Хелен едва смела перевести дыхание, когда его губы, наконец, оторвались от нее. Чем больше она не хотела, чтобы это произошло, тем сильнее она чувствовала близость его тела. Его рот слегка приоткрылся и он неуверенно прошептал:

— Конечно же, вы ошеломлены… такая правильная леди.

Она засмеялась. Ее глаза горели от возбуждения, а каждая жилка — трепетала.

— Вот вам, — сипло произнес он, удовлетворенно разглядывая ее лицо. — Вот уже и появились очаровательные морщинки. — Он опустил взгляд на ее блузку. — А также несколько хорошеньких грязных пятен на вашей одежде.

Она посмотрела на блузку и внезапно ее лицо залилось краской. Грязь на ее блузке и брюках живо напомнила ей, что она почувствовала, когда он коснулся ее. Она все еще рассматривала грязные пятна на своей одежде, когда Петти подошла к ней.

— Миссис Галлахер, звонит Шарлотта Блэк. Вы хотите, чтобы я принесла телефон сюда?

— Нет, — ее голос звучал хрипло. — Нет, я поговорю с ней из кабинета, — не глядя на Тома, она развернулась и ушла.


Весь день Хелен вспоминала его поцелуй и его слова. Перед тем, как лечь спать, она рассматривала свое лицо в зеркале, расчесывая волосы. Шелковая волна укрывала ее плечи, придавая ей более женственный вид, также, как и молочно-белая кожа, которая просматривалась в вырезе ночной сорочки. Но ей не хотелось смотреть на эту белую сатиновую сорочку, которая была одета на ней.

«Белая» — нахмурилась она.

Свет от ночной лампы осветил ее правильные черты лица. «Неужели это лицо выглядит унылым?» — внезапно удивилась она. Хелен никогда не думала об этом раньше, но в сорок два года у нее могло бы быть и больше морщин. Шарлотта была старше ее и это было видно по ее лицу. У нее были глубокие складки вокруг рта, а пучки тонких морщинок окружали ее глаза. Кроме того, Шарлотта всегда либо смеялась, либо плакала. Хелен была не уверена, что смогла бы так жить.

Она резко положила расческу. Ей трудно было поверить в то, что произошло. Она всерьез приняла слова этого помощника садовника, этого ничтожества, этого самоуверенного бродяги.

— О, черт! — тихо выругалась Хелен.

Она снова думала о нем. В тот день она была очень высокомерна, и разговаривала с ним грубо, как те типы, к которым испытывала отвращение. Тот факт, что он спровоцировал ее, не оправдывал такое поведение. Но Хелен не хотела думать о том дне. Она могла найти оправдание своему поведению, но не могла простить себе того, что позволила Тому целовать ее.

Она запустила руки в волосы, потирая виски, надеясь, что эта боль прояснит ее разум. Почему она не может забыть этого, забыть его? Резкими шагами, выдававшими ее внутреннее раздражение, она шла на балкон. Но тут Хелен замедлила шаг. Цветущая виноградная лоза, поднимаясь по решетке, обвивала перила балкона лунный свет падал на белые цветы и ее белую сорочку, превращая все в серебро, — и балкон показался ей каким-то заколдованным местом.

Эта атмосфера успокоила ее. Хелен решила про себя, что Том Петерс не имеет к ней никакого отношения, и при этой мысли она облегченно вздохнула. Через несколько недель он уедет, и она снова будет спокойна. А пока ей просто не следует с ним встречаться.

Она стояла и смотрела на свой ухоженный сад. Ароматы весны наполняли воздух. Это был запах возрождения. Возможно все это так подействовало на нее, что она вдруг ощутила потребность изменить свою жизнь. А может быть, пришла пора и ее возрождения?

Сначала Хелен привлекало какое-то движение в цветах. Затем она услышала шелест листьев. На какое-то мгновение ее сердце замерло. Затем над обвитыми белыми цветами и зелеными листьями перилами показалась голова Тома.

— Том, — прошептала Хелен, — какого черта?..

— Я был здесь поблизости и подумал, почему бы и не заглянуть к вам? — выдохнул он.

— Вы разобьетесь, — сказала она взволнованно.

Наклонившись, Хелен схватила его за руку, пытаясь помочь. Но он скорее сползал с балкона, чем карабкался на него, увлекая ее за собой. Она обессилела, удерживая его на весу, а его неожиданное вторжение в ее уединение лишило ее способности думать.

Он подтянулся на локтях, рассматривая ее с улыбкой.

— Я нес вам цветок, чтобы извиниться за свою грубость сегодня, но он выпал у меня изо рта, когда я карабкался сюда.

Хелен попыталась нахмуриться. Она очень старалась. Но у нее ничего не вышло. Нерешительная улыбка сорвалась с ее губ.

— Вы сумасшедший! — прошептала она. Это прозвучало, к ее разочарованию, скорее восторженно, чем неодобрительно, как ей бы хотелось.

Внезапно в его глазах вспыхнул странный огонек.

— Иногда я тоже так думаю. Но только не в тот момент, когда вы смеетесь.

Потянувшись, он ласково провел пальцем по ее губам.

— Почему вы не смеетесь чаще, Хелен? Не то чтобы вы выглядите грустной, просто человеку свойственно улыбаться. Вы, кажется, просто спрятались в своей раковине. От жизни. От ощущений.

Том почувствовал, что опять переборщил еще до того, как это отразилось на ее лице.

— Черт! — жалобно произнес он, отодвигаясь от нее, чтобы подняться. Он взял ее за руку и встал на ноги. — Я, кажется, опять начинаю все заново, не так ли?

— Да, опять. — Она избегала его взгляда, теребя дрожащей рукой ткань сорочки.

— Не делайте этого, — отчетливо произнес он, поймав ее руку. — Не мните ее, Хелен.

Почувствовав ее возмущенный взгляд, Том резко вздохнул.

— Ну, хорошо, вы же сами этого хотели. Было ли у вас когда-нибудь такое непреодолимое желание пробежаться по первому снегу оставив на нем свои следы?

— Вы хотите оставить ваши следы на мне?

Он рассмеялся.

— Я не это имел в виду, но мне очень приятно, что вы можете шутить. — Он наклонился ближе и доверительно произнес: — А я уже было подумал, что у вас нет чувства юмора.

— Да, но кое-что у меня определенно есть, — произнесла она, хмурясь. — Единственное, что удерживает меня от того, чтобы не выгнать вас, это то, что смотреть на вас гораздо приятнее, чем на Лорела и Харди.

— Вы намекаете, что я похож на клоуна. Но я вам докажу, что под этой грубой оболочкой скрывается сердце поэта. Как вы можете смеяться над поэтом?

— Вы что, действительно пишете стихи?

— Конечно, — ответил он и усмехнулся. — На самом деле это не очень хорошие стихи. Я пишу о том, что доставляет мне удовольствие, не придавая большого значения форме стиха.

— Вы знаете, я догадывалась об этом, — улыбнулась она. — Почитайте мне что-нибудь.

Он на мгновение призадумался.

— О'кей. Так как мы говорили о снеге, я прочитаю свое собственное сочинение, которое называется «Снегопад».

Прочистив горло, он выпрямился, напомнив ей ученика в английской школе.

— «Снегопад» Томаса Эдвина Петерса. «Деревья, как бы четко очерченные углем. Вдруг показавшийся живописным полуразрушенный дом. Столбы ограды, принаряженные к вечеру в белые бархатные шляпки», — взглянув на Хелен, он продолжил: — «Белые хрустящие простыни, жаждущие, чтобы их измяли страстные любовники».

Она судорожно глотнула воздух.

— Я так и знала, — пробормотала она. — Я уже было начала верить в вашу искренность, а вы опять за свое.

— Да, вы должны были догадаться. Я сказал, что я поэт, а не мраморная статуя. Вас не должно оскорблять то, что я иногда буду шутить. — Внезапно в его глазах вспыхнуло возбуждение. — Есть во мне хотя бы что-нибудь похожее на сумасшествие, Хелен?

Она осторожно отступила.

— О чем вы говорите?

— Я вовсе не предлагаю вам помочь мне ограбить банк или… или полететь в Занзибар, черт возьми, — произнес он слегка раздраженно. — Но хотя бы раз в жизни вы можете совершить что-нибудь, ни о чем не задумываясь.

— Что, например? — его взгляд пугал ее. Это был безумный дикий взгляд.

— Я приглашаю вас на прогулку под луной на моем верном коне.

— Коне? У вас не ло… — внезапно прервав разговор, она попятилась к стене. — Вы имеете в виду ваш мотоцикл?

Увидев ее изумление, он рассмеялся.

— Никто не увидит вас, прекрасная Хелен. Все в доме уже спят. Даже птицы уснули. Никто и не узнает, что на несколько минут вы забыли о том, что являетесь пристойной вдовой Галлахер. — Он наклонился ближе, уперев руку в стену над ее головой, заманивая своей близостью. Когда он продолжил, его голос звучал тихо и убедительно. — Есть в вас сегодня что-то неистовое, Хелен. Нет, не отрицайте этого, — произнес он, заметив ее протест. — Это видно по вашим глазам. Разрешите мне показать вам, что значит быть по-настоящему свободным, ну хотя бы на чуть-чуть.

Его близость сводила ее с ума, вызывая в ней незнакомые до этого ощущения. Казалось, кровь закипала от страсти, а волосы на затылке поднимались от возбуждения. Он так впился в нее своими темными глазами, что она не могла отвернуться, да и не хотела отворачиваться. Если бы в этот момент он попросил ее полететь с ним в Занзибар, она бы полетела.

Хелен чувствовала, как его возбуждение переходит к ней, сводя ее с ума.

Глубоко заглянув в его глаза, она прошептала:

— Да, я поеду, — и облегченно рассмеялась. — Да-да, я поеду.

Том не мог поверить своим ушам. Он был уверен, что она откажется. Ее согласие ошеломило его, как будто этот ответ означал большее, гораздо большее, чем прогулку под луной. Ему хотелось схватить ее и сжимать до тех пор, пока она не задохнется. Но он боялся, что она передумает.

— Прекрасно, — его голос звучал резко, когда он еще раз повторил. — Прекрасно!

Внезапно замолчав, он внимательно посмотрел на нее. Стоя с распущенными волосами, свободно спадающими ей на плечи, она казалась еще более беззащитной. Он старался не смотреть на ее тело, зная, какая за этим последует реакция. Но он уже не мог себя контролировать. Его взгляд скользил по ее молочно-белым плечам, опускаясь к ее груди.