– Ты прямо как донья Ана, – пробормотала я. – Похоже… кажется, у меня будет ребенок.

– Святая Мария! – Глаза ее широко раскрылись. – Вы хотите сказать…

– Да. Похоже, у меня будет ребенок.

Еще не успев договорить, я ощутила теплую волну счастья. Возможно, у меня родится сын – сын Филиппа, его наследник и прекрасная дань памяти моего брата. Я поклялась, что назову его Хуаном.

– Слава Всевышнему! – Беатрис обняла меня и тут же отпрянула. – Но вам нельзя перенапрягаться. Только взгляните на себя – вы же в одной сорочке! Простудитесь насмерть! – Она бросилась к гардеробу за халатом. – Мы найдем вам лучших повитух и самые свежие снадобья. Я слышала, ромашка может творить чудеса. Донья Ана знает, что делать. Подождите, я сейчас ее приведу.

Я рассмеялась, глядя на лихорадочные метания моей обычно уравновешенной фрейлины.

– Беатрис, у меня из-за тебя голова кружится. Успокойся. Не хочу, чтобы пошли пересуды по всему дворцу.

Она остановилась, пристально глядя на меня. Мы с ней стали практически сестрами, делясь всеми секретами и иногда даже читая мысли друг друга.

– Вы ничего не говорили мужу?

– Нет. – Я осторожно встала и взяла из ее рук халат. – Возможно, я ошибаюсь. К тому же у меня может случиться выкидыш. Просто хочу удостовериться.

– Во-первых, – она высвободила мои волосы из-под воротника халата и застегнула агатовую пряжку на поясе, – вы вовсе не ошибаетесь. Женщины хорошо разбираются в подобных вещах. А во-вторых, с чего бы у вас мог случиться выкидыш? Вы молоды. В вашем возрасте ее величество, ваша мать, родила…

– Легко, словно кобылица, – прервала ее я. – Да, я слышала, как моя мать через час после родов снова села в седло, чтобы отправиться в Крестовый поход. Но это вовсе не значит, что силой духа я могу сравниться с ней. Не забывай, у нее также было несколько выкидышей.

– Это уже позже, когда она стала старше и ей приходилось переносить многие тяготы. – Беатрис погрозила мне пальцем. – А теперь – никаких больше разговоров, будто можете потерять ребенка! Берегите себя, но вы же не какая-то малодушная фламандская девчонка! И нужно рассказать его высочеству. – Она шаловливо улыбнулась. – В конце концов, он в этом тоже поучаствовал. Мне ему сообщить?

– Нет. Хочу сказать ему сама.

* * *

Филипп закружил меня так, что я испугалась, как бы меня снова не затошнило.

– Сын! У меня будет сын!

– Этого мы не узнаем, пока дитя не родится, – рассмеялась я, но он, конечно, не слушал, лишь снова заключил меня в объятия.

– Я немедленно объявлю эту новость! Пусть все возрадуются! У его высочества и ее высочества будет сын!

Порой он напоминал восторженного, полного энтузиазма мальчишку. А когда наши губы слились в поцелуе, я начала понимать, сколь много для нас может значить рождение ребенка.

* * *

Филипп раструбил о моей беременности по всей Фландрии и собрал настоящее войско врачей, аптекарей и повитух, угождавших любому моему капризу. Мы отправились в прелестный город Лир, где, по словам докторов, воздух был здоровее для женщины в моем положении. Возвращение в просторный дворец у реки, где я впервые встретилась с Филиппом, подействовало на меня благотворно: с наступлением весны мои недомогания прекратились. Я часами сидела в розовой беседке с забытым вышиванием на коленях, глядя на бесчисленные тюльпаны и бархатцы в садах, простиравшихся до серебристых берегов Нете. Подобного изобилия я не видела со времен Гранады. Казалось, будто богатая земля Фландрии делится со мной своей красотой. И мне это было только в радость.

* * *

В конце апреля ко двору вернулся Безансон.

Я не простила ему случившегося с моими дамами, но, пребывая в приятном томлении из-за беременности, лишь облегченно вздохнула, когда архиепископ, поздравив меня, отправился вместе с Филиппом и советниками обсудить деловые вопросы. Когда ближе к вечеру Филипп появился после затянувшейся встречи, чтобы поужинать со мной, я не стала ни о чем спрашивать. Вид у него был усталый и озабоченный, и мне не хотелось его лишний раз утомлять. Так продолжалось несколько дней, пока однажды вечером, придя в дамасте и драгоценностях в покои Филиппа для вечерней трапезы, я не обнаружила его там вместе с Безансоном.

– Думала, сегодня мы сможем поужинать наедине. – Я холодно взглянула на архиепископа.

– Так и будет. – Щека Филиппа нервно дернулась. – Но сперва прошу тебя, сядь, любовь моя. Мы с мессиром Безансоном хотим кое-что с тобой обсудить.

Архиепископ поклонился. Лицо его раскраснелось, тучную фигуру окутывала мантия из дорогого атласа цвета сердолика. На груди его висел украшенный драгоценными камнями крест, пальцы сверкали перстнями. Сколько бы трудов он ни приложил ради Филиппа, на его манерах это явно никак не отразилось.

– Ваше высочество, рад вас видеть. Надеюсь, вы в добром здравии?

Несмотря на его подчеркнуто почтительный тон, я заметила, как они с Филиппом украдкой переглянулись. Неужели мой муж свел нас вместе, чтобы как-то загладить его вину? Я искренне надеялась, что нет.

– Прекрасно себя чувствую, мессир. – Я погладила лежащую на моем плече руку Филиппа.

– Вот и замечательно. – Он сел напротив меня. Вошли слуги, неся кувшин любимого фламандцами водянистого эля. – Ибо врачи заверяют нас, что у вас будет сын.

При мысли, что он совещался с моими докторами, меня обдало холодом.

– Кем бы ни было дитя, мы все равно будем его любить. – Я посмотрела на Филиппа.

– Да, конечно, – быстро сказал он. – В конце концов, это наш первенец и наверняка будут и другие. – Он сдавленно усмехнулся. – Мы с ее высочеством пока молоды.

– Вне всякого сомнения, – кивнула я. – А поскольку это наш первый ребенок, нам, естественно, хотелось бы самим заниматься его воспитанием.

Глаза Безансона сузились. Он понимал меня ничуть не хуже, чем я его. В конце концов, именно он воспитал Филиппа, сделав моего мужа мужчиной. Ему явно не понравился намек, что у меня есть собственное мнение насчет воспитания ребенка и я заслуживаю несколько большего, чем роль покорной жены.

– Полагаю, мессир, на этот счет у нас не возникнет непонимания? – Я посмотрела ему прямо в глаза. – Как это случилось с моими дамами?

– Ваше высочество, то, что произошло, крайне прискорбно. – Он покраснел еще больше. – Уверяю вас…

– Что было, то прошло. – Я махнула рукой. – Прошу вас, не будем больше об этом.

Мой тон не оставлял никаких сомнений: я все равно никогда об этом не забуду, даже если решила его простить. Архиепископ наклонил голову:

– Вы более чем милостивы ко мне, ваше высочество. – Он уставился взглядом василиска на Филиппа. – Ваше высочество, может, перейдем теперь к делу?

– Да, конечно, – кивнула я, поворачиваясь к Филиппу.

Отхлебнув из бокала, тот без каких-либо вступлений заявил:

– Мы с мессиром архиепископом в последнее время обсуждали ситуацию в Испании. Учитывая, что у твоих родителей больше нет наследника мужского пола, мы полагаем, что мне можно предоставить преимущественное право на престол. Взамен мы поддержим претензии твоего отца на Неаполь против французов.

Я замерла. Речь его мне не понравилась.

– Но теперь наследница моих родителей – моя сестра Исабель.

– Ваша сестра может быть наследницей престола Кастилии, – отрезал Безансон, – но в Арагоне действует салический закон. Кортесы вашего отца никогда не признают наследницей женщину.

Я стиснула зубы. Будь он проклят! Следовало догадаться, что он вернется ко двору после неудачи в Генеральных штатах и забьет голову Филиппу своими грандиозными идеями! Я пожалела, что не отчитала его в свое время как следует: похоже, он собирался отплатить мне фальшивой монетой.

– Арагон признал мою мать, – наконец сказала я. – Почему он не может признать и мою сестру?

– Ее величество королева Изабелла носит титул королевы Арагона лишь номинально, это формальность, предписанная брачным контрактом ваших родителей. Арагон сохраняет свои права на престолонаследие.

Я гневно взглянула на архиепископа. Как он смеет читать мне лекции об Испании, будто необразованной простушке? Следовало действовать как можно осторожнее. Несмотря на внешне неформальный характер нашей встречи, я поняла, что мы вступаем на поле битвы.

– Похоже, вам многое известно о наших договоренностях в Испании. Наверняка вы также знаете, что моя сестра Исабель вышла замуж за принца Португалии. Если кого-то и следует объявить инфантом, так это его.

– Не обязательно. У Португалии и без того уже слишком много власти – хватает одних лишь ее притязаний на Новый Свет. Если очередного мужа вашей сестры объявят инфантом, после смерти родителей он присоединит Испанию к Португалии и будет править от имени жены. – Безансон вздохнул. – Смерть вашего брата – трагедия, но ее можно облегчить посредством союза Испании с нами. В конце концов, его высочество – ваш муж; вы следующая в очереди на трон, и вы уже беременны, в то время как сестра остается бездетной. Наше предложение станет благом для ваших родителей, смягчив их горе.

Я встревожилась еще больше. Никогда не представляла себя второй в очереди куда бы то ни было, не говоря уже об очереди к испанскому трону. Всю жизнь я знала, что править будет мой брат, а после – его сыновья. Хотя мать дала мне и моим сестрам прекрасное образование, считая, что женщина не должна быть лишена преимуществ, которые дает грамотность, наше предназначение заключалось в том, чтобы стать супругами мужчин королевской крови. Нас учили поддерживать беседу на многие темы, но ни в какой из деловых сфер мы не имели настоящего опыта. Благопристойность, утонченные манеры и постоянная сдержанность были куда важнее.