— Какие-то проблемы?

— Нет, — начал он, затем кивнул. — Да, — признался он.

— Это касается контракта с DaBoyz? — предположила она.

— О, нет. Здесь все нормально.

DaBoyz была молодежной группой, практически ничем не отличающейся от многих других, работающих в этой же манере, но они надеялись раскрутиться с помощью видеорекламы. Для создания двух рекламных роликов для ее агентства Стефани направила в R&K Productions менеджера группы.

— С этим контрактом нет никаких проблем. На прошлой неделе я встречался с менеджером группы. Им понравились наши предложения, и думаю, в начале года мы начнем снимать.

— Замечательно. Тогда в чем проблема? — спросила Морин. — Ты же понимаешь, стоит только раз снять клип и запустить его на телевидении, мы сможем делать и другим клипы. А там сейчас крутятся поистине большие деньги.

— Я это знаю. Я думаю, нам удастся заполучить рекламу для «Рено»; сейчас я готовлю почву для участия в предстоящей кампании пива «Гинесс». Мне кажется, что у нас довольно хорошие перспективы.

— Тогда я не понимаю, в чем же все-таки проблема? — удивилась Морин.

— Недавно я разговаривал со Стефани. Очевидно, она больше не сможет подбрасывать нам работу. Уже пошли разговоры, почему нашей компании достается так много выгодных контрактов… и у нее был неприятный разговор с ее боссом, Флинтоффом. Я думаю, он просто запретил ей давать нам работу.

Сидя в плетеном кресле, Морин неторопливо пила чай, но после слов Роберта она удивленно уставилась на него через край ярко раскрашенной чашки.

— Я знаю Чарльза Флинтоффа, и знаю его достаточно хорошо. Я могла бы с ним поговорить.

— Нет. Лучше этого не делать. Во всяком случае, не сейчас.

— Роберт, ты чего-то не договариваешь.

Он сделал еще один глоток и, изобразив на лице недовольство, добавил еще один кусочек сахара.

— Я хочу тебе сказать о том, что у меня… что у меня какое-то время были отношения со Стефани Берроуз. У нас был роман. Это была одна из причин, благодаря которой у нас были эти контракты. Многие стали это замечать, пошли разговоры… А тут еще Чарльз Флинтофф узнал о наших отношениях.

Признавшись Морин в том, что его так давно мучило, он сразу почувствовал, как ушло напряжение и ему стало легче. Вне всякого сомнения, те, кто утверждал, что признание облегчает душу, были правы. Не зная, как Морин отнесется к его словам, он продолжал сидеть, боясь поднять на нее глаза. Но Морин была не из тех, чье имя ни разу не мелькало в колонке сплетен воскресных газет: у нее были романы с несколькими начинающими политиками и одним телевизионным актером, ставшим позже очень популярным. Когда повисшее молчание стало невыносимым, Роберт не выдержал:

— Скажи хоть что-нибудь.

— Что сказать? Ты не сказал мне ничего нового.

— Ты знала!

— Да, я знаю об этом уже около года.

В этот момент Роберт напоминал выброшенную из воды рыбу: он смотрел на Морин не моргая; его рот то закрывался, то открывался вновь, как будто ему не хватало воздуха и он задыхался. Но ведь он всегда был так осторожен.

— И ты мне ничего не сказала?!

Морин холодно улыбнулась:

— Что ты ожидал от меня услышать? Роберт, ты довольно взрослый мальчик. Если ты решаешь завести роман, я думаю, ты отдаешь отчет в том, что в один прекрасный день придет час расплаты. И я даже осмелюсь предположить, что ты рассказал это сейчас лишь только потому, что обо всем стало известно Кейти.

Роберт кивнул, понимая, что отрицать бессмысленно.

— А ты знаешь, что она была у меня в прошлое воскресенье?

— Да, она говорила мне об этом. Но я полагал, что это был просто визит вежливости.

— Так вот, она мне прямо сказала о своих подозрениях, что между тобой и Стефани Берроуз роман.

— И ты все подтвердила! — сказал Роберт, в голосе которого слышалось возмущение.

— Она сказала, — твердым голосом продолжала Морин, — что только что была в офисе, где просматривала номера телефонных звонков.

В глазах Роберта появился ужас.

— Она просматривала телефонные счета… зачем? — прошептал он.

— Я думаю, она искала доказательства. И она их нашла. Она обнаружила, что первый звонок, который ты делал, приходя на работу, и последний — поздно вечером — ты делал по одному и тому же номеру. Не знаю, как ей удалось выяснить, что это номер Стефани, — возможно, она по нему позвонила. Телефонные счета явились последним доказательством, которое ей было необходимо. — Поставив чашку на стол, Морин пожала плечами. — Тебе, Роберт Уокер, наверное, хотелось бы думать, что ты самый умный; но я должна тебя огорчить: Кейти умнее, гораздо умнее тебя. Ты здорово ошибался, недооценивая ее. А тебя сгубила примитивная жадность.

— Жадность? — почувствовав, что он не может глотать из-за сухости во рту, сделал из чашки глоток. Как долго Кейти продолжала за ним следить? Мысль о том, что кто-то за ним следил, контролировал каждое его движение, вызвала у него чувство неловкости, почти физическую тошноту.

— Да, жадность, — сказала Морин. — Почему бы тебе не пользоваться телефоном-автоматом? Нет ни счетов, ни каких-либо других свидетельств. Но ведь ты же хотел, чтобы твои звонки списывались на счет служебных расходов.

— Я никогда об этом не думал… — тихо сказал он.

— Итак, сейчас Кейти все знает… Я поняла, что она тебе сама об этом сказала.

— Я встретил ее… и Стефани, — добавил он мрачно.

Морин выпрямилась в кресле.

— Вдвоем? Вместе?

— Кейти поехала к Стефани домой, чтобы все выяснить.

— Какой же решительностью надо обладать, чтобы пойти на это, — чуть слышно сказала Морин.

— Когда я пришел, Кейти уже была там. Я пришел к Стефани, чтобы поздравить ее с Рождеством. Там было… Все было так ужасно. Я… я до сих пор не могу объяснить, что там произошло, — Стефани поступила со мной как с вещью, которая стала ей не нужна и которую она решила вернуть прежней хозяйке.

— Но почему она сделала это?

— Потому что Кейти сказала, что любит меня.

— Неужели ты в этом сомневался?

— Я был уверен, что Кейти давно уже меня разлюбила. — Роберт почувствовал, что у него не хватает смелости посмотреть Морин в глаза. — Я думаю, что только по этой причине я позволил нашим отношениям со Стефани начаться. Кейти уже давно от меня отдалилась. Ее интересуют только дети; ни я, ни моя работа ей не нужны. Я… я был так одинок. Поэтому и появилась Стефани.

В жизни Морин было три продолжительных романа. И ни разу, уже в самом начале своих отношений, она не позволяла себе надеяться на то, что ради нее мужчина оставит свою жену. И, если говорить честно, она этого и не хотела. Прекрасно сознавая, что отношения между мужчиной и женщиной строятся не на одном взаимном сексуальном влечении, она была готова к тому, что ей придется выслушивать их жалобы, проявлять интерес к их работе и жизни. И хотя все ее мужчины были женаты, каждый из них чувствовал себя в душе одиноким.

— Я никогда не хотел причинять Кейти боль, — продолжал Роберт.

— И тем не менее это тебе удалось. Понимаешь?

— Да.

— Скажи, чем же закончилась ваша беседа втроем?

— Если в двух словах, то Стефани заявила, что я ей больше не нужен; в отличие от нее Кейти сказала, что примет меня назад, — быстро сказал Роберт. — Я не захотел больше ничего слушать — и ушел. Отъезжая, видел, как они обе стоят в дверях дома Стефани.

— Так ты еще не разговаривал с Кейти после этой встречи?

— Еще нет.

— Послушайся моего совета, Роберт. Когда ты будешь разговаривать с Кейти, будь с ней честен. Абсолютно честен. Надеюсь, ты это понимаешь.

— Да, я все знаю.

— Роберт, скажи, ты сам хочешь вернуться к Кейти? Хорошенько подумай, прежде чем ответишь.

Роберт задумался, и, прежде чем он поднял голову и посмотрел на Морин, она уже знала, каким будет его ответ: если бы он действительно всем сердцем хотел вернуться к Кейти, ему бы не понадобилось так много времени на раздумье.

— Да, я хотел бы вернуться к Кейти, — осторожно начал он, — но только потому, что хочу жить вместе с детьми и хочу сохранить компанию. Стефани… Я люблю Стефани.

— Ты уверен, что это любовь, а не сексуальное влечение?

— Любовь, я люблю ее.

— Ты сказал, что хочешь вернуться к Кейти ради детей и компании. Но почему не сделать этого ради самой Кейти? Ради себя самого? Ради вашего с Кейти брака?

— Да, ты права.

— Я не чувствую радости в твоих словах, — сказала Морин мягко.

— Морин, ты не представляешь, что я сейчас чувствую. Я люблю Кейти, действительно люблю. Ты прекрасно знаешь, как я обожаю своих детей. Но Стефани… я люблю и ее. Когда я с ней, я чувствую себя моложе, свободнее… когда мы вместе, мне кажется, что мир полон возможностей. С Кейти я никогда не испытывал ничего подобного.

— Ты ошибаешься, — голос Морин зазвучал холодно и сухо. — Я понимаю, о чем ты говоришь, но с другой стороны. Я была любовницей. И не единожды. У меня был роман с мужчиной, который, как и ты, полагал, что любит меня. — Она быстро покачала головой, и ее глаза, казалось, стали еще ярче. — Но они меня не любили. Они любили ощущение свободы, которое я им давала: они как будто возвращались в то время, когда были молоды, не женаты, когда еще не было детей, обязательств, имущества. В те часы или дни, которые они проводили вместе со мной, они казались себе свободными, но их свобода напоминала обычный мыльный пузырь. — Она встала из-за стола, Роберт последовал ее примеру. — Я хочу, чтобы ты подумал об этом. Если ты оставишь Кейти и уйдешь к Стефани, — допускаю, что именно этого ты хочешь сейчас, — как ты думаешь, через какое время с нее начнет сходить внешний глянец?