Филиппа Грегори - Последняя из рода Тюдор

«Мадам, требую без промедления с этим посыльным отправить мне письма, подарки и мой портрет, иначе, говорю откровенно, о вас станет известно во всем мире, как мне, слава Господу, и многим другим стало известно о вашем распутстве».

Меня едва не тошнит. Я снова перечитываю его слова. Герберт же знает, что я в поездке, – неужто думает, что я повсюду вожу с собой его портрет? Бедный глупец, наверное, именно так он и считает. Сколько же в нем тщеславия. Сколько бестолковости. Я рада, что мы не поженимся, хотя что же я буду делать, если Генри не возьмет меня замуж и объявит шлюхой?

– Все хорошо? – интересуется дядя. – Выглядишь не очень счастливой. Небольшая размолвка?

– Все в порядке, – с трудом выдавливаю я ложь.

Если не вернуть Генри его письма и он объявит меня любовницей Неда, я потеряю расположение королевы, и вместе со мной падут мой дядя и все родные. Мария будет вынуждена покинуть двор – куда же она пойдет? Нам перестанут платить жалованье как придворным дамам, мы больше не получим ни подкупов от просителей, ни подарков от Елизаветы. Мой крах разрушит всю семью. Где же родится этот малыш и кто будет его обеспечивать?

– Все в порядке. – Я обнажаю зубы в безрадостной улыбке. – Все в полном порядке.

– Прекрасно, прекрасно, – с оживлением отзывается Грей. – Может, попросим у королевы разрешения на ваш с Генри Гербертом брак, пока она гостит здесь? Если сегодня все пройдет хорошо и она будет в хорошем настроении, а? Видела бы ты, каких размеров мой марципановый замок! Лишь бы только донесли с кухни, не уронив! Иначе у меня сердце в пятки уйдет. Пора отдавать тебя замуж, юная Катерина.

– Не спешите. – Я сглатываю подкатившую к горлу желчь. – Прошу вас, не надо пока говорить об этом с королевой. Милорд Генри злится на меня из-за кое-какой мелочи. Мне нужно отправить ему подарок. Вот бы только послать мою горничную в Вестминстер, чтобы она нашла его.

Грей смеется.

– Ах, молодые влюбленные! Сами создаете себе трудности! Отправь ему засушенную розу из моей изгороди, и этого будет достаточно, вот увидишь. А я поговорю с королевой, когда та будет в хорошем настроении, как только ты мне кивнешь.

– Хорошо, – глупо соглашаюсь я. – Молчите, пока не заметите кивок.

Он хлопает меня по плечу.

– Иди и переоденься в свое самое красивое платье. Мы устроим Ее Величеству такой прием и такое веселье, чтобы она запомнила на все время своего правления.

– Уже иду, – послушно отвечаю я. – Спасибо, дядя. Большое вам спасибо.

– И отнеси своих животных в конюшню, – просит он. – А то они перепачкают все в моем доме.

Я держу Булавку в коробке для перевозки, потому что она ужасно непостоянная и запросто может уйти, а вот собачку Джо и обезьянку Мистера Ноззла мне удается протащить в свои покои и дать им немного прогуляться. Благослови Господь этих существ, ведь они единственные во всем мире, кто любит меня. Я не собираюсь оставлять их в конюшне, что бы ни говорил мой дядя.

Выдерживаю вечер, как уставший старый актер, с сосредоточенностью лунатика играя роль любимой дядиной племянницы и второй после Марии Стюарт кузины, которой королева отдает предпочтение, ее названной наследницы. Не представляю, что мне делать. Не знаю, кто бы мог мне помочь. Не могу остановить Генри Герберта, который сообщит о моем позоре отцу, а затем и всему двору. Сомневаюсь, что чертовы подарки (если я найду их и отправлю вовремя) заставят его замолчать, ведь его гордость и тщеславие сильно задеты. И вот я думаю: ежели Герберт выскажется и опозорит меня, королеве сразу станет об этом известно, потом узнают Уильям Сесил, Роберт Дадли, леди Клинтон и мой дядя, а также Кэтрин Брэндон, моя неродная бабушка, и тетя Бесс Сен Лу – все, кто в прошлом проявлял ко мне благосклонность, возненавидят меня за распутство и вранье.

Надо рассказать все человеку, который может быть моим другом и встанет между мной и королевой. Надо выбрать кого-то из этих двуличных льстивых приспособленцев, заботящихся только о себе. Надо найти того, кого можно обременить моей страшной тайной и надеяться, что он поддержит меня.

Может, Уильям Сесил? Он лучший советник в том, что касается обхождения с королевой, и он на моей стороне как протестантской принцессы и наследницы. Он настроен против католиков, поэтому предпочтет меня, а не Марию, королеву Шотландии, или Маргариту Дуглас. Я единственная принцесса-протестантка. Он обещал поддерживать мою позицию. Но с ним поделиться нельзя. Просто нельзя. Я не смогу посмотреть в эти карие глаза, грустные и доверчивые, как у спаниеля, и сказать, что месяцами лгала ему, что я вышла замуж втайне, разделила с супругом ложе, а теперь он уехал – неизвестно куда вместе с сыном Сесила, – бросив одну на растерзание гневной королеве. Это чересчур. Я не заставлю себя такое произнести. Мне слишком стыдно признаваться человеку вроде Уильяма Сесила.

– Ты как? – сестра Мария вдруг выглядывает из-за моего локтя. – Вся позеленела.

– Тошнит. Не смотри. Не хочу, чтобы на меня смотрели.

– Да что с тобой творится? – спрашивает она. – Нервная, точно подкидыш.

Я пытаюсь сморгнуть внезапно навернувшиеся слезы.

– И все время плачешь! – недовольно добавляет Мария. – Нед тебя бросил?

– Да, – отвечаю я, и это слово камнем вываливается из моего рта, когда я осознаю правду. – Он обещал писать, но так ничего и не прислал. Говорил, что уедет на пару недель, а пропал на месяцы. Не отвечает на мои письма, я даже не знаю, где он сейчас. Так что, да, он меня бросил. Он уже давно меня оставил, и я не представляю, что мне без него делать.

– А что Генри Герберт? – напоминает сестра.

– Он в ярости из-за того, что я люблю Неда. Он все узнал.

Мария поджимает свой милый ротик.

– Разве они вообще нужны тебе для счастья?

– Мы были обещаны друг другу, – говорю я. Даже теперь не могу сказать сестре всю правду. – Я чувствую себя в опасности.

Мария смеется, глядя на меня снизу вверх.

– Ради всего святого! Наша родная сестра пошла на плаху из-за слова Божьего. Вот это я понимаю опасность. Она умерла, потому что дала обещание Господу и не хотела от него отрекаться. Ты хочешь разрушить свою жизнь из-за какого-то маленького обещания? Обещания любви мужчине? Да забудь о нем! Откажись!

– У Джейн все было иначе, – возражаю я.

– Конечно! И мы должны стараться не походить на Джейн. Надо искать в жизни радость и удовольствие. Если смерть Джейн чему-то и научила нас, так это тому, что жизнь – настоящее сокровище, а каждый день – дар, который нужно ценить. Отступись от своего слова! Возьми назад свое обещание!

– Она не этому хотела нас научить. – Я вспоминаю про ее «научись умирать».

– Не думаю, что она вообще была хорошим учителем или примером, – напрямик говорит Мария.

Я так ошеломлена, будто увидела мопсиху Джо ходящей на задних лапах. Понятия не имела, каково мнение младшей сестры обо всем этом. Мне всегда казалось, что она слишком мала, чтобы понять случившееся с Джейн, и, к своему стыду, я думала, что из-за небольшого роста все споры и обсуждения проходили мимо Марии.

В ее темных глазах сверкает раздражение, потом она улыбается.

– Нужно найти собственную философию и жить своей жизнью, – заявляет она. – И ничего не бояться.

Она отходит от меня, и кто-то приглашает ее на танец. Мария становится в ряд с другими девушками в два раза выше нее, однако ни одна из них не может похвастаться такой же красотой или мудростью. Я думаю о ней, такой миниатюрной, но ничего не страшащейся, и понимаю, что не могу признаться королеве. Не могу погубить Марию.

Пожалуй, я расскажу все нашей тете Бесс, леди Сен Лу. Она не самая добродушная женщина в мире, зато любила мою мать и обещала мне дружбу. На похоронах матери сказала, что я могу обратиться к ней. У нее огромный опыт – тетя Бесс замужем в третий раз, а ее детям я уже и счет потеряла. Она должна разбираться в признаках беременности и знать, когда ждать родов. Должна понимать, что любовь может привести туда, куда, вероятно, не следовало бы отправляться. А еще она подруга и доверенное лицо Елизаветы. Если Бесс хорошо воспримет мои новости, то наверняка сможет за меня поведать о случившемся королеве и все уладить.

Я приняла решение, но не могу найти подходящий момент и нужные слова. Не осмеливаюсь заговорить, пока мы находимся в доме моего дяди, – боюсь его опозорить. Если Елизавета разозлится, ее гнев падет на всех, а я не желаю, чтобы и Грей попал под поток злобы, который она выплескивает, когда считает, что с ней обошлись несправедливо. Поэтому я жду приезда в Ипсвич, а королевская процессия медленно продвигается на восток день за днем, встречая на пути повышенную влажность и летние ураганы (как-то ночью из-за мощной грозы зашатались дымоходы на крыше, и все подумали, что настал конец света). Появляется боль, новая боль, прорезающая тело от промежности до ребер, и я думаю: Господи, меня разрывает пополам, надо рассказать тете Бесс и вызвать врача, иначе я умру из-за этой тайны, когда ребенок выскочит из меня.

Я жду ночи, хотя этим летом придворные так веселы и беспечны, что Елизавета ложится спать только около полуночи. Когда наконец-то наступает тишина и слуги укладываются на стол на козлах в большом зале в доме горожанина или же сидят у огромного камина, укутавшись в накидки, я оставляю Джо храпеть на моей подушке рядом с Мистером Ноззлом (кошка спит в корзинке) и пробираюсь в покои Сен Лу. Стучу в дверь, и, когда тетя Бесс спрашивает, кто это, на цыпочках захожу внутрь.