были не для человека, над которым нависла угроза оказаться за решеткой.

– Ты не собираешься на ней жениться? Но почему?! Дана мне понравилась. Поверь мне, она что надо!

Роб даже не улыбнулся, хотя непоследовательность сына позабавила его. Взрослому никогда не понять подростков и их противоречивую и запутанную логику. Души детей в этом возрасте блуждают в сумеречной зоне, не разделяя свет и тьму.

Дана, по собственному признанию Зака, понравилась ему, но он испугался, что она, родив ребенка, украдет у него отца. Если бы Зак рос в дружной, крепкой семье, окруженный любовью и заботой, он сейчас не переживал бы понапрасну, а радовался бы возможному появлению младшего брата или сестры.

Роб молчал, размышляя над тем, что ответить сыну. Обмануть его, выдумать какую-нибудь нелепую причину он не мог. Если Зак когда-нибудь узнает правду, он смертельно обидится на отца. В конце концов Роб решил быть до конца откровенным с сыном.

– У Даны безупречная репутация, она сделала блестящую карьеру. Я боюсь, что из-за меня она лишится всего, чего добилась своим упорным трудом. Я не тот человек, который ей нужен.

Зак бросил на него недоверчивый взгляд.

– Я что-то никак не въеду, ты это о чем?

– Ты знаешь, почему твоя мать ушла от меня? – Роб спросил, потому что не был уверен в том, что Элен объяснила сыну причину их переезда в Лос-Анджелес. Сам же он никогда не говорил с сыном на эту тему.

– Ну вроде ты изнасиловал какую-то женщину. Мать сказала, что все это ерунда и ты невиновен.

Роб мысленно поблагодарил Элен. Здесь, надо отдать ей должное, она не скрыла от Зака правду. – Сейчас у меня возникла та же самая проблема – меня вновь хотят обвинить в изнасиловании.

– Чушь собачья! Кому такая бредятина могла прийти в голову?

У Роба после такого бурного высказывания Зака отлегло от сердца. Ему захотелось рассказать сыну всю правду, ничего не утаивая, поскольку Зак, его любимый Зак, несмотря на свои чудачества и несуразную логику, был уже достаточно взрослым, чтобы понять, как тяжело сейчас его отцу. Зак не перебивал отца: он сидел притихший и внимательно слушал. Когда Роб закончил свой рассказ, Зак воскликнул:

– Здорово! Прямо как у Стивена Кинга в «Армагеддоне» – противостояние добра и зла! Ты же волею судьбы оказался втянут в их разборки и выступаешь на стороне добра

– Ты абсолютно прав. Я буду бороться с теми, кто пытается разрушить мою жизнь, но, пойми, тебе придется уехать отсюда обратно в Лос-Анджелес. Мне будет гораздо легче действовать, если я буду знать, что с тобой все в порядке, хорошо?

Зак вскочил на ноги как ужаленный.

– Черта с два я уеду! Тут намечается классная заварушка, а ты меня гонишь. Нет, я останусь и буду помогать тебе.

– Я не гоню тебя, просто…

В этот момент зазвонил сотовый телефон. Роб быстро схватил его, почему-то уверенный, что это звонит Гарт. Он не ошибся – звонил действительно Гарт.

– У меня для тебя есть хорошая новость: окружной прокурор отложил твой арест. Видимо, у него возникли какие-то сомнения. Насколько я знаю, за тобой придут в понедельник. Пока.

Роб попрощался и выключил телефон. Неожиданное известие его озадачило. Окружная прокуратура берется вести следствие не по каждому делу. Если уж прокурор берет под свой личный контроль какое-нибудь уголовное дело, то это означает, что в ходе следствия были тщательно отработаны и проверены все версии и что защита не сможет доказать невиновность подозреваемого.

Отсрочка его ареста вызвана, вероятно, тем, что кто-то из свиты прокурора усомнился в надежности сфабрикованных доказательств.

Роб понимал, что будет нелегко опровергнуть слова так называемых свидетелей, которых подкупил Большой Папа. Однако сейчас его занимал другой вопрос: какими еще уликами, кроме показаний свидетелей, располагает следствие?

30

Панихида по Лиллиан Харли проводилась не в церкви, а в цветущем парке Общества защиты природы Гавайев. Дана сразу же по достоинству оценила замысел организаторов поминальной службы. Место было выбрано удачно. Ведь Лиллиан работала в обществе в течение многих лет, самоотверженно и увлеченно.

Дана пробиралась между присутствующими, высматривая Фрэн Мартин. Выбравшись из толпы, она увидела в отдалении небольшую группу людей, которые стояли в тени большого дерева, спасаясь от палящих лучей солнца. Она направилась туда, однако и среди них дочери Лиллиан не оказалось. Может, это и к лучшему. Сегодня Дана была на взводе, и встреча с Фрэн могла закончиться скандалом.

От группы отделился доктор Уинстон и пошел ей навстречу.

– Дана, мы просим вас произнести несколько слов о Лиллиан. Сейчас выступит глава общества, а вы следом, хорошо?

Его просьба застала Дану врасплох. Она не подготовила никакой речи и пришла сюда просто попрощаться с прахом Лиллиан. Кроме того, она боялась, что не сумеет сдержать слез, которые были готовы брызнуть из ее глаз хоть сейчас. И много ли скажешь, рыдая?

– А разве дочь Лиллиан не собирается…

– Нет. Она распорядилась насчет кремации тела и сразу же куда-то уехала, даже не позаботившись о похоронах матери. Вы самая близкая подруга Лиллиан и знаете ее лучше других. Надеюсь, вы не откажете нам?

Дана поправила висевшую у нее на руке траурную цветочную гирлянду, которую она принесла, чтобы почтить память Лиллиан, и, не дрогнув, ответила:

– Безусловно.

Вскоре к подножию статуи короля Камехамеха, которая была уменьшенной копией того гигантского памятника, что стоял напротив здания муниципального суда, вышел президент общества.

Он начал свою речь с того, что объявил о грустном поводе, который их всех здесь собрал. Затем сказал о том, что Лиллиан Харли была одной из основательниц Общества защиты природы Гавайев.

– Сразу же после войны, – говорил он, – Лиллиан забила тревогу, осознав одной из первых, что тропическим лесам Гавайев с их уникальной флорой грозит полное уничтожение. Наше общество взяло на себя задачу спасти их от исчезновения с лица земли. В эту минуту я с гордостью говорю, что дикая природа благословенных, райских островов дойдет до наших потомков в первозданном виде, и в этом немалая заслуга Лиллиан Харли. Почтим же ее память.

С этими словами он повесил трехметровую гирлянду из белых орхидей редчайшей красоты и темно-красных цветков трахелиума на распростертую длань Камехамеха. Каждый год в июне жители Гавайев отмечали день рождения короля и, воздавая должное мудрому правителю, увешивали его величественные статуи цветочными гирляндами. Подобным образом чествовали и отдавали последнюю дань людям, которые радели о сохранении гавайской культуры и природных богатств островов.

– Перед тем как помолиться за упокой души почившей Лиллиан Харли, послушаем ее близкую подругу Дану Гамильтон, которая просила предоставить ей слово.

«Ничего я не просила», – подумала Дана, выходя вперед. От духоты и волнения ее лоб покрылся испариной. Она бы с большим удовольствием оставила при себе свои глубоко личные воспоминания о Лиллиан, но отказаться от слова не могла.

Она шла к статуе, внимательно следя за тем, чтобы не наступить на концы цветочной гирлянды, которую несла в руках, и старалась собраться с мыслями. Обежав взглядом лица собравшихся, Дана смутилась еще больше. Она скользнула глазами поверх их голов и заметила в дальнем конце парка фигуру мужчины, стоявшего в тени деревьев.

Роб? Нет, вероятно, она ошиблась. Солнце, повисшее низко над горизонтом, светило ей в глаза, мешая рассмотреть этого человека. Она прищурилась, но неизвестный, словно почувствовав на себе ее взгляд, спрятался поглубже в тень. «Роб не мог прийти сюда; ты слишком много о нем думаешь, вот и разыгралось воображение», – убеждала она себя.

Новость, которую сообщил Гэс, вывела ее из душевного равновесия. Роб, конечно же, предатель, негодяй высшей пробы, но даже он не заслуживает, чтобы его упекли за решетку по ложному обвинению. Кроме того, она была перед ним в долгу. Дана решила ему помочь и таким образом расплатиться с ним за работу, которую он выполнил для нее.

Внезапно она поняла, или скорее почувствовала, что знает, какие прощальные слова надо произнести.

– Лиллиан… – начала она. Она не задумывалась над словами, а говорила то, что ей подсказывало сердце. – Лиллиан, в эту минуту мы собрались здесь, чтобы почтить твою память. Я знаю, ты всегда мечтала о внуках. К сожалению, при жизни тебе не довелось их понянчить, однако многие дети будут с благодарностью вспоминать тебя. Тебе удалось спасти от уничтожения зеленый мир нашего прекрасного края.

Она встала на цыпочки и повесила на статую гирлянду из цветов лехуа – любимых цветов Лиллиан.

Повернувшись лицом к аудитории, Дана поняла, что у нее на сердце осталось еще много невысказанного.

– Незадолго до кончины Лиллиан поделилась со мной своими страхами. Она боялась, что после смерти никто не вспомнит о ней. «Кому будет дело до того, – говорила она, – что я жила на свете, любила жизнь и была хорошей матерью». Она ошибалась – мы все будем помнить ее.

«Хотя та, кто действительно должна помнить о ней, даже не пришла на эту прощальную церемонию», – со вздохом подумала Дана.

– Я предлагаю создать в этом парке уголок памяти Лиллиан Харли. Мы разведем здесь уникальные местные растения и цветы. Я готова перечислить обществу средства, достаточные для осуществления этого проекта.

Ее предложение было встречено аплодисментами. Дана вздрогнула от неожиданности. Странно, но в своей речи она обращалась не к присутствующим, о которых она как-то даже на время забыла, а к тому таинственному человеку, стоявшему в тени деревьев. Может, она чувствовала в нем родственную душу?

– Мы поставим при входе в парк мемориальную доску, – продолжала Дана – И каждый, кто придет сюда, прочтет строку из Честертона, которую Лиллиан любила цитировать: «Если что-то любишь, то люби так, словно завтра ты можешь это безвозвратно потерять». Затем президент попросил всех помолиться за Лиллиан. На ресницах Даны заблестели слезы, и все предметы сразу же приобрели расплывчатые очертания. Она склонила голову в молитве и украдкой посмотрела в сторону незнакомца. Сквозь пелену слез она увидела, как тот развернулся и исчез среди деревьев.