Бежать? Догонят еще до порта и привезут в Тауэр.

Оставался единственный выход: тайно и спешно обвенчаться, возможно даже солгав королю, что это было сделано раньше, но из-за длящегося траура леди Латимер пока скрывалось.

Придумав такой выход, Катарина поспешила отправить Мэри с запиской к Сеймуру о том, что ей срочно нужна помощь. Счет шел на дни, бояться не время. Мэри вернулась с запиской, суть которой даже не сразу дошла до ошарашенной Катарины:

«Наша встреча невозможна».

Ни подписи, ни печати, ничего. Сеймур был осторожен, он не рисковал переписываться с возможной королевой. Только осознав, что подписи нет, несчастная Катарина поняла и то, что Сеймур от нее отказывается! Она оставалась перед надвигающейся бедой одна.

Нет, она не сдастся. Если Сеймур боится, она найдет кого-то другого и выйдет замуж завтра же! Нужно только успокоиться и сообразить, кому срочно нужны деньги и кто может рискнуть ради большого приданого обмануть короля.


— Миледи, Его Величество пожелал вас видеть.

Она не почувствовала угрозы, пока не почувствовала. Мысли были заняты поисками того, кто принял бы ее большое состояние в обмен на право сказать, что она замужем.

Король был настроен игриво, нога почти не болела, и хотя ходить он мог с трудом, не было постоянного желания задрать ногу повыше.

— Леди Латимер, проходите, я хочу вам кое-что сообщить.

— Я слушаю, Ваше Величество.

Король дождался, пока секретарь по его знаку не покинет кабинет, а потом поманил ее ближе к себе:

— Садитесь сюда, ближе, ближе! Не всегда стоит кричать, вы услышите важную новость.

Важная новость? Может, он хочет по-дружески сообщить, что нашел к кому посвататься? Это было бы просто замечательно! Она готова принять и быть верной любой королеве, готова стать фрейлиной, хоть камеристкой той, которую выберет король.

— Я уже год как вдовец.

Господи, какой бред! Как может называть себя вдовцом человек, собственноручно отправивший жену на казнь?! Катарина сумела не показать свои мысли — ни к чему.

— Есть люди, которые могут обходиться без супруги половину жизни, да и без женщины тоже. Я не из их числа, я сильный мужчина, мне нужна жена, а моему сыну — мать.

Катарина кивнула, хотя королю вовсе не требовалось ее одобрение, он словно объяснял сам себе, почему вдруг решил жениться.

— Мне нужна женщина с которой можно было бы поговорить, та, которая станет хорошей мачехой моему сыну, нужна женщина в постели.

Он не стал говорить, что еще нужна сиделка и та, на которую в любую минуту можно наорать, на которой можно безнаказанно сорвать раздражение.

И снова Катарина молчала, ожидая сообщения, в каком государстве нашел такую супругу Генрих. То, что он вот так по-дружески высказывал свои проблемы ей, вселяло надежду, что король просто советуется. Да, конечно, король просто советуется. За последние недели они много беседовали, король превозносил ее как благодетельную и разумную женщину, хвалил знание иностранных языков, с кем же, как не с ней, посоветоваться?

Катарина едва не сказала, что готова будет помочь любой избраннице Его Величества стать настоящей королевой, всегда даст добрый совет и поддержит, будет переводчицей, научит английскому… даже перевязки делать научит, она это умеет.

— Эта женщина ты, Катарина.

— Я… я?!

Она даже начала заикаться от ужаса. Свершилось! Не успела ни сбежать, ни выйти замуж хоть за кого.

— Я понимаю, ты растеряна, но мне казалось, за последние дни я дал много поводов думать, что именно тебе выпадет такое счастье. А ты даже не благодаришь меня! — в голосе короля уже слышались нотки раздражения.

— Ваше Величество… это так… неожиданно…

Чуть не сказала «ужасно»!

— Я… могу я…

И снова она едва не погубила сама себя, произнеся «отказаться». Справилась, пробормотала:

— …уйти к себе, чтобы осознать…

— Ты что-то слишком впечатлительная. Ну, ладно, подойди, поцелуй меня и можешь идти к себе, я потом позову.

Поцеловать? Как, в щеку или руку? Нет, король вовсе не протягивал руку, Катарина попробовала присесть в реверансе, но Генрих сделал знак, чтобы поднялась, и поцеловал сам. В губы, так, как целовал до нее своих жен, в том числе и казненных.

Не будь Катарина столь потрясена невозможностью изменить хоть что-то, она задохнулась бы от дурного запаха, исходившего изо рта короля. Генрих гнил не только внешне, но и внутри.

— Иди к себе, осмысли то, что я тебе сказал. Напоминаю: я выбрал тебя королевой!

Довольный собой король сильно шлепнул будущую супругу по заду, жалея, что множество юбок не позволяют ущипнуть, чтобы почувствовать, насколько этот зад упругий. Она явно смутилась, но это смущение не играло уже никакой роли.

Глядя вслед леди Латимер, Генрих озабоченно поморщился: надо было все же задрать ей юбки, если не взять силой, как когда-то сделал с Анной Болейн после обещания жениться, то хотя бы пощупать, чтобы убедиться, что там все в порядке.

Но он тут же чуть улыбнулся, вспомнив, что изо рта будущей королевы пахло фиалковыми пастилками. Это приятно.


Леди Латимер, закрыв дверь спальни плотней, бросилась ничком на постель и разрыдалась, кусая зубами угол подушки, чтобы ее всхлипы не были слышны на весь дворец.

Слово сказано, отказаться от предложения она не имеет права, вернее, король не примет отказ. Да он и не предлагал, он просто поставил ее в известность, что намерен жениться, чтобы она стала той, с которой можно побеседовать, которая станет хорошей мачехой наследнику престола и… вот третье и было самым страшным — будет хорошей любовницей.

Анна Болейн любила молодого короля, он был хорош собой, полон сил, обаятелен.

Джейн Сеймур любила супруга и подарила ему сына, потому что он мог этого сына зачать.

Анна Клевская не любила короля, но сумела выйти из всего этого кошмара победительницей.

Даже глупенькая Катарина Говард по-своему любила Его Величество, потому что любила подарки, которые он делал. И у нее была надежда родить сына.

А что делать ей самой? Короля она не любит и не полюбит, родить сына едва ли сможет, ведь ей много лет. За каждым шагом будут пристально следить недруги, до сих пор у нее не было недругов, но теперь найдутся. За последние недели, пока она невольно была рядом с королем, пусть не все время, но когда он требовал этого, Катарина уже притерпелась к невыносимому запаху гниения, тошнота, которая одолевала в первые дни, уже прошла. Она была все эти дни не вольна ни отказаться от общения, ни показать, что ей неприятно.

Теперь она не сможет вообще ничего, став супругой этой туши, распластанной в кресле, она будет вынуждена стать и его любовницей! Спать с немыслимо растолстевшим королем, ласкать эту гору мяса, слышать урчание в его огромном животе, целовать рот, полный черных, гнилых зубов, в конце концов, принимать его интимные ласки и дарить свои!..

За последний год, прошедший после казни королевы Катарины Говард, Его Величество растолстел неимоверно, он уже не помещался в обычное кресло, пришлось срочно делать специальное крепкое. Ни для кого не секрет, что от непомерного количества поглощаемой еды и постоянного сидения у короля страшные запоры, лицо все испещрено красными прожилками, маленькие глазки, уже утонувшие в щеках, испещрены красными прожилками, как и вся кожа на лице.

Раньше король носил одежду с широкими плечами, чтобы казаться еще больше, при высоком росте и крепком телосложении он не был широкоплеч, теперь он носит такую же по привычке и поэтому выглядит просто огромным.

Катарина почему-то подумала, что сейчас Генриху не взобраться на лошадь и с чьей-то помощью. На лошадь… а как же… От этой мысли стало просто дурно. Не будь она столь ревностно верующей, появились бы мысли о самоубийстве. Но Катарина с детства приучена подчиняться, быть послушной воле мужчины, мужа, а уж если этот муж еще и король, тем более. В глубине души она уже понимала, что подчинится и на этот раз, у нее просто не было ни малейшей возможности не подчиниться.

От неожиданной мысли она даже села на кровати. Нужно было просто сказать, что она уже обручена! Да, они с Сеймуром обручены! Солгать королю? Да и Сеймур все отрицал бы.

При мысли о Сеймуре сердце заныло, любимый человек просто бросил ее, но Катарина чувствовала, что готова простить Томасу это предательство. Что бы было, пойди он наперекор воле короля? Сеймура ждала бы плаха. Нет, не стоило рисковать жизнью любимого, значит, выхода у нее не было никакого с того дня, как король приметил ее и позвал ко двору. Приметил еще при жизни лорда Латимера, а ко двору позвал недавно.

Катарина вздохнула: вот тогда и нужно было срочно с кем-то обручаться или вообще выходить замуж. Ведь Сеймур давно предлагал это сделать, но она отказалась спешить, считая неприличным нарушать траур. Король не станет соблюдать приличия, он поведет ее под венец немедленно и сделает королевой.

Стать королевой мечтает любая девочка, девушка, женщина Англии, но только не королевой при короле Генрихе, это куда более опасное занятие, чем идти на войну. На войне не гибнет каждый третий, а королевы гибнут (даже если в этом их собственная вина). А если погибнет и она, то счет и вовсе сравняется.

Катарина невесело рассмеялась своим мыслям. Так нельзя, нельзя показать, что ее гложет, будь то любовь к Томасу Сеймуру или простой страх перед своей участью. Таким поведением она может погубить и себя, и Томаса. Нужно выжить, набраться терпения, снова сесть у постели больного мужа и выжить. Она хорошая сиделка, она сумеет не обращать внимания ни на какие физические недостатки супруга, терпеливо сносить его капризы, облегчать боль, лаской добиваться милости. Только бы эти капризы не стали смертельными для Сеймура.