Сесилия Ахерн - Посмотри на меня

– А-а! – Элизабет щелкнула пальцами, как будто вдруг о чем-то вспомнила. – Захвати с собой одну из этих чашек. – Она протянула Бекке кофейную чашку. – Джо будет, – она смущенно запнулась, – доволен.

– Ага, она прекрасно меня слышит, – рассмеялся Айвен. – Просто не хочет себе признаться. Рассудок не позволяет. У нее весь мир черно-белый. – И, подумав, добавил: – И еще бежевый. Но я тут все встряхну, и мы повеселимся. Ты когда-нибудь делала это раньше, Элизабет? Веселилась? – В глазах у него зажегся озорной огонек.

Он спустил ноги с кушетки и вскочил. Сев на край стола Элизабет, он посмотрел на распечатки с информацией о воображаемых друзьях и недовольно покачал головой.

– Ну нет, ты же не веришь во всю эту чепуху, правда, Лиззи? Можно, я буду называть тебя Лиззи?

Элизабет вздрогнула.

– А-а, – нежно сказал Айвен, – Значит, тебе не нравится, когда тебя называют Лиззи, так?

Элизабет тихо сглотнула.

Он лег на стол поверх образцов коврового покрытия и подпер рукой голову.

– Что ж, у меня есть для тебя новости. – Он понизил голос: – Я настоящий. И никуда не уйду, пока ты не откроешь глаза пошире и не увидишь меня.

Элизабет перестала вертеть в руках листы с образцами и медленно подняла глаза. Она окинула взглядом кабинет, а затем уставилась прямо перед собой. Ее вдруг охватило почти забытое ощущение покоя. Она чувствовала себя в полной безопасности, окруженная теплом, и, застыв, словно в трансе, не могла ни моргнуть, ни посмотреть в сторону.

Внезапно дверь кабинета распахнулась так быстро и резко, что ручка врезалась в стену. Элизабет и Айвен вздрогнули от неожиданности.

– Что ж, простите, что прерываю ваше воркование, – хмыкнула возникшая в дверном проеме Сирша.

Айвен спрыгнул со стола.

Озадаченная Элизабет сразу начала приводить в порядок стол, что было ее естественной панической реакцией на неожиданные появления сестры. Она поправила пиджак и провела руками по волосам.

– Ну, не стоит наводить порядок ради меня. – Сирша махнула рукой, ее челюсти энергично ходили, занятые жевательной резинкой. – Знаешь, ты все время суетишься из-за ерунды. Просто расслабься. – Ее глаза двигались вверх-вниз, пока она с подозрением изучала пространство вокруг стола Элизабет. – Ты не собираешься меня представить?

Полуприкрыв глаза, Элизабет наблюдала за сестрой. Своими дикими поступками и вспышками агрессии Сирша выводила ее из себя. Пьяная или трезвая, Сирша всегда была одинаково непредсказуемой. На самом деле, Элизабет с трудом могла определить, пьяна сестра или нет. Сирша так и не нашла себя, так и не стала личностью, не поняла, кто она, к чему ее влечет, в чем ее счастье и куда она хочет двигаться в жизни. Она этого попросту не знала. В ней переплелись разные личности, которым она так и не дала развиться. Элизабет часто задумывалась о том, кем могла бы стать ее сестра, если бы перестала пить. Но она боялась, что это решило бы только одну из множества проблем.

Элизабет очень редко удавалось остаться с Сиршей наедине и поговорить, это напоминало ей погоню за бабочками, которых она в детстве пыталась поймать банкой. Они были такие красивые, наполняли комнату светом, но никогда нигде не сидели достаточно долго, чтобы их можно было поймать. Элизабет все время находилась в состоянии погони, а когда ей все-таки удавалось поймать сестру, Сирша яростно билась крыльями о стекло, стремясь вырваться на волю.

Находясь рядом с Сиршей, Элизабет изо всех сил старалась проявлять понимание, относиться к ней с симпатией и сочувствием. Она научилась этому, когда обратилась к специалистам. Ей хотелось получить как можно больше советов из разных источников, чтобы помочь сестре. Нужно было узнать те волшебные слова, которые следовало сказать Сирше во время ее редких визитов. И даже когда Сирша ей грубила и вела себя чудовищно, Элизабет все равно старалась держаться с ней дружелюбно и ласково, потому что боялась навсегда ее потерять, боялась, что Сирша совсем ускользнет из-под ее опеки. К тому же она чувствовала, что обязана за ней присматривать. Но главное, она не могла больше мириться с тем, что все красивые бабочки в ее жизни улетают от нее.

– Представить тебя кому? – мягко спросила Элизабет.

– Ох, оставь этот покровительственный тон! Если не хочешь меня представлять, не надо. – Она повернулась к пустому сиденью. – Понимаете, она меня стыдится. Считает, что я позорю ее доброе имя. Вы же знаете, как соседи любят болтать. – Она горько рассмеялась. – Или, может, она боится, что я вас спугну. Ведь так уже было с одним. Он…

– Сирша, хватит, – прервала ее Элизабет. – Слушай, я рада, что ты зашла, нам надо с тобой кое-что обсудить.

Колени у Сирши подергивались, а челюсти яростно пережевывали жвачку.

– В пятницу Колм пригнал машину назад и сказал, что на тебя завели дело. На этот раз все серьезно, Сирша. До слушанья ты должна вести себя очень осмотрительно. Оно состоится через несколько недель, и если ты сделаешь что-нибудь… еще, это может тебе дорого стоить.

Сирша состроила гримасу:

– Элизабет, расслабься! Что они сделают? Посадят меня на много лет в тюрьму за то, что я две минуты прокатилась в машине собственной сестры? Они не могут лишить меня прав, потому что у меня их нет. А если они сделают так, что я никогда не смогу их получить, то мне все равно, права мне не нужны. Все, что они могут, – это приговорить меня к нескольким неделям каких-нибудь дурацких общественных работ, например помогать старушкам при переходе через дорогу или что-нибудь еще в этом роде. Все будет в порядке. – Она надула пузырь, и он лопнул, а жвачка повисла на ее обветренных губах.

Элизабет вытаращила глаза.

– Сирша, ты же не одолжила мою машину, ты взяла ее без разрешения, и у тебя нет прав, – сказала она срывающимся голосом. – Ты же не дурочка, ты знаешь, что так нельзя.

Элизабет выдержала паузу и попыталась взять себя в руки. На этот раз она сумеет переубедить сестру. Но Сирша никогда не желала признавать очевидное. Она тяжело сглотнула.

– Слушай. – Сирша начинала злиться. – Мне двадцать два года, и я делаю то же самое, что делают в моем возрасте все: гуляю и развлекаюсь. – Она перешла на базарный тон. – И потом, если у тебя в этом возрасте не было никакой жизни, это не значит, что и у меня ее быть не должно. – Она бешено хлопала своими крылышками, как будто сидела в банке и воздух был на исходе.

«У меня не было жизни, потому что я воспитывала тебя, – сердито подумала Элизабет. – И похоже, не справилась с этой задачей».

– Ты что, собираешься тут сидеть и слушать наши разговоры? – вызывающе спросила Сирша у кушетки.

Элизабет нахмурилась и прочистила горло.

– А как быть с тем, что сказал Пэдди? И совсем не важно, что ты считаешь, что не сделала ничего плохого. Полиция думает иначе.

Сирша продолжала жевать жвачку и смотрела на нее холодными голубыми глазами.

– Пэдди натуральный остолоп. В чем он может меня обвинить? Разве что веселиться вдруг стало преступлением.

Бабочка бьется, бьется из последних сил.

– Сирша, пожалуйста, – мягко начала Элизабет, – пожалуйста, выслушай меня. На этот раз они настроены серьезно. Просто… просто сделай перерыв с… – она помедлила, – с выпивкой. Ладно?

– Не смей говорить об этом! – Лицо Сирши перекосилось от ярости. – Заткнись, заткнись, заткнись, ты меня чудовищно достала! – Она вскочила. – У меня все в порядке с выпивкой. Это у тебя проблемы, раз ты думаешь, что так чертовски совершенна. – Она открыла дверь и кричала, чтобы всем было слышно. – А ты, – она кивнула в сторону кушетки, – не думаю, что ты здесь надолго задержишься. В конце концов, они ведь все уходят, не так ли, Лиззи? – Сирша будто выплюнула это имя.

В глазах у Элизабет заблестели злые слезы.

Сирша с шумом захлопнула за собой дверь. Ей удалось сбить с банки крышку, и теперь она снова была свободна и могла улететь. От звука захлопнувшейся двери Элизабет задрожала всем телом. В кабинете стало совсем тихо, даже жужжавшая до этого муха опустилась на лампу. Мгновение спустя раздался слабый стук в дверь.

– Что? – резко спросила она.

– Это… ээ… Бекка, – послышался робкий ответ. – Принесла кофе.

Элизабет пригладила волосы и промокнула глаза:

– Заходи.

Когда Бекка выходила из комнаты, Элизабет увидела, что возвращается сестра.

– Да, кстати, я забыла попросить тебя одолжить мне немного денег. – Голос Сирши стал мягче. Как всегда, когда ей было что-нибудь нужно.

Сердце Элизабет дрогнуло.

– Сколько?

Сирша пожала плечами:

– Пятьдесят.

Элизабет порылась в сумке.

– Ты все еще живешь в гостинице?

Сирша кивнула.

Элизабет вытащила пятьдесят евро и помедлила, прежде чем дать их сестре.

– На что?

– На наркотики, Элизабет, на огромную кучу наркотиков, – ехидно ответила Сирша.

Плечи Элизабет поникли.

– Я просто хотела…

– На продукты, ну, знаешь, хлеб, молоко, туалетная бумага, – вот на что. – Она выхватила хрустящую банкноту из руки Элизабет. – Не все подтираются шелком. – Она взяла со стола образец и бросила его в сестру.

Дверь за ней захлопнулась, и Элизабет осталась стоять посреди кабинета, глядя, как лоскуток черного шелка тихо опускается на белый ковер.

Она знала, что такое падать.

Несколько часов спустя Элизабет выключила компьютер, в двадцатый раз навела порядок на столе и вышла из кабинета, куда в этот день уже не собиралась возвращаться. Бекка и Поппи стояли рядом, глядя в пустоту. Элизабет повернулась, чтобы посмотреть, что привлекло их внимание.

– Оно опять крутится, – нервно пропела Поппи.

И они втроем уставились на кресло, которое крутилось само по себе.

– Думаете, это мистер Брэкен? – тихо спросила Бекка.

Поппи изобразила голос миссис Брэкен:

– Крутиться в кресле – это не то, чего бы хотел мистер Брэкен.