Что она теперь делает?..

Наверняка ей теперь плохо…

Она страдает – страдает из-за него, Ретта…

Боже, надо скорее идти домой!..

Но какая-то сила будто бы пригвоздила Ретта к стулу…

Полковник повторил свой вопрос немного громче – ему показалось, что Ретт просто не расслышал его:

– Извините, мистер Батлер… Я спросил у вас – почему вы пришли ко мне без вашей очаровательной Скарлетт?..

Ретт вздохнул.

– Она…

И – запнулся, не зная, что ответить.

– Она, – сказал он после небольшой паузы, – она… – И совершенно неожиданно для самого себя произнес: – Она только что застрелила моего горностая…

Полковник отпрянул.

– Какого горностая?..

– То есть как какого, – сказал Ретт таким голосом, будто бы все в Сан-Франциско знали его зверька, – как это какого… Моего горностая… Флинта.

Полковник пожал плечами.

– А у вас что – дома был горностай?..

Ретт посмотрел на него в полнейшем недоумении и произнес:

– Ну да…

– А позвольте полюбопытствовать – откуда?..

– То есть как это откуда?.. Вы ведь несколько месяцев назад сами мне его подарили… Вы еще, помнится, рассказывали, что этот грызун, который неизвестно как появился в вашем доме, принялся разорять птичьи гнезда… Мистер Коллинз, вспомните!..

– А-а-а!.. – воскликнул Джонатан. – Ну да, конечно же, я действительно вам его подарил… И как это я мог забыть?..

И он покачал головой – мол, ничего не поделаешь, возраст…

С минуту помолчав, он вопросительно посмотрел на своего собеседника.

– Значит, вы говорите, что она застрелила его?.. – сказал и словно не поверил сказанному. – То есть как это… Я не ослышался?..

Ретт отрицательно мотнул головой.

– Увы, это действительно так. Застрелила сегодня, из моего старого «Смит-Вессона»…

Джонатан почмокал губами.

– Не понимаю… Наверное, это произошло случайно, она была неосторожна с оружием… Я всегда говорил, – произнес он наставительным голосом, – всегда говорил, что женщина и оружие – вещи совершенно несовместимые… Хорошо еще, что она не попала в кого-нибудь из людей…

Ретт, обращаясь словно к самому себе, тихо-тихо прошептал:

– Попала…

Полковник как-то очень странно посмотрел на Батлера и спросил:

– Попала?.. Надеюсь, не в вас?.. Ретт отрицательно покачал головой.

– Нет, нет, мистер Коллинз, не обращайте на меня внимания… – он виновато улыбнулся. – Это я просто так, своим мыслям…

Поднявшись с кресла, Ретт как-то очень нервозно зашагал по комнате…

– Простите, – сказал он, – простите… Можно ли мне закурить?..

Полковник улыбнулся.

– Разумеется…

Ретт, вынув из портсигара папироску, закурил и, выпустив из легких сизую плотную струйку табачного дыма, произнес:

– Извините меня, иногда я бываю очень невнимателен… Приходится по несколько раз переспрашивать…

Коллинз понимающе закивал в ответ.

– Да, да, конечно… Честно говоря, у меня самого иногда бывает что-то подобное… У вас, мистер Батлер – невнимательность, рассеянность, а у меня – самые что ни на есть настоящие провалы в памяти… И как это я мог забыть, что подарил вам этого горностая?.. – С минуту помолчав, он спросил: – неужели ваша жена застрелила его при неосторожном обращении с револьвером?..

Ретт молча кивнул – распространяться о своих взаимоотношениях со Скарлетт ему по вполне объяснимым причинам не хотелось…

Причмокнув губами, полковник с сокрушением сказал Ретту:

– Да, понимаю… Наверное, вы очень привязались к этому зверьку, и теперь смерть… э-э-э… Простите, а как вы его назвали?..

Ретт, замешкавшись, ответил:

– Флинт… В честь небольшой речушки в Джорджии, которая протекала в поместье моей жены, в Таре… Я назвал его Флинт.

– … и теперь смерть Флинта выбила вас из колеи… Да, мы уже в таком возрасте, когда все нежные привязанности становятся опасными… – На секунду замолчав, Джонатан продолжил: – Знаете, почему я в последнее время не держу никаких домашних животных – о птицах говорить не буду, это особая тема?..

Ретт вопросительно посмотрел на него.

– Почему?..

Тяжело вздохнув, полковник изрек:

– Знаете, давно уже, лет десять назад у меня был пес… Отличный сенбернар, мне его еще щенком подарил один приятель в полку… Я к нему очень, очень привязался… И что вы думаете – он издох на моих глазах…

Ретт едва заметно кивнул.

– Да, понимаю… Полковник продолжал:

– После этого я, погоревав, завел себе другого пса, он прожил у меня лет шесть, после чего подавился костью и издох… И я вновь сильно переживал… А когда мне предложили в подарок еще одну собаку – кстати, предложил генерал Дейл Ганнибалл Сойер, вы ведь его прекрасно знаете, так вот, я отказался…

Ретт непонимающе посмотрел на своего собеседника и спросил:

– Почему?.. Вам не понравился щенок, которого вам предложили в подарок?..

Коллинз едва заметно покачал головой.

– Нет, совсем не то… Просто я не захотел привязываться к нему… А зачем – все равно я твердо знаю, что пережил бы и этого пса… – с минуту помолчав, он добавил, но на этот раз не очень уверенно: – Хотя…

Кто знает… Так вот, – голос отставного полковника внезапно окреп, – так вот, мистер Батлер… С той поры я понял одну простую истину…

– Какую же?..

– Никогда и ни к кому нельзя привязываться… Никогда и ни к кому…

Ретт хотел было поинтересоваться, имеет ли это утверждение смысл лишь по отношению к домашним животным, или же еще и к людям, но почему-то не сделал этого; однако отставной полковник, словно угадав направление мыслей Батлера, добавил:

– А теперь… Теперь я так сильно привязан к своим племянникам, а они – ко мне!.. Боже, что я… что они будут делать, когда меня не станет?!..

После этой фразы в гостиной зависла тяжелая томительная пауза. Ретт, выкурив папиросу, положил тлеющий окурок в малахитовую пепельницу и слегка притушил его.

Полковник вновь тяжело вздохнул.

– Такие вот дела, мистер Батлер… И вновь замолчал…

Ретту никак не давали покоя его мысли о Скарлетт – да, теперь он все больше и больше понимал, что поступил с ней просто омерзительно…

Он, Ретт Батлер, который всегда считал себя джентльменом…

Но почему так все время происходит между людьми, которые любят друг друга?..

Почему они должны терзать и терзаться, вместо того, чтобы любить?..

Ведь времени для взаимных чувств все меньше и меньше…

Скарлетт любит его, это очевидно, но Ретт…

Он ведь тоже не может без нее… Вот и теперь – сидит тут, перед мистером Коллинзом, беседует неизвестно о чем, и беседа эта, никому не интересная, тянется, как какая-то нитка из бесконечного клубка…

Но почему он так жестоко поступил с ней?..

К чему этот горностай?..

К чему все эти его старческие капризы – неужели он, старый человек и сам не может понять, что все эти картины, весь этот антиквариат ему не нужен, что это не более, чем игрушки?..

Да, он ведь и сам говорил об этом не раз, притом не только себе, мысленно, но и Скарлетт…

К чему тратить время на какие-то пустяки вместо того, чтобы посвятить его любимой – да, да, Ретт ни на минуту не сомневался в том, что теперь он любит Скарлетт еще сильнее прежнего, что эта стареющая женщина – то единственное, что, по сути, осталось у него в жизни…

Неожиданно его размышления перебил отставной полковник:

– Да, совсем забыл вам сказать, очень печальное известие…

Ретт насторожился.

– Что-то случилось?..

Тяжело вздохнув, Джонатан изрек:

– Я вот только что вспомнил отставного генерала, мистера Сойера…

– Что с ним?..

– Третьего дня он скончался… – Коллинз скорбно покачал головой. – Уснул и не проснулся. Многие находят, что это счастливая смерть, хотя сам Дейл Ганнибалл неоднократно говорил мне, что куда лучше умереть в тридцать лет на поле битвы, чем в восемьдесят – на чистых простынях своей постели…

Тяжело вздохнул и Ретт.

Боже, как у него мало времени!.. Как мало времени, чтобы любить друг друга!..

Ретт резко поднялся из-за стола.

– Полковник, – произнес он, – прошу извинить за мое нечаянное вторжение… Но я вынужден удалиться… Уже поздно, и Скарлетт ждет меня…

Полковник, поднявшись со своего места, проводил гостя до входной двери.

– Спокойной вам ночи, капитан Батлер, – произнес он. – Передайте привет вашей очаровательной жене Скарлетт… В ближайшие выходные обязательно приходите ко мне в гости… Думаю, нам будет что повспоминать. И, – Коллинз неожиданно улыбнулся, – и, мистер Батлер, запомните одну старую истину: никогда и ни к кому не привязывайтесь и не позволяйте делать этого другим… Даже по отношению к самому себе… Хорошо?.. Ну, не стану вас больше задерживать… Спокойной ночи.

Поблагодарив Колинза за теплый прием и еще раз извинившись за неожиданность своего визита, Ретт вышел на теплую, нагревшуюся за долгий августовский день булыжную мостовую…

Он шел, все время ускоряя шаг…

Ага, вот и тот самый фонарь, где несколько месяцев назад они беседовали со Скарлетт…

Боже, какие глупости тогда говорил ей Ретт!.. Он уже и сам точно не помнил – помнил только, что в его устах постоянно звучало слово «удовольствия»…

Батлер шел к своему дому, постоянно ускоряя шаг, будто бы боялся опоздать куда-то…

Ага, вот и их окна…

Сейчас он придет, обнимет жену, скажет ей, что по-прежнему любит ее и будет просить прощения за все муки, которые причинил ей за последнее время…

Она ведь тоже любит его, конечно же, любит – Ретт знает это наверняка…

И она простит его, пусть не сразу, пусть через некоторое время, но простит обязательно…

Только бы успеть, только бы…

Ретт и сам не мог отдать себе отчета, почему он так торопит время и что означает гвоздем засевшая в мозгу фраза: «Только бы… Только бы успеть…»