Екатерина даже с места подниматься начала то ли от возмущения, что без нее все решил, то ли от изумления, что столько сделано. Потемкин замахал руками:

– Ты, матушка, не беспокойся, если в большой расход введу, то я лучше свои тебе доложу, только чтоб все по высшему чину получилось.

Поняв, что бить прямо сейчас не собираются, он вдруг, как фокусник, вытащил из рукава какую-то книжицу и протянул обомлевшей государыне:

– Вот тебе еще, Катя, задачка. Посмотри, после ругаться будешь. Не стану тебе мешать…

Глядя вслед удалившемуся другу, Екатерина пыталась проглотить ком в горле. Вот кто живет ради нее. А еще ради получения от жизни удовольствия. Более беспокойного и деятельного человека она не встречала! И батенька собирался уходить в монастырь! Да с его энергией монастырь был бы уже разнесен по камешку! Или Григорий Александрович стал патриархом.

Глянув в книжечку, она и вовсе обомлела. Дневник-путеводитель назывался «Путешествие Ее Императорского Величества в полуденный край России, предприемлемое в 1787 году». В предисловии говорилось: «Всех городов, знаменитых рек, местечек и достойных замечания урочищ через путешествие сие последовать имеет, предполагается здесь географическое и историческое краткое описание». Вторая, правая страница каждого листа оставалась пустой, и пояснялось, что это для путевых заметок самого путешественника.

Выходит, Потемкин с Безбородко продумали все или почти все. Сама не зная почему, Екатерина вдруг горько разрыдалась! Заглянувшая в спальню Мария Саввишна бросилась к государыне:

– Что, матушка, что?!

– Ты посмотри, Маша, пока я слезы лила с Елизаветой взаперти, Потемкин с Безбородко делом занимались…

Та кивнула:

– Да, матушка, уж они, поди, и ночки не поспали, все то спорили, то мирились, то вместе над бумагами корпели.

И снова слезы душили государыню.

– Жаль, что Саши нет, ему интересно было бы…

– Так у тебя есть кого брать…

Екатерина махнула рукой: не тот!


Девять месяцев Екатерина не желала ни на кого даже смотреть, а хитрый Потемкин не торопил, понимая, что сердечная боль должна утихнуть. Но он не мог бесконечно караулить одинокую государыню и уехать, оставив ее без нового друга, тоже не мог. Князь подсуетился, и рядом с государыней оказался очередной его адъютант Ермолов. Красив, статен, умен, научен всему, что необходимо. Твердо усвоил, что в душу пока лезть нельзя.

Он и не лез. Но даже если бы и захотел, не удалось, душа государыни была еще наглухо закрыта для кого бы то ни было, она кровоточила по Саше Ланскому. Позже Екатерина признавалась не одному Гримму, что любила Сашу больше всех и даже собиралась выйти за него замуж. Это признание она якобы делала и Потемкину, что дало повод позже обвинить Григория Александровича в… отравлении Ланского, как слишком успешного конкурента. Но Потемкин имел столько власти, что не рвавшийся к ней Ланской был ему едва ли страшен, а душевная близость Александра к Екатерине князю вовсе не мешала. Как бы то ни было, сама Екатерина никогда не обвиняла и, похоже, не подозревала Григория Александровича в таком преступлении.

Пока сердце государыни еще занимал Ланской, а потому Ермолов, пробыв в фаворитах почти год, скользнул незаметной тенью, не оставив следа ни в душе, ни в памяти Екатерины. Она была щедра ко всем своим любовникам, а потому одарила и Ермолова. К чести последнего, он не старался воспользоваться своим положением, хотя ни от чего и не отказывался. Расстались миром.

Правда, ходили упорные слухи, что Ермолова убрал сам Потемкин за то, что тот решил вступиться перед императрицей за обиженного князем Сахиб-Гирея, мол, недоплатил Григорий Александрович бывшему владельцу Крыма за полуостров. Сахиб-Гирей сам обратиться к государыне не решился и стал действовать через ее фаворита. Потемкину был вовсе ни к чему рядом с Екатериной такой правдолюбец, который жаловался на своего благодетеля, напрочь забыв, как вообще попал в спальню императрицы! Князь легко убрал наивного жалобщика и дал себе зарок не подбирать больше ни праведников, ни интересующихся политикой. Снова и снова вздыхал Григорий Александрович: «Эх, Саша!..» Все же Ланской, который совсем не лез в дела государства, был очень удобен, и Екатерина его так любила…

Между самим Потемкиным и Ермоловым произошла настоящая стычка. Возможностей опорочить дорогого батеньку перед государыней у нового фаворита было много, однако Екатерина пропускала мимо ушей все наветы, прекрасно зная Потемкина и на что тот способен, тогда Ермолов принялся задевать самого князя. Сначала Григорий Александрович даже с некоторым изумлением смотрел на ретивого красавца: не его ли милостью в императорскую спальню попал? Сапоги лизал и с руки ел, а стоило обжиться, как осмелел и за эту же руку цапнуть норовит? Потемкин смотрел на фаворита свысока, как на левреток подле Екатерины, считая, что поймет свое место и, чуть потявкав, смолкнет.

Но не тут-то было, поддерживаемый множеством недоброжелателей, Ермолов тявкал все громче и даже принялся злословить прямо в глаза, прекрасно зная, что Григорий Александрович ради спокойствия дорогой Кати не станет ей жаловаться. Только просчитался, Потемкин действительно жаловаться не стал, не по-мужски это, он разобрался сам. Услышав единожды очередную гадость в свой адрес, схватил болтуна за шиворот и так припечатал к ломберному столу, что тот захрипел. Из разбитого носа показалась кровь, в глазах метался ужас, губы дрожали, но стоило чуть очухаться, как обиженный потребовал дуэли! Потемкин, спокойно наблюдавший, как приходит в себя щенок, посмевший тявкнуть на хозяина, с удовольствием кивнул:

– На табуретах!

– Что?!

– Биться станем на табуретах. Только не взыщи, батенька, если я тебя покалечу, башку проломлю основательно.

Ермолов хорохорился, пытался жаловаться Екатерине, но та не прислушивалась к этим жалобам совершенно.

– Князь Потемкин глядит волком, но душу имеет при том отменную. При случае он первый же за обидчика и просить начнет, а тебе мириться с ним надо, коли обидел Григория Александровича чем.

Ермолов понял, что сильно ошибся, сделав ставку на недругов Потемкина, и поспешил загладить вину. Но не тут-то было: изменников Григорий Александрович не прощал. И даже на Екатерину основательно дулся.

Французский посланник граф Сегюр, прекрасно ладивший с Потемкиным и знавший ему цену, поспешил предупредить князя о происках его недоброжелателей. Тот спокойно усмехнулся:

– Не этому сопляку меня свалить. Я его слишком презираю, чтобы бояться.

Екатерина очень хотела, чтобы князь забыл неприятность и помирился с Ермоловым. Сам молодой красавчик тоже осознал, что наделал, посмев выступать против всесильного Потемкина. Но сколько ни заглядывал в глаза князю, Григорий Александрович только отворачивался, он не прощал измен и участия в склоках супротив себя. Когда государыня принялась уж слишком стараться, чтобы оба фаворита оказывались рядом, Потемкин попросту отбыл в свое имение и даже не приехал в Петергоф на торжественный обед в честь восшествия Екатерины на престол. Та поняла, что нужно выбирать. И выбор этот сделала легко, Ермолов не шел ни в какое сравнение с Сашей Ланским, умным, чутким и ни во что не вмешивающимся. Потому новый фаворит пробыл таковым совсем недолго.

Правда, Екатерина никогда не обижала своих «бывших», он получил солидные средства и бессрочный отпуск за границу. Ермолов покинул спальню императрицы без особого сожаления, но и она тоже не страдала. Мир с Потемкиным был восстановлен.


К этому времени Потемкин, которого ждали дела на юге, уже нашел нового фаворита для начавшей оживать Екатерины. Им стал племянник самого князя Александр Дмитриев-Мамонов. Красавец, умница, вполне понимавший, на что идет и чего от него ждут, он бросился в свою «службу» очертя голову и сначала справлялся весьма хорошо. Немного пришедшая в себя императрица привычно начала одаривать фаворита, награждать чинами и званиями, но, что важно, теперь она берегла молодого человека. Страшный урок, полученный с Сашей Ланским, не прошел даром.

Кажется, на сей раз Потемкин нашел того, кто нужен. Это, конечно, не Ланской, влюбленными глазами есть государыню не будет, но и в политику лезть или за кого-то заступаться тоже. Александра Мамонова интересовала только его собственная персона. Сначала Потемкин обеспокоился, поняв, что новый фаворит слишком капризен и себялюбив, но поразмыслив, понял, что это даже к лучшему. Екатерине, занятой выполнением капризов фаворита, будет попросту некогда страдать, а делами государства она заниматься не прекратит. Умный Григорий Александрович оказался прав, государыня действительно разрывалась между необходимостью заниматься делами и исполнять пожелания Мамонова. Она всегда была щедра к фаворитам, но теперь временами даже оказывалась в щекотливом положении. Любовник скучал, он вовсе не собирался сидеть рядом со своей благодетельницей, как Ланской, разбирая бумаги или старые манускрипты, он желал развлекаться, получать награды и подарки, ровно ничего для этого не делая. И… временами закатывал скандалы!

Никто не мог понять, почему Екатерина попросту не выгонит нагловатого молодого человека, который не считался с ней совершенно. Правда, началось это не сразу. Сначала, получая богатые дары и повышения по службе, Мамонов даже выражал какую-то благодарность, а когда заскучал, у Екатерины нашлось средство развлечь любовника, и не только его.


Государыня было немало удивлена, когда не встретила восторга со стороны Мамонова. Вот уж кому вовсе не хотелось ехать через всю Россию непонятно куда и непонятно зачем! Смотреть на то, как живут в Малороссии? Это интересовало Потемкина, но никак не Мамонова. Тем паче в Петербурге у него появился амурный интерес!

И только опасение, что может вовсе потерять хорошее отношение Екатерины, заставило Александра Матвеевича хотя бы делать вид, что в восторге от придумки неугомонного князя.

А тому было некогда. То, что он задумал, не под силу обычному человеку, но Потемкин и не был обычным. Его буйная фантазия и колоссальные организаторские способности проявились в подготовке этого путешествия в полной мере. Если когда-то Великий Петр поднял на дыбы Россию, то Потемкин сотворил это же с ее югом.