Женщина почти бежала, стараясь, чтобы никто не заметил выступившие на глазах слезы. Нет-нет, никто не должен знать, что она плачет! Во дворце и у стен есть уши, а у гобеленов глаза, Генриху тут же донесут о слезах леди Катарины, вдовы лорда Латимера.

Сообразив, что королю донесут и то, что она бежала, Катарина заставила себя усмирить шаг.

Перед ней приседали, приветствуя, целовали руки, она кому-то целовала (кажется, епископу Гардинеру), приседала перед герцогинями, они отвечали тем же, хотя она была просто леди. Все понимали, что перед ними будущая королева, и на всякий случай стремились заручиться ее благоволением заранее.

Миновав залы, заполненные придворными (во дворце никогда не бывает пусто), в галерее, ведущей к выделенным ей покоям, Катарина Парр все же не выдержала и прибавила шаг. В ушах грохотало: «Королева! Королева! Королева!» И спасения не было, ничто и никто теперь не мог уберечь ее от уготованной участи.

Ее камеристка Мэри едва поспевала следом, просто бедолаге приходилось приседать куда чаще. Мэри понимала, что случилось то, чего так боялась ее хозяйка, а потому, едва войдя в покои леди Латимер, отправила слугу к сестре Катарины леди Энн Герберт с просьбой немедленно приехать.

У себя Катарина Парр, вдова лорда Латимера, бросилась ничком на постель и попросту разрыдалась. Свершилось то, чего она больше всего боялась в последние дни. Она не успела предпринять никаких шагов, чтобы предотвратить катастрофу, а в ее глазах это была катастрофа.

А вот в глазах двора вовсе нет. По залам и комнатам, по галереям и беседкам зашелестело:

— Король сделал выбор!

— Его Величество предложил руку леди Латимер!

— Король Генрих решил жениться на Катарине Парр!

— Он решил взять вдову, чтобы не оказаться еще раз рогатым!

Очень многие вздохнули с облегчением, в Англии нашлось бы мало желающих попасть в королевскую спальню, и в качестве королевы тоже. Слишком сложным супругом оказался король Генрих VIII, уже бросивший двух жен и отправивший на плаху еще двух. Одна умерла сама от родовой горячки, но король долго не страдал, уже через несколько часов был серьезно озабочен поисками ее последовательницы.

Не так давно палач отделил прекрасную голову Катарины Говард от ее шеи, никому не хотелось такой же участи. К тому же король был болен…

Король сделал выбор, у Англии будет новая королева. Надолго ли?

ЦАРСТВЕННЫЙ ЖЕНИХ

Король уже целый год холост — совершенно непривычное для него состояние. Не то чтобы в его постели не бывало женщин, нет, готовые услужить всегда находились (даже если это не доставляло им радости, то уж вслух не жаловались), но король желал быть добродетельным. В его представлении это значило иметь жену и… любовниц. Это его женам нельзя кинуть взгляд на кого-то, кроме собственного мужа-короля, а себя Генрих считал вправе «тренироваться» на стороне, чтобы с еще большим пылом исполнять супружеские обязанности.

Сейчас исполнять их не хотелось уже ни с пылом, ни без пыла. Однако привычка считать себя самым великим из мужчин осталась, такое не проходит даже из-за болезней. Для самого себя Генрих давно решил, что должен жениться в шестой раз. Ничьего недовольства не боялся, поскольку главой церкви был сам, а всевозможные советники не слишком рисковали ввязываться в авантюру под названием «королевская женитьба» — слишком это опасно.

Генрих успел побывать женатым уже пять раз. С первой супругой Катариной Арагонской, полученной им от умершего старшего брата Артура «по наследству», развелся давным-давно. Причин было несколько, Катарина старше него на целых пять лет, а год за годом пытаясь родить ему сына, совсем состарилась, от былой красоты остались одни воспоминания и дряблая посеревшая кожа, жизнеспособного сына так и не было, только один из мальчиков прожил два месяца, остальные рождались до срока мертвыми. Выжила только дочь — Мария, умница, хотя и не такая уж красавица.

Отчаявшись дождаться от супруги наследника, Генрих щедро разбрасывал свое семя в постелях любовниц, которые сыновей рожали. Следовательно, дело не в нем? Или брак, построенный на обмане (Катарина Арагонская обманула всех, заявив, что нормального брака с Артуром у нее не было, мол, тот оказался ни на что не способен), не мог дать крепкого наследника?

А тут еще сестры Болейн… Старшая Мэри родила королю сына, которого ее муж, не желая знакомиться с палачом Тауэра, признал своим. А вот младшая Анна столь уступчивой не была, она-то не замужем, в случае беременности прикрывать некому.

Генрих объявил, что будет добиваться признания брака с Катариной недействительным, потому что взял в жены вдову брата, что запрещено. Никто не посмел указать королю, что странно столько лет не замечать этого факта. Но если в Англии промолчали, то Рим категорически отказался расторгать сей брак. И дело не в том, что Катарина дочь бывшего испанского короля и сестра ныне правившего, а в том, что на смену ей могла прийти Анна Болейн — протестантка! Если бы у короля было время, он спокойно уломал бы папу римского, попросту пообещав, что будущая королева «исправится» и станет доброй католичкой.

Но времени не было, потому что, объявив во всеуслышание, что разводится, Генрих тут же потащил строптивую Анну Болейн в постель и совершил то, что должен был сделать в первую брачную ночь, намного раньше. Результат не замедлил сказаться, и теперь нужно торопиться. Все астрологи, повитухи и прочие обнадежили Генриха в один голос: мальчик! Анна родит ему сына — что может быть лучше! Участь Катарины Арагонской была решена, королева, так и не сумевшая дать Англии наследника, не должна быть королевой.

Но Рим не желал идти на поводу у короля-распутника, разводя его с доброй, фанатичной католичкой, чтобы он поспешил жениться на убежденной протестантке. Нет и еще раз нет! Тогда-то Генрих и решил, что вполне способен обойтись вообще без папы римского и Римской церкви. Разве не Господь поставил его над Англией, забрав старшего брата? Но почему же он не может выполнять волю Господа безо всякой помощи далекого Рима? Может. А если так, то и будет!

Король решил все проблемы, разрубив гордиев узел одним ударом. Он объявил себя главой церкви, чем навлек гнев Рима и многих монархов Европы. Если каждый правитель будет объявлять себя главой церкви, то недолго растащить Римскую церковь по клочкам, как подгнившую шкуру барана.

Генрих сам себя развел и женился на Анне Болейн. Асторологи и повитухи ошиблись, Анна Болейн родила не сына, а дочь, названную Елизаветой. Этот факт вызвал у короля столь сильный гнев, что он несколько дней крушил все вокруг и не пожелал присутствовать при крещении ребенка и даже видеть новорожденную малышку (а ведь именно она продолжила славу Тюдоров, став самый знаменитой из английских королев — Елизаветой I).

Но больше дети не удавались, Анну, как и раньше Екатерину Арагонскую, преследовали выкидыши либо рождение мертвых детей. Самым ужасным было то, что эти дети непременно оказывались мальчиками.

Хотя выкидыши были вполне объяснимы: на королеву слишком сильно давило ожидание наследника и тревоги за царственного супруга. На турнире лошадь короля упала, придавив собой всадника. В результате Генрих два часа был без сознания, не мог говорить, с тех пор его стали преследовать сильнейшие головные боли, открылись подлеченные язвы на ногах, болело все внутри, все же вес лошади в доспехах слишком велик. Редко кто выживал в таких случаях, Генриха спасли только его собственные доспехи, изрядно сплющившиеся при падении.

У королевы от испуга произошел выкидыш — мальчик. Но никто не принял в расчет пережитый ею ужас, опасение за мужа и судьбы свою и своих детей — дочери Елизаветы и еще не родившегося малыша. Узнав, что у Анны Болейн снова выкидыш, король страшно разозлился. Вообще после этого падения у Его Величества сильно изменился характер. Крепкий, рослый, обожавший веселье король вдруг стал мрачным и подозрительным. Ходили слухи, что это страшное падение не случайно, на него навели какие-то чары, потому лошадь и рухнула.

Страшные головные боли приводили Генриха в бешенство, а то, что открывшиеся язвы на ногах не удавалось ничем залечить, и теперь он, обожавший охоту, бешеную скачку, теннис, долгие прогулки, так гордившийся своими ногами, вынужден все чаще ходить в бинтах или вообще сидеть в кресле вместо седла, на глазах превращало веселого, шумного короля в разъяренное чудовище.

Это чудовище легко отправило на плаху Анну Болейн, так и не сумевшую родить здорового сына, и объявить ее ни в чем не повинную маленькую дочь Елизавету дочерью блудницы, лишив статуса принцессы. Елизавета, Бэсс, как ее звали все, стала просто леди Елизаветой.

Но он не благоволил и к старшей дочери — Марии, рожденной Екатериной Арагонской двадцать лет назад. Перед Марией, строгой, разумной девушкой, не отличавшейся красотой, но истовой католичкой, Генрих чувствовал себя виноватым из-за развода с ее матерью. А чувствовать вину Генрих страшно не любил!

У него был удивительный подход к жизни. Если другие короли или их подданные грешили сознательно или невольно, каясь или махнув рукой, Генрих должен был прежде найти моральное объяснение, оправдание своему греху. Если таковое находилось, любой грех становился совершенным по воле Божьей, а потому простительным.

Нужно ли говорить, что объяснение находилось, Генрих был мастер объяснять Господу Богу необходимость поступать именно в своих целях и по своему желанию. Придя к какому-то решению, король просто объявлял, что это воля Божья. Несогласные быстро успокаивались на плахе, работы у палача Тауэра всегда хватало.

Что касается королев, то подданные быстро перестали переживать по их поводу, ни к чему складывать головы ради какой-то очередной красавицы, кем бы она ни была.