Перкинсон вдруг поднял руку и дотронулся до щеки Ретта. Батлер удивился и внимательно посмотрел на юношу. Тот хочет ему что-то сообщить? Нет, показалось. Видимо, больной просто проверял, кто сидит перед ним…

Но вот Батлер увидел, что Ален широко открыл глаза и смотрит на него вполне осмысленным взглядом.

Батлер улыбнулся и кивнул Алену: все, мол, в порядке. Перкинсон зашевелился и попытался встать.

– Лежите! – остановил его Ретт. – Вы что? Вы еще очень слабы для того, чтобы ходить!

– Пустите меня!

– Не двигайтесь, молодой человек! – повторил Батлер тоном, не терпящим никаких возражений.

Юноша откинулся на подушку.

– Где я? – спросил он.

– Как где? – удивился Батлер. – Да вы ничего не помните?

Перкинсон отрицательно покачал головой.

– Вы у меня дома, – пояснил Ретт. – Вы так и не выходили отсюда…

– Но почему я у вас? – прервал его молодой человек. – Что я здесь делал?

Батлер понял, что Перкинсон еще не вполне осознает происходящее.

– Вы дважды теряли сознание, и я приволок вас сюда, – сказал Ретт.

Ален зажмурился и застонал. Все вдруг разом вспомнилось, вызвав мучительную головную боль. Но возвращение к горькой действительности было хоть и болезненным, но, безусловно, необходимым.

Он сделал грандиозное усилие и поднялся с кровати.

– Лежите, умоляю вас! – кинулся на него Батлер. Ален довольно грубо оттолкнул старика и, шатаясь направился к зеркалу, которое заметил в гардеробной. Он был очень взбудоражен.

Подойдя к зеркалу, юноша оперся руками о стену и страшным усилием воли подавил тошноту. Его мутило от слабости, он едва держался на ногах.

– Мерзавцы, подонки… – пробормотал Ален, увидев свои синяки в зеркале.

От бессильной ярости на его глаза навернулись слезы. Юноша пальцами слегка ощупал свои раны и заскрежетал зубами от боли.

– Вы знаете, кто на вас напал? – спросил Ретт Батлер, который подошел сзади.

От неожиданности его голоса Ален резко повернулся и принял оборонительную позу, как будто снова собирался вступить в драку.

– Что вы! – воскликнул Батлер. – На вас сейчас никто не нападает! Но я спрашиваю о том нападении! Вы знаете, кто вас избил?

– Я… – начал юноша.

Какая-то мысль мелькнула в его голове, и он после минутного колебания оборвал себя:

– Нет! Не знаю… Как вам могло взбрести в голову, что я знаю этих ублюдков? Они напали на меня сзади…

Батлер прищурился. Он-то по характеру ссадин легко установил, что удары Перкинсону были нанесены спереди. Это нетрудно было понять, даже не будучи специалистом!

Но юноша явно что-то скрывал, не хотел говорить.

Ретт решительно произнес:

– Не хотите вспомнить? Ну и не надо! Зато я помню…

Он немного подождал, наблюдая за выражением лица Перкинсона.

– Что вы помните, мистер Батлер? – обеспокоенно спросил юноша.

– Я помню одного из нападавших! – произнес Ретт.

– Как? – воскликнул Ален. – Но вы же были у себя?

Батлер снова внимательно посмотрел на Алена. Тот начинал волноваться.

– Я был у себя, совершенно верно, однако успел выйти в коридор, когда они спускались от вас, – пояснил Ретт. – И я запомнил одного их них… И я думаю, что без труда смогу опознать его…

– Вот как? – протянул Ален.

– Да! – утвердительно кивнул Ретт. – Вы мне тогда сказали…

Он замолчал и пошел через комнату к выходу.

– Что я вам сказал? – спросил юноша и поплелся за Батлером.

– Прошу вас лечь, молодой человек! – произнес Батлер. Я опасаюсь за ваше здоровье!

– А я прошу вас напомнить мне, что я сказал! – попросил Ален.

– Вы мне тогда сказали, чтобы я не вздумал вызвать полицию, вот я и пришел к выводу, что, вероятно, у вас есть для этого какие-то основания…

Батлер поднял вверх палец.

– Может быть, вы не хотите выдавать полиции своего знакомого, с которым вы, должно быть, поссорились… – закончил он.

Губы юноши подергивались от волнения.

– Но я решил только повременить с вызовом полиции, – уточнил Батлер. – Вы понимаете?

Он подошел к двери и взялся за ее ручку, чтобы вернуться в кабинет, где стоял телефонный аппарат.

Однако больной вдруг накинулся на него с непонятной яростью. Ален Перкинсон буквально повис у Батлера на плечах, тихо рыча.

Ретт осторожно освободился от зажима Алена. Большого труда ему стоило проделать это так, чтобы не повалить раненого на пол.

– Угомонитесь вы, черт побери! – выругался Батлер. – Я же сказал вам, чтобы вы изволили лечь в постель! Подчинитесь, все равно вы не сможете противостоять мне в таком состоянии!

От чрезмерного напряжения разбитая губа Перкинсона снова начала кровоточить, но молодой человек, зажав ее рукой, почти с ненавистью проговорил:

– Не вздумайте никуда звонить, слышите? Ваша инициатива никому не нужна!

Юноша вдруг потерял равновесие и навалился на стол, чтобы не упасть на пол. Он протянул руку, ища, чем бы можно было вытереть кровь, которая сочилась из разбитых губ.

Батлер бросился в комнату за марлевым тампоном.

Когда Ретт принес тампон, молодой человек прижал его к ране и, стараясь, чтобы его голос звучал по возможности беспечно, произнес:

– Очаровательный вечер, мистер Батлер!

Его голос дрожал, не очень-то получалось у побитого Перкинсона изображать беспечного и неунывающего искателя приключений.

– Могу я злоупотребить вашим гостеприимством еще некоторое время? – тем не менее продолжал юноша тем же тоном. – Знаете, вы правы, мне лучше прилечь…

Не отнимая тампона от губ, Ален повалился на постель.

– Вот так бы и давно, сынок, – глухо произнес Ретт Батлер.

– Что вы там сказали? – откликнулся Перкинсон.

– Я немедленно вызову для вас карету скорой помощи! – сказал Ретт.

Ален протестующе замахал руками.

– Не спешите, мистер Батлер, не спешите! – горячо возразил он. – «Скорая помощь» – это та же полиция… Если будет надо, я обращусь к своему врачу.

– А теперь, по-вашему, не надо? – изумленно воскликнул Ретт. – У вас же побито все лицо! Вас здорово ударили по голове, и, если вас подташнивает, у вас, скорее всего, сотрясение мозга!

Ален Перкинсон почесал затылок.

– Перестаньте, мистер Батлер. Я не хочу осложнений для вас, – сказал он.

Ретт присел на край постели.

– А-а-а… Все это ерунда! – он махнул рукой. – Это мой долг – помочь вам, вызвать полицию…

Ален устало положил свою руку на ладонь Батлера.

– Никакого долга ни перед кем у вас нет, – как будто маленькому, сказал юноша старику, – а я не хочу иметь дела с полицией.

Он с трудом оторвал голову от подушки и попытался сесть. После нескольких попыток это ему удалось.

– Если у вас хватит терпения, мистер Батлер, я могу объяснить, почему.

– Рассказывайте, – кивнул Ретт.

– Я сначала спрошу, если вы не против… Мистер Батлер, вам часто приходилось быть на сцене?

Ретт поднял голову.

– Не понимаю, о чем это вы.

– Когда я находился в верхней комнате, у меня было ощущение, что на меня смотрят тысячи глаз. Знаете, это чувствуется, просто так, само по себе… Окно открыто, комната освещена…

– Но ведь была ночь и все спали, весь город!

– Мистер Батлер, вы ошибаетесь, достаточно людей не спит в самую темную ночь… У меня было точно такое же ощущение. Как я мог спокойно спать даже у вас в потайной комнате? Кто-нибудь мог запросто подстрелить меня…

Ретт сдержанно улыбнулся.

– Послушайте, мистер Перкинсон, оставьте свои впечатления при себе, – проговорил он. – Так вы сохраните нервы и вообще здоровье! Ален сел на кровати.

– Мои чувства, хоть и далеки от спокойствия, зато человечны и понятны. Но я не понимаю вас. Вы такой железный всегда или только красуетесь передо мной?

Развеселившись, Батлер произнес:

– Вы не женщина, молодой человек, и не приписывайте себе больше, чем есть на самом деле! Я не набиваюсь к вам в друзья…

Ален иронично усмехнулся.

– Мистер Батлер, я не знал о вашем существовании до тех пор, пока моей взбалмошной Луизе не пришло в голову снять здесь квартиру… Или купить, как она мне объявила… Я хочу сказать, что собираюсь забыть о вас через некоторое время. Думаю, у меня это неплохо получится.

Ретт с холодом посмотрел Перкинсону в глаза.

– Что-то вы сейчас такой смелый, мистер Перкинсон, – с кривой ухмылкой на лице сказал Батлер. – Я не оспариваю вашего права помнить только то, что считаете нужным. Хотя обычные, воспитанные люди стараются помнить добро.

– Что вы хотите сказать? Что я не воспитан?

– Нет… – Батлер задумался. – Скорее, необычны… Вы все какие-то необычные… Вы сам, Роберт, Джессика, Луиза… Не знаю, смогу ли я доверять вам в будущем.

– Если вы так говорите по причине неожиданного нападения на меня, то напрасно!

– Почему? – удивился Ретт Батлер. – В конце концов, я не знаю, чем вы занимаетесь. И к тому же, вызывает сильное подозрение, что вы не хотите прибегнуть к помощи полицейских…

– Просто нет никакой гарантии, что полиция найдет виновных! – уверенно произнес молодой человек. – Да она и искать их не станет, можете мне поверить. Сколько людей у нас убивают только за один день в каждом городе, сколько происходит краж, демонстраций, ограблений, изнасилований, налетов… Что для полиции моя разбитая губа?

Перкинсон усмехнулся, но в следующую минуту застонал от боли: у него лопнула уже затянувшаяся рана на губе. Снова хлынула кровь.

– Черт, дайте, пожалуйста, что-нибудь… – попросил Ален, неловко зажимая рот ладонью.

Ретт принес еще один тампон.

– Спасибо! – поблагодарил его юноша, приложив тампон ко рту. – Ну так вот, полицейские составят протокол, напишут несколько строк… Вот тут только и жди неприятностей. Полиции-то на все наплевать, но может сыскаться репортер, которому известно имя молодого человека, «связанного узами нежнейшей дружбы» – так это у них, щелкоперов, называется – с госпожой графиней Строуберфилд, женой одного из ярых куклуксклановцев… А этот молодой человек имел бабку-негритянку! Что с того, что он сам как две капли воды похож на белого? Его ребенок может быть чернокожим! Вы догадываетесь, уважаемый мистер Батлер, куда все это может привести? В кучу дерьма, уж поверьте мне!