Ярина не собиралась упрекать Добряту, хорошо усвоив северянские обычаи. Хотя она никогда не знала нужды и раньше не голодала, но разве смела мечтать, живя в деревенской глуши, о богатом купеческом женихе? Экое счастье-то привалило! Можно ли его упускать, показывая свой гонор, когда оно само в руки дается?!

– Хорошо, Добрята, я готова ждать столько, сколько надо, – поспешила она уверить его.

– Вот и ладно, – обрадовался парень. – Только рано нам с тобой объявлять о нашем сговоре. Не хочу судьбу пытать, а то удачу сглазим. Пусть это будет нашей тайной, пока все не определится у Зборка. Ты согласна?

– Да, – кивнула Ярина, и довольный Добрята притянул ее к своей груди.


Ярина кружилась по поварне, напевая себе под нос песенку. С того вечера, как Добрята признался ей в любви, ее не покидало прекрасное настроение: дела так и спорились в руках, резвые ноги всюду поспевали, – она и сама удивлялась своей расторопности.

Неожиданно на пороге поварни возник Зборк и оторопел, в изумлении уставившись на девушку. Ярина смущенно застыла. Несколько мгновений они смотрели друг на друга. Первой опомнилась Ярина, низко поклонилась, приветствуя хозяина. И Зборк вспомнил, зачем пришел:

– Мы к обеду ждем гостей. Приготовь вкусное угощение. Не посрами нас перед ними.

Затем оглядел девушку с ног до головы и презрительно скривил губы:

– И переоденься, не ходи замарашкой.

Ярине самой уже опротивело носить несвежую потную рубаху, но просить новую она не смела, считая, что на нее еще не заработала.

– У меня нет другой рубахи. – Она готова была от стыда провалиться сквозь землю.

Зборк хмыкнул и вышел.

Вскоре явилась Найда. Прямо с порога бросила на пол посконную[11] рубаху грязно-серого цвета.

– Переоденься, – злобно прошипела она, посмотрев на засаленный подол рубахи. – Могла бы мне сама сказать, что тебе смена надобна, а не жаловаться хозяевам. Позоришь меня перед ними, бессовестная!

Ярина молча подобрала рубаху. Обычно таким полотнищем рачительные хозяева укрывают зерно от тления и овощи от порчи, а рубахи из него носят только нищие. Настроение, уже испорченное утром Зборком, стало еще хуже.

Ключница, увидев покорность девушки, смягчилась.

– Разве мне уследить за вами всеми? Но я и сама хотела принести тебе чистую рубаху. Сегодня у нас гости. Кто их знает, может, и в поварню заглянут.

– А кто они? – Ярина воспользовалась переменой в настроении Найды и решила разговорить ее, чтобы улучшить между ними отношения.

– Родители невесты Зборка. Вчера наши на сговор ходили к ним. Да те больно капризные, дочку кому попало выдавать не хотят. Она-де у них особенная и жить в бедности не может. Надо им самим посмотреть, в какой дом она войдет хозяйкой. А я так думаю: будь Зборк хоть голь перекатная, любая за него с радостью пошла бы. Такого видного жениха еще поискать! Так чего свою спесь зазря показывать?

Ярина, услышав новость, чуть не взвизгнула от радости, но взяла себя в руки и спросила, перебив сетования ключницы, горя от нетерпения:

– А когда свадьба-то?

Найда недовольно покосилась на повариху, но никакого подвоха в вопросе не заметила и ответила вполне доброжелательно:

– Не знаешь, что ли, когда у нас свадьбы играются? Сразу после Купалы и приведет Зборк новую хозяйку в дом.

Найда удалилась, не подозревая, что окрылила девушку своей вестью. Ярина споро взялась за работу, подгоняемая желанием не ударить в грязь лицом не столько перед гостями, сколько перед Добрятой и его отцом. Они ее главные оценщики, и она готова была разбиться в лепешку, но показать свое уменье.

Обычно купеческая семья не была разборчива в еде, и Ярина готовила простую, но сытную пищу, сдабривая похлебку сметаной прямо в общем горшке, и в каши, не жалея, бухала коровье масло.

Сейчас же ей пришлось приложить усилия, чтобы достичь некоторого мастерства и при помощи Дара и бобыля, которые кололи дрова и носили воду, сварить уху[12], пожарить гуся, потушить баранину и испечь пресные пироги с начинкой из яиц с луком. Отправив все к хозяйскому столу, она без сил села на лавку и в нетерпении уставилась на дверь, дожидаясь приговора.


Добрята пришел только вечером, когда Ярина уже не знала, что и думать, и готова была сама бежать к гостям, чтобы посмотреть, не отравились ли. Обняв девушку за плечи, он притянул ее к своей груди и слегка коснулся губами лба.


– Скоро, милая, мы будем вместе. Сегодня приходили родители невесты Зборка. Договорились, что на Купалу она к нам придет. Вот тогда и я обращусь к отцу за благословением. Недолго осталось ждать, потерпи немного.

При появлении жениха все мысли из головы исчезли, и Ярина даже не вспомнила о том волнении, в котором провела весь день. Теперь куда больше ее интересовала невеста Зборка.

– А невеста красивая? – не удержалась она от вопроса.

– Разве наш Зборк свое упустит? – улыбнулся Добрята. – Она и красавица, и замечательная искусница. Ее руки такое тонкое полотно ткут, что даже сама княгиня не считает зазорным покупать его. Правда, за невесту большое вено[13] уплатить надо, но отец согласился, потому что сторицей все окупится.

– Зборк себе хорошую жену подыскал, – приуныла Ярина. – Одобрит ли отец твой выбор? Разрешит ли назвать женой сироту-повариху?

– Ну что ты, Ярина! Отец очень доволен тобой. С тех пор как умерла наша матушка, мы так вкусно не ели. А сегодня какой обед ты закатила! Отец только покрякивал от удовольствия, уплетая все за обе щеки. Даже гости твое мастерство похвалили.

Ярина теснее прижалась к жениху, ощущая его теплоту и слушая биение сердца. Она искренне верила, что не знает большего счастья, чем стать его женой. Парень казался надежным человеком и вселял уверенность в завтрашнем дне.

Добрята наклонился, поцеловал невесту в трепещущие губы, но тут же отстранился.

– Заболтал я тебя совсем, а ты, наверное, устала очень. Ложись спать, а я пойду.

Ярина, вспомнив, что собиралась перед сном помыться, – на печи уже стоял большой глиняный горшок с горячей водой, – не держала жениха, и он, на прощанье чмокнув ее в нос, вышел из поварни.

Глава пятая

Ярина перелила воду в деревянное корыто, закрыла дверь на щеколду, зажгла лучинку, разделась и влезла в теплую воду. Посидела немного, блаженно зажмурив глаза, отмокая. Взяла нутряной бычий жир, намылила им тело и не торопясь принялась смывать с себя жирную грязь. В последний раз она мылась в Десне дней десять назад. Но в русалочью седмицу перед Купалой купаться в реках опасно – водяная может утащить на дно. Поэтому сейчас Ярина получала мало удовольствия, размазывая грязь в корыте, но тело требовало чистоты, и она старательно терла его, мечтая о теплой речной воде.

Вдруг щеколда вяло звякнула, дверь дернулась. Ярина испуганно вскочила, расплескав воду по глиняному полу. Кто-то нетерпеливо постучал.

– Кто там? – Девушка лихорадочно вылезла из корыта, схватила рушник. – Я легла спать.

Это не мог быть Дар. Он всегда ночевал в сторожке и еще ни разу не приходил к ней после захода солнца, уважая ее короткий сон. К тому же он откликнулся бы – чего ему скрываться? И с Добрятой она уже распрощалась.

Непрошеный гость продолжал настойчиво трясти старую дверь, еле державшуюся на ржавых петлях. Ярина отбросила рушник и натянула рубаху на мокрое тело. И вовремя: щеколда не выдержала напора и отлетела. Дверь резко распахнулась. В поварню ввалился Зборк и воззрился на девушку, мокрое тело которой проступило сквозь облепившую его рубаху.

Ярина поежилась. Зборк – не Добрята, его приход на ночь глядя не сулил ничего хорошего.

– Зачем ты явился, Зборк?

Мужчина молча шагнул к ней, протянул руки. Ярина невольно отшатнулась, попятилась назад. При слабом свете лучинки его пальцы показались ей щупальцами страшного чудища. Она хотела закричать, но вовремя прихлопнула рот: сбежится вся усадьба. Хуже нет, чем очутиться с хозяйским сыном ночью наедине. Не докажешь, что не давала повода для визита, – к порядочным девицам ухажеры по ночам не ходят.

Отступая, Ярина поскользнулась на мокром полу, наткнулась на лавку, ударилась об нее коленом, взвыла от боли и села. Зборк грузно навалился на нее, дохнув в лицо перегаром.

«Да он пьян», – еще более испугалась Ярина, уперлась обеими руками ему в грудь, пытаясь скинуть с себя, но не смогла даже сдвинуть, не то что сбросить его.

– Зборк, отпусти меня! – взмолилась она, от своей беспомощности теряя самообладание, чувствуя, что силы покидают ее.

Широкая ладонь зажала ей рот. Вторая заскользила по телу, спустилась к бедрам. Ярина обмякла, из зажатого рта выдавился жалобный стон, из глаз хлынули слезы.

Зборк убрал ладонь, потрогал лицо девушки шершавыми пальцами, вздохнул, ощутив ее влажные щеки.

– Ну, чего плачешь, глупая? Для кого ты бережешься? Кто замуж тебя возьмет, грязную повариху? Нет у тебя ни родителей, ни добра. Один брат – щенок-заступничек! Да он сам рад был бы тебя с рук сплавить, да некому.

Ярина еще больше залилась слезами.

– Со мной ты хорошо заживешь. Из поварни тебя вызволю. При доме станешь жить. Одену как василису[14]. А хочешь, второй женой тебя назову? А что? Будь поласковей со мной, не ерепенься – женюсь на тебе…

– У меня уже есть жених, – всхлипнула девушка.

Зборк отпустил ее. Ярина вздохнула полной грудью: как он не раздавил ей все кости?

– Кто же он?!

Ярина уже проклинала свой болтливый язык, ведь просил же Добрята хранить все в тайне.

– Да нет у тебя никого, – усмехнулся Зборк. – Врешь, чтобы меня отвадить.

Она хотела возмутиться: еще никто никогда не называл ее лгуньей, – но не успела. Мужчина вновь наклонился к ней, потянулся ко рту влажными губами.

Ярина зажмурилась. Горячая потная ладонь пролезла в ее раскрытый ворот и больно стиснула нежную грудь. Терпеть дальше Ярина уже не могла. Пожалуй, девичья честь дороже тайны – все равно вскоре все узнают. Уж лучше сейчас признаться, чем потом всю жизнь жалеть о погубленной чести.