Хмыкнув Ретту прямо в лицо, Скарлетт как бы между прочим произнесла:

– Нет, Ретт… То есть я боюсь, что этот вечер вряд ли будет добрым для тебя…

Батлер удивлялся все больше и больше он давно уже не видел ее в таком вот состоянии… Что с ней такое стряслось?..

Почему она, Скарлетт, которая, как казалось Батлеру, окончательно притихла, присмирела, которая (он просто был в этом уверен) сломила свою гордыню, вдруг превратилась в настоящую фурию?..

Может быть…

Скарлетт прервала его размышления фразой:

– Нам необходимо поговорить..

Ретт слабо улыбнулся.

– Для чего же?

– Я хотела бы кое-что выяснить для себя, Ретт… Для себя…

Она сознательно дважды повторила эти слова «для себя», давая таким образом понять что этот разговор нужен только ей одной…

– Выяснить?..

Она кивнула в этом жесте Ретт уловил непреклонную решимость человека, готового на все, даже на самые крайние меры…

Изобразив на своем лице нарочитое равнодушие, он произнес голосом, в который постарался вложить максимум отрешенности:

– Ну, пожалуйста… Выясняй… И что же ты хотела у меня выяснить?..

Скарлетт продолжала наступать.

– Я бы хотела окончательно выяснить с тобой наши отношения…

Он улыбнулся.

– Отношения?. Знаешь, когда-то очень давно в Чарлстоне, где я родился и вырос, один умный человек говорил: «Хорошие отношения не выясняют, а плохие не стоит…» И сейчас, с возрастом, я все более и более поражаюсь правильности такого решения.

Это был скрытый контрвыпад Ретт таким образом намекал своей жене, что их отношений не стоит выяснять коль они плохие.

Однако на Скарлетт этот афоризм неизвестного земляка Ретта не произвел ровным счетом никакого впечатления. Стараясь держаться все также независимо и подчеркнуто-вежливо, она сказала:

– И все-таки… Ретт, ты ведь всегда считал себя настоящим джентльменом…

Он едва заметно улыбнулся.

– Допустим… Более того, я всегда старался не только казаться таковым, но и быть им на самом деле…

– Вот и отлично. Надеюсь, не в твоих правилах отказывать даме, если она просит тебя о чем-то?..

Поразмыслив с минуту, Ретт ответил:

– Ну, допустим… Хотя, с другой стороны – просьба должна быть в разумных пределах…

Скарлетт не дала ему договорить и на этот раз:

– Даже если эта дама – твоя жена и мать твоих детей?..

Ретт передернул плечами и ничего не ответил – ему нечего было отвечать.

– Так вот, – продолжала Скарлетт, – я хотела бы кое-что выяснить…

– Да, да, ты только что сказала – тебя не устраивают наши отношения…

Она коротко кивнула.

– Вот именно… Надеюсь, ты и сам прекрасно понимаешь, что так дальше продолжаться не может…

Ретт неожиданно замахал руками:

– Ну, все, все, хватит, хватит… Я прекрасно знаю все, что ты дальше скажешь мне, знаю наперед слов за сто: сейчас ты начнешь говорить, что мы взрослые люди, что нас связывает много общего – биография, судьба, семья, дети и так далее… Ты будешь наседать на меня, не дашь вставить мне ни слова, будешь постоянно апеллировать к тому, что я считаю себя настоящим джентльменом, а настоящий джентльмен, как известно… Ну, и так далее… – он улыбнулся. – Ну, ты ведь это имела в виду?..

Скарлетт, которая на какое-то мгновение захлебнулась в своем наступательном порыве, осеклась и вопросительно посмотрела на Ретта.

– Ну, допустим… Надеюсь, ты не станешь этого отрицать?..

Он только передернул плечами.

– Чего именно?..

– Ну, того, что нас очень многое связывает в жизни, – Скарлетт невольно начала копировать интонации своего мужа, – что у нас общая судьба, семья, дети… Что ты – джентльмен, наконец…

Ретт на какое-то мгновение стал очень серьезным и произнес:

– Нет…

– Вот и хорошо… В таком случае, – продолжила она, – в таком случае, Ретт, тебе ничего не остается, как молча – понимаешь ли, молча, выслушать все, что я теперь тебе скажу…

Ретт изобразил на своем лице глубочайшее внимание. Он даже слегка нагнулся вперед – точно отличный ученик в воскресной школе.

– Ну, говори… Скарлетт начала так:

– Недавно, где-то с месяц назад, у нас с тобой произошел очень важный разговор… Не думаю, что ты его забыл…

Ретт кивнул.

– Отчего же?.. Я все прекрасно помню…

Она продолжала:

– Вот и отлично. Ты сказал, что мы с тобой очень изменились, изменились ли оба, ты один или только я – неважно; главное, что изменились…

– Ну да…

– Более того, – голос Скарлетт зазвучал напряженней, – более того, ты открытым, что называется, текстом, сказал, что больше… больше не любишь меня…

А теперь ее голос предательски дрогнул – что, кстати, не укрылось от внимания Ретта.

– Может быть, Скарлетт, – произнес он, немного помолчав, – может быть, я был с тобой несколько категоричен… Не то, что не люблю тебя… Нет, конечно, остались старые привязанности, остались какие-то чувства… Но не любви, а чего-то другого…

Скарлетт с надеждой посмотрела на своего мужа.

– Чувства?.. Ко мне?..

Улыбнувшись, он произнес:

– Ну да… Я ведь не бездушный истукан и не окончательно выживший из ума старик, каким ты иногда считаешь меня – не притворяйся, не отрицай этого – я ведь знаю…

– Ну, чувства…

Ретт, который уже перехватил инициативу разговора (ему для этого достаточно было упомянуть о «чувствах»), произнес:

– Ну да… Но не любви, нет, я не хочу ни обманывать, ни обнадеживать тебя…

Взгляд Скарлетт сразу померк.

– Какие чувства?..

Пожав плечами, он медленно, будто бы обращаясь к самому себе, произнес:

– Ну, даже не знаю, как тебе и сказать об этом… Даже и не представляю…

– Скажи, как есть… Не тяни, Ретт, – произнесла Скарлетт, – я все пойму…

С минуту помолчав, будто бы пытаясь сформулировать свою мысль, одеть ее в словесную оболочку, Ретт тихо, но выразительно произнес:

– Чувства… Наверное, прежде всего – чувство благодарности… За совместно прожитые годы… За детей… За Кэт…

«Вот и прекрасно, – подумала Скарлетт, – оказывается, он не окончательно окостенел в этой берлоге со своим облезлым хомяком… Да, чувство благодарности за совместно прожитые годы небольшая плата за то, что я ему сделала… Но, во всяком случае, я смогу из этого извлечь какую-то выгоду…»

Конечно же, Скарлетт в этой беседе рассчитывала на что-то совершенно иное едва только Ретт заговорил о своих «чувствах»…

Невесело усмехнувшись тому, что вновь так дешево купилась, она произнесла.

– Ну, спасибо хоть за это… «Чувство благодарности за совместно прожитые годы», – невольно процитировала она Ретта. Звучит-то как – благородно и высокопарно… Словно какая-то военная медаль… Ну, хорошо, разговор о чувствах пока оставим… Я хотела бы поговорить с тобой о другом…

Ретт напомнил:

– Выяснить отношения?..

– Ну да…

Передернув плечами, он произнес: – Что ж выясняй…

Фраза прозвучала как-то очень буднично, обыденно будто бы Скарлетт только что сказала «я хочу попить сельтерской», а Ретт коротким кивком головы дал понять, что это ее полное право… Мол – как хочешь, можешь пить, можешь не пить… Мне, мол, безразличны подобные мелочи, дорогая…

– Так вот, – сказала Скарлетт, – если ты действительно испытываешь ко мне, как ты только что выразился, «чувство привязанности, чувство благодарности за совместно прожитые годы», – она вновь невольно изобразила интонации своего собеседника, – если ты, Ретт, действительно остался тем самым Реттом Батлером, настоящим джентльменом, каким я тебя помнила еще по Атланте… Я хотела бы сказать тебе следующее…

Сказала – и выжидательно посмотрела на Ретта, стараясь предугадать его реакцию… Тот был совершенно спокоен; лицо его казалось непроницаемым.

– Я слушаю тебя внимательно, – произнес он совершенно голосом, начисто лишенным каких-либо эмоций.

– Так вот…

Скарлетт набрала в грудь побольше воздуха, понимая, что теперь приближается кульминационный момент этого разговора – она краем глаза посмотрела на Ретта и вновь заметила на его лице тупую непроницаемость маски из забытой театральной постановки.

«Боже, – мысленно прошептала она, – Боже, сделай так, чтобы он понял меня… Сделай так, чтобы вернулся ко мне снова… Сделай так, чтобы он вновь полюбил меня… Да он и так любит меня – я не верю ни одному его слову, что бы он там мне ни говорил…»

Ретт сидел молча, положив руки на колени – все с той же пугающей непроницаемостью во взоре…

– Так вот…

И вновь эта фраза зависла в воздухе…

Сколько раз за последние дни Скарлетт готовилась к этому разговору!..

Сколько раз мысленно репетировала его!..

Но почему она так устроена – почему не может теперь преодолеть какое-то волнение, собраться с мыслями и высказать все, что у нее наболело?!..

Ведь ей уже далеко за шестьдесят – она не маленькая девочка…

Откашлявшись, она произнесла в третий раз:

– Так вот… Я ставлю вопрос ребром… Я пришла к выводу, что живу какой-то непонятной, какой-то фантастической жизнью, и я понимаю, что такая жизнь не может больше так продолжаться…

Ретт, безучастно переведя взор со старинных часов, стоявших на шкафу, на Скарлетт, поинтересовался:

– Какая еще такая жизнь?..

Скарлетт вновь попыталась вызвать в себе ту злость, ту ярость, которые обычно в подобных ситуациях придавали ей уверенность в собственных силах, но у нее так ничего и не получалось…

Ретт, не меняя интонации, повторил:

– Какая еще такая жизнь?..

Склонив голову, Скарлетт произнесла:

– Моя жизнь, Ретт…

Он понимающе покачал головой.

– Да, так я и знал…

– Ты ведь обещал не перебивать меня, – напомнила Скарлетт.

– А я и не перебиваю… То, что я теперь говорю – не более, чем мысли вслух… Это я обращаюсь не к тебе, дорогая, – слово «дорогая» прозвучало в его устах даже без привычного в последнее время для Скарлетт сарказма, а, что самое страшное – совершенно равнодушно, как и все остальное, – да, дорогая, я ведь обращаюсь не к тебе, а к самому себе… Я не перебиваю тебя – если хочешь, можешь продолжать, я внимательно выслушаю все, чтобы ты мне только не сказала…