В это же время в Северной Италии австрийцы и русские под командованием Края и Суворова одержали блестящую победу над Шерером и Моро, овладели Миланом, Турином, Феррарой и угрожали Риму.

Макдональд был больше не в состоянии удерживать Неаполь. В ответ на призывы Моро о помощи он оставил полковника Межана с небольшим гарнизоном в Санто-Эльмо и направился на север, бросив «патриотов» и Республику на произвол судьбы.


Ликование Неаполя по поводу освобождения от французского ига было безмерно. Безмерно восхищение республиканскими идеалами. Но безмерны и заблуждения относительно величины и близости опасности. Основанное почитателем Робеспьера Антонио Сальфо «Патриотическое общество» радикалов захватило верховную власть, изгнало своих противников из законодательного корпуса, вынудило морского министра Дориа уйти в отставку и на его место посадило адмирала Караччоло. Две из наиболее уважаемых дам Неаполя, герцогиня Кассано и герцогиня Пополи, ходили из дома в дом, собирая золото, серебро, украшения, и на полученные средства сформировали три легиона ветеранов. Чтобы просветить лаццарони и привлечь их на свою сторону, устраивались под открытым небом лекции о человеческом достоинстве, порочности деспотизма, чистоте республики. Священники проповедовали около дерева свободы христианское братство и равенство, изображали Христа и святых демократами, называли Фердинанда и его сторонников изменниками, преданными анафеме. Архиепископ Капече Дзурло торжественно отлучил от церкви кардинала как злостного обманщика, врага божьего и человеческого. Показав пример идеального образа мыслей, Доменико Чирилло пожертвовал все свое состояние, а свое искусство врачевания отдал на службу всему обществу, отказавшись от какого бы то ни было вознаграждения. Пламенная музыка Чимарозы стала гимном свободе. Едкие сатиры на рабство властолюбия помещала Элеонора Фонсека де Пиментелли во вновь основанном «Мониторе ди Наполи». Художники и ученые предлагали увековечить итальянских героев мысли и духа: воздвигнуть достойный надгробный памятник Вергилию; великолепное здание в память Торквато Тассо в Сорренто; пантеон для всех, у кого были заслуги перед родиной, и на первом месте поместить здесь имена казненных юношей. При этом и тут не обошлось без карикатурных преувеличений: все, кого звали Фердинандом, должны были сменить имя. Ничто не должно было напоминать об изгнанных «тиранах» в свободной Партенопейской республике.

Однако в то время как государственный корабль, казалось, летел по волнам воодушевления к небесам идеала, эгоизм, с присущим ему низменным инстинктом почуяв опасность, стал искать спасения в лодке предательства, Молитерно, хитростью добившись назначения послом в далеком Париже, слал покаянные письма Марии-Каролине, сокрушенно вымаливал прощение и снятие опалы. Роккаромана бежал под каким-то предлогом из Неаполя, бросился в раскрытые объятия Руффо, принял от него пост главнокомандующего в Терра ди Лаворо и повел Фра Дьяволо с его бандитами на осаду Капуи против прежних друзей…

* * *

«Армата Кристиана» неудержимо неслась вперед.

Обеспокоенный известием, что большая французско-испанская эскадра «Галлиспана», под прикрытием густого тумана не замеченная сторожевыми судами лорда Сент-Винсента, прошла Гибралтар и приступила к снятию осады Неаполя, Руффо ускорил свое продвижение, занял Нолу и приготовился к наступлению на Неаполь.

Но вечером одиннадцатого июня его нагнал спешно отправленный из Палермо курьер. Фердинанд сообщал ему о предстоящем прибытии в залив кронпринца с эскадрой под командованием Нельсона и отдавал строгий приказ воздержаться от наступления на Неаполь.


Руффо ни минуты не колебался.

Назначив наступление на тринадцатое июня, день св. Антония Падуанского, он рано утром надел блестящее пурпурное кардинальское облачение, отслужил перед наскоро установленным алтарем мессу и подал сигнал к началу штурма.

Получив подкрепление со стороны турок и русских, поддержанная огнем британско-сицилийской эскадры под командованием капитана Фута и графа Турна, «Армата Кристиана» начала стремительное наступление на город, сломила сопротивление «патриотов» и вынудила канонерки Караччоло отступить. Было завоевано Гранателло, захвачен врасплох форт Вильена, разбиты у Понте делла Маддалена республиканские войска и взят приступом Кастелло дель Кармине.

На следующий день эти операции продолжались. Последний республиканский корпус был разгромлен у Торре дель Греко, замок Кастелламаре и остров Ревильяно взяты Футом. В предместьях уже раздавались дикие крики лаццарони в защиту короля, прямо на улицах убивали французов и их сторонников, врывались в их дома, грабили, мародерствовали, поджигали.

В это время к Руффо прибыл второй курьер Фердинанда. С тем же приказом, что и первый: прекратить наступление на Неаполь до появления Нельсона с флотом.

Кардинал ответил, что с радостью встретит прибытие Нельсона, хотя бы уже потому, что при этом будет легче обуздать чернь столицы и дикие элементы в «Армата Кристиана».

И он продолжил наступление.

Пятнадцатого июня он направил свои отряды в центральную часть города, в кровавых сражениях овладел улицей Толедо, палаццо Национале, кварталом Пиццофальконе и расположил свою штаб-квартиру на Понте делла Маддалена.

А тем временем чернь уже второй раз за год проливала кровь людей образованных. На Понте делла Маддалена Руффо получил письмо Марии-Каролины.


«Я желаю больше всего, чтобы город не подвергся кровопролитию и разграблению. Беспокоит мет только Санто-Эльмо. Коменданту должно быть предъявлено требование незамедлительно оставить замок, взяв с собой, может быть, пятьдесят, самое большее — сто якобинцев, но оставив в неприкосновенности все военное имущество.

Но ни в коем случае не следует вступать в переговоры с нашими собственными преступными мятежниками! Король в своей милости простит их, уменьшит им наказание. Но он никогда не будет вести с ними переговоры. С ними идет дело к концу. Они рады бы и дальше причинять зло, но уже не имеют такой возможности. Как мышь в мышеловке…»


На следующий день Руффо начал со своими противниками переговоры о капитуляции. С полковником Межаном в Санто-Эльмо. С «патриотами» в Кастель Нуово и Кастель д’Ово. Надеясь на прибытие французско-испанского флота, те делали вид, что согласны, и стараясь выиграть время, требовали четырехдневного перемирия. Якобы для того, чтобы обсудить условия капитуляции.

Руффо согласился, но воспротивился Фут. Пока кардинал не объяснил ему, что в этом случае они получают время для того, чтобы привести в исправное состояние осадные орудия и подготовить к обороне канонерки на случай, если флот Нельсона потерпит крушение или появятся французско-испанские корабли.

Тогда подписал перемирие и Фут.

В ночь с двадцать первого на двадцать второе Руффо отправил окончательный текст капитуляции.


«Замки Кастель Нуово и Кастель д’Ово передаются со всем вооружением, боеприпасами и продовольствием королевским войскам. Гарнизоны обоих фортов покидают их со всеми воинскими почестями, с развернутыми знаменами и барабанным боем, равно как с горящими фитилями, по одному на каждые два орудия, которые им разрешается взять с собой, и складывают оружие лишь на берегу моря. Личному составу, так же как всем находящимся в фортах лицам, желающим присоединиться к нему, разрешается свободный отъезд во Францию, и гарнизоны останутся в замках до тех пор, пока не будут стоять под парусами корабли для отправки в Тулон. Защита личности и имущества всех находящихся в обоих фортах индивидов обоего пола гарантируется. Архиепископ Салернский, маршал Мишеру, епископ Авеллинский[57] отдаются под защиту коменданта Санто-Эльмо, где они должны оставаться в качестве заложников до тех пор, пока не завершится посадка на корабли, отплывающие в Тулон. Все другие заложники и пленные, находящиеся в фортах, немедленно отпускаются на свободу.»


Это уже подписали наместник кардинал Руффо от имени короля неаполитанского, капитан Белли от русских, полковник Межан от французов, капитан Ахмед Бей от турок, генерал Масса и полковник Л’Аурора от «патриотов» Кастель Нуова и Кастель д’Ово.

Фут колебался.

Его мучили сомнения, одобрит ли его адмирал это явное пособничество «патриотам». Но Нельсон был далеко. Лишь вечером семнадцатого граф Турн сообщил, что британская эскадра, уже направлявшаяся в Неаполь, внезапно прервала свой поход и взяла курс на запад. Может быть, до Нельсона дошли известия о французско-испанском флоте, вынуждавшие его вернуться в Сицилию или выступить навстречу противнику? Если Нельсона постигла неудача, если в заливе появились превосходящие силы противника, разве Фут и Турн со своими немногочисленными, более мелкими судами избежали бы опасности быть отрезанными, подавленными и взятыми в плен? И разве в этом случае не возложили бы ответственности за все происшедшее на того, кто отказался поставить свою подпись?

Кроме того, наместник обладал всей полнотой власти, и кому же как не ему было лучше всего знать волю и намерения своего короля.

Фут подписал вторично.

Сообщение об этом вместе с копией документа и сопроводительным письмом кардинала он отправил Нельсону через капитана Хоста на корабле «Мьютин».

* * *

А что же Караччоло?

Двадцать третьего во второй половине дня Руффо посетила его племянница, молодая княгиня Мотта-Баньяра. Несмотря на свою беременность, она отправилась в путь, чтобы просить дядю за Караччоло.

После падения форта Вильена адмирал, переодетый матросом, тайно пробрался в Неаполь, явился к княгине и умолял ее спросить у кардинала, что тот ему посоветует, — остаться или бежать.

Княгиня была очень взволнована и просила Руффо взять несчастного под защиту. Однако в тот момент, когда кардинал хотел ей ответить, курьер из Палермо доставил письма Фердинанда и королевы.