего на главную улицу, и села к нему спиной. Она не любила наблюдать за людьми, и ей нужно было подумать.

– Прошу прощения, мисс Эган. – Мужской голос с американским акцентом заставил ее вздрогнуть.

– Мистер Уэст, – сказала она, с удивлением поднимая голову.

– Пожалуйста, зовите меня Бенждамином. – Он улыбнулся и показал на стул рядом с ней. – Не возражаете, если я к вам присоединюсь?

Элизабет сдвинула бумаги и освободила ему место.

– Хотите что-нибудь выпить?

– Кофе был бы в самый раз.

Элизабет взяла чашку, подняла ее и сказала хозяину:

– Джо, два фраппучино[2] с манго, пожалуйста.

В глазах у Бенджамина зажегся огонек.

– Вы шутите, я думал, здесь такое не подают… – Он не договорил. Его прервал Джо, поставив на стол две кружки кофе с молоком. – А-а, – закончил он разочарованно.

Она стала рассматривать Бенджамина. Выглядел он ужасно. Густые черные волосы колечками вились вокруг его головы, иссиня-черная щетина росла от верха волосатой груди до самых скул. На нем были старые джинсы, все в пятнах, потертая джинсовая куртка, рыжие ботинки на толстой подошве с налипшими комьями земли, от которых осталась дорожка от входной двери до стола, а под столом у ног образовалась кучка засохшей грязи. Черная грязь скопилась и под его ногтями, и, когда он положил руки на стол перед Элизабет, ей захотелось отвернуться.