– Тамворту? – спрашиваю я, вспоминая мужчину, который встал с постели и без лишних вопросов пошел караулить дверь, словно делал это не в первый раз.

– Будучи при смерти, – повторяет Мария. – Теперь все уверены, что он и правда сторожил дверь, пока она была с Дадли. Она совершенно опозорена, да и Роберт тоже.

– Никто не поддерживает его в качестве протектора?

– Ни один человек, – с презрительным выражением лица отвечает Мария. – Даже он сам высказывается в пользу Генри Гастингса, но лишь из-за их родства. Дадли не смеет требовать себе такой титул. Королева приняла решение в бреду из-за жара, и это только доказывает, что перед смертью она думает об одном – как бы оставить королевство любовнику и скрыть их тайну, подкупив камердинера.

– Значит, парламент заставит ее назвать преемника?

– Иначе ей не дадут денег на армию во Франции. Она зажата в тисках. Нужно отправить средства войскам, а парламент выделит их, только если королева объявит наследницу – тебя.

– Она не может назвать кого-то другого?

– Других нет. – У Марии горят глаза. – Не представляешь, сколько у меня теперь друзей при дворе. Как будто я вполне нормального роста. Все дружат со мной и волнуются за тебя. Передают тебе десятки посланий. Все знают, что королевой должна быть ты, – даже Елизавета. Она объявит об этом со дня на день.

Я выдерживаю паузу, чтобы ощутить свой триумф.

– Это точно, Мария? Хватит уже с меня ложных надежд.

– Точно, – уверяет сестра. – Она обязана назвать тебя. Елизавета должна выбрать преемника, а других кандидатов нет.

– И она освободит меня, – говорю я.

– Конечно, – подтверждает Мария.

– Как и Неда, которого признают моим настоящим мужем.

– Иначе никак. Женская прихоть не сильна против воли парламента. Королева публично пообещала внять их совету и объявить наследника, а все советуют выбирать только тебя.

– Оспа сильно изуродовала ее? – спрашиваю я, думая о том, как неистово тщеславна Елизавета.

– Она делает все возможное, чтобы избавиться от шрамов. На лице всего несколько рубцов, она их закрашивает. Пока у нее был жар, волосы состригли, так что теперь она носит парик из рыжего конского волоса. Когда Елизавета отправилась в парламент в своем алом платье, отороченном мехом, она выглядела хорошо. Пара человек сказали, какой у нее молодой и здоровый вид – выйди она замуж, уже в следующем году могла бы подарить стране наследника.

– Но она никогда не выйдет замуж по их распоряжению, – предполагаю я.

Мария качает головой.

– Готова поклясться, ей не нужен никто, кроме Роберта Дадли. Многие считают, она сама это показала, объявив его наследником.

– Тогда почему она не поймет, что я сочеталась браком по любви? Сама-то она влюблена так сильно, что готова рискнуть королевством. Почему она не посочувствует мне?

Сестра снова покачивает головой в ответ на мой горестный тон.

– Потому что она другая, – утверждает Мария. – Ты ее не понимаешь. Все считают Елизавету женщиной, действующей по велению сердца, но это не так. Да, натура она страстная, однако не меняется под влиянием чувств. Королева решительна и эгоистична. Она никогда не бросит Роберта Дадли, хотя и не выйдет за него. Трон она любит больше. Дадли по-прежнему уверен, что она не устоит перед ним, а мне кажется, он не прав. Скоро он поймет, что ему досталась самая невыгодная сделка – быть всегда рядом с Елизаветой, но не на престоле.

– В твоем описании она настоящий деспот, – шепчу я.

– Она же Тюдор, – говорит Мария, изогнув бровь. – Они все деспоты.

С тяжелым вздохом я прикладываю руку к животу, в котором что-то сместилось. Меня сгибает пополам от боли.

Мария тут же вскакивает со стула и кладет руку на мою согнутую спину.

– В чем дело? В чем дело?

– Что-то двигается. – Я жду, что боль придет снова, но потом выпрямляюсь. – Господи, ужасный спазм.

– Это ребенок? Ему пора родиться?

– Откуда мне знать, когда пора? – в исступлении кричу я. – Мне же не дают встретиться с врачом или знающей женщиной. – Волна снова катится, и на этот раз я держусь за подлокотники старого трона и пыхчу, как собака, а боль то приливает, то отступает. – Вот это ощущение я помню, – говорю я, восстановив дыхание. – Он готов родиться.

– Что мне делать? – Мария закатывает рукава и обводит комнату взглядом.

– Ничего! Ничего не делай! – Я прекрасно понимаю, что Марию не должны застать здесь помогающей появиться на свет очередному наследнику английского трона. – Уходи и помалкивай.

– Я не могу бросить тебя вот так!

– Немедленно! И ничего никому не говори.

Я крепко сжимаю живот руками, будто пытаясь отсрочить безжалостные движения малыша и непреодолимый ритм боли.

– Иди, Мария! Как только ты будешь на безопасном расстоянии, я пошлю горничную к коменданту, и он найдет мне акушерку. Но о ребенке ты ничего не знаешь, запомни. Когда двор узнает новость, притворись удивленной.

Она едва не пританцовывает на месте от невозможности что-то сделать.

– Как я могу оставить тебя? Собственную сестру? Без помощи? Здесь, где Джейн… где Джейн…

– Это ради твоего же блага, – выдыхаю я. Снова усиливается боль. Пот выступает на лице и по всему животу. – Я забочусь о твоей безопасности. Клянусь. Иди, Мария, и молись за меня втайне от всех.

Я сгибаюсь над стулом, а сестра, встав на цыпочки, целует мое лицо.

– Благослови и храни тебя Господь, – шепчет она пылко. – Все, я ушла. Немедленно зови горничную и отправь мне весточку.

Она тихонько выходит из комнаты, страж выпускает ее и закрывает засов. Выждав немного и стерпев очередную волну боли, я кричу:

– Люси! Иди сюда!

* * *

Вокруг сплошная суета. Комнаты подготовили для рождения ребенка, убрав все лишнее, охранники Тауэра бегают по городу в поисках акушерки, которая может прийти сейчас же, и кормилицы. Слуги Тауэра приносят в мою спальню кушетку и привязывают веревку к столбикам кровати, чтобы я могла тянуть ее во время родов, а я тем временем хожу туда-сюда по комнатам и хватаюсь за спинку стула, когда приходит боль. Теперь она повторяется часто, я едва успеваю отдохнуть между приступами. Под ногами мешаются собаки, Мистер Ноззл сидит сверху на деревянных ставнях и с беспокойством смотрит на меня своими блестящими карими глазами. Я передаю послание Неду и, когда выглядываю из окна во время хождения по комнате, вижу, что вместо платка он вывесил знамя Сеймуров. Видя его радость, я смеюсь вслух и хватаюсь за стену, чтобы не упасть.

Приходит моя фрейлина, миссис Ротер, бледная как полотно, а с ней краснолицая женщина.

– Миледи, я и понятия не имела! – восклицает миссис Ротер. – Если бы вы мне рассказали, мы бы как следует подготовились. Акушерки лучше мы в такой спешке не нашли.

– Я вообще-то все слышу! – жалуется женщина с сильным акцентом, присущим тому, кто родился и вырос в Лондоне.

– Тогда я надеюсь, что вы позаботитесь обо мне и моем ребенке. Это мои вторые роды.

Она держит меня за руки своими крепкими умиротворяющими ладонями, пока слуги застилают кушетку чистым бельем, приносят кувшины с горячей водой, лоскуты и простыни, а также рвут ткань на пеленки.

Люси держит Тедди на бедре.

– Увести его? – нервно спрашивает она. – А собак выпустить?

Меня вдруг переполняет усталость.

– Да. Приведите все в порядок, – прошу я миссис Ротер и Люси. – Я хочу прилечь.

Они ведут меня к кушетке и дают отдохнуть между спазмами.

– Передай милорду, что со мной все хорошо, – шепчу я Люси. – Скажи, я очень рада.

* * *

Ребенок рождается вечером, прекрасный мальчик, о котором я и молилась. Для остановки крови прикладывают мох, грудь перевязывают льном, и я отдыхаю среди изорванного белья на большой кровати. Кормилицу нашли, она сидит рядом и кормит моего сына. Мы показываем малыша Тедди, и тот показывает на него и говорит: «Пирёд!», как будто своей лошадке. А вот Неда ко мне не пускают.

Сэр Эдуард, комендант Тауэра, шепчет через приоткрытую дверь из приемной:

– Я послал вести ко двору, леди Хартфорд. Боюсь, там очень удивятся.

– Спасибо, – говорю я и откидываюсь на подушки. Голова кружится после горячего эля со специями, который дают пить перед родами.

Я знаю, что люди при дворе более чем удивятся. Те, кто хочет увидеть надежного протестантского наследника, будут в восторге, а это почти все. Те, кто еще оценивает мое право на трон, поймут, что оно усилилось вдвое. Только Елизавета не обрадуется появлению этого чудесного малыша и моему счастью. Подождем и увидим, как она мне отомстит.

* * *

Она действует злобно и без промедления. Помещает в заточение самого коменданта Тауэра, сэра Эдуарда, а Неда вызывает в Звездную палату[19], где он предстанет перед тайным судом за лишение девственности члена королевской семьи в доме королевы, побег из тюрьмы и повторное насилование королевской особы.

Когда он покидает Тауэр, отправляясь на встречу с обвинителями, я украшаю окно знаменем Сеймуров – пусть Нед видит, что его дети и жена в порядке, что мы почитаем наше имя и никогда от него не отречемся.

Естественно, он не откажется от нас. И я ничего не знаю о том, что он говорит и как переносит допрос, пока не получаю послание от Марии, написанное неузнаваемым почерком и без упоминания имени.

Тайный совет объявил тебя наследницей в тот же день, когда стало известно о ребенке. Началась суета, зато это доказывает твой брак и усиливает право на трон. Нед хорошо выступил перед Звездной палатой и поклялся, что вы муж и жена. На него наложили такое денежное взыскание, которое никто не в силах выплатить, и оставляют под арестом на неопределенный срок. Жители Лондона требуют твоего освобождения, поют баллады и сравнивают тебя с нашей сестрой Джейн. Настойчиво просят выпустить твоих сыновей и называют их новыми благословенными принцами Тауэра. Напиши, как твое здоровье и как себя чувствуют дети. Записку сожги.