И хотя все знают, что я наследница, Елизавета по-прежнему не назвала меня таковой в акте парламента, а теперь, когда Мария Стюарт объявила о своем возвращении в Шотландию, многие говорят, что именно ее Елизавета назначит наследницей, чтобы заключить мир с Шотландией, Францией и самой Марией.

– Вашего друга Неда хорошо принимают в Париже, и он сообщает, что Мария Стюарт не подпишет мирный договор и намерена вернуться в Шотландию, чтобы сохранить свои притязания на английский престол, – рассказывает мне Уильям Сесил. – Он стал для меня прекрасным осведомителем во французском дворе. Неда приветствовали там как принца. Вместе с моим сыном Томасом он встретился со всеми важными людьми и поведал очень много о неизвестных мне тайнах двора.

– Когда они возвращаются домой? – Я стараюсь сохранять тон легким и обыденным.

– Скоро, я надеюсь. Эти двое юношей и так уже потратили немало денег, – отвечает Сесил, ничего мне толком не сообщив.

Мне надо знать, что Нед скоро приедет. Я пишу ему, а не получив ответа, беспокоюсь, что он позабыл о своих обещаниях, что влюбился в другую. Я даю распоряжение впускать слугу Глинна в мои покои в любое время, но он не появляется. Снова отправляю письмо Неду, в котором говорю, что по-прежнему ни в чем не уверена, хотя тошнота понемногу проходит, и мне начинает казаться, будто я все это придумала. На это послание он тоже не отвечает. Следующая менструация не приходит, и я точно поправилась. Корсаж завязываю все свободнее, потому что живот, честное слово, становится больше с каждым днем. И все же я не могу поверить, что внутри меня ребенок. Много месяцев прошло с тех пор, как мы с Недом разделяли ложе и он страстно водил рукой по моим гладким бокам. Это было полгода назад – так давно, что мне не верится в существование малыша, однако я не перестаю тревожиться, что все-таки беременна.

Моя фрейлина, миссис Ли, замечает, что у меня увеличилась грудь и располнела талия, и я спрашиваю, как женщине понять, что она ждет ребенка и насколько быстро он появляется после брачной ночи. Она в таком ужасе от моего вопроса, что пугает меня; вытаращив глаза, миссис Ли шепчет:

– Миледи! Как не стыдно, миледи!

Я беру с нее обещание хранить все в тайне. Она многие годы служит моей фрейлиной и должна знать, что я не дала бы себя обесчестить. Сообщаю миссис Ли, что вышла замуж, показываю ей кольцо и платок замужней женщины. Говорю, что в моей шкатулке с драгоценностями хранится письмо Неда с предложением руки и сердца, а также завещание, в котором он меня называет своей супругой. Объясняю, что ребенок станет следующим наследником трона, а она рассказывает, как посчитать срок: десять месяцев с момента последней менструации. Еще можно определить, мальчик это или девочка, в зависимости от того, как ребенок лежит в животе и хочется ли мне сладкого или соленого. Если в первые месяцы страдаешь от морской болезни, малыш не погибнет в море. Если я уберу из комнат своих животных, он станет благородным человеком. Думаю, в основном это просто чушь, но других сведений у меня и нет.

Придется рассчитывать на миссис Ли. Она поможет мне посчитать, когда родится ребенок, если он вообще есть, поможет скрыть мою тошноту. По ее словам, ничего сложного в этом не будет, только вот сейчас ее сестра больна, и миссис Ли нужна родным на сенокосе. Я отпускаю фрейлину на неделю, но после этого она исчезает.

Просто исчезает – и все! Она так и не возвращается, хотя служила мне много лет. Теперь я понимаю, что у меня действительно неприятности. Если уж миссис Ли пропадает без предупреждения, покинув двор и прибыльную службу из-за моей тайны, значит, это опасное бремя. Я заплатила бы целое состояние, лишь бы она осталась и помогла мне, отдала бы ей кошелек с золотом, что доверил мне Нед, но миссис Ли предпочла оказаться подальше отсюда. Вероятно, она считает, что я либо страшно опозорена, либо нахожусь в серьезной опасности – в любом случае она не хочет иметь со мной дело, и я снова сама по себе.

Вот бы кто-нибудь помог мне решить, что делать! Я еще раз пишу Неду под прикрытием английского посла в Париже, хотя и не знаю, находится ли он в Париже до сих пор. Сообщаю, что с коноплянками все в порядке и что мопсиха Джо так забавно предана мне, словно знает, что ее хозяйке нужен друг. Она теперь спит в моей кровати, и стоит мне пошевелиться, как Джо подходит и нюхает мое лицо. Еще я рассказываю Неду, что королева и Роберт Дадли ведут себя, будто молодожены в первые головокружительные месяцы брака. Что миссис Ли сбежала и мне не с кем посоветоваться. Говорю, что не знаю, в каком я точно состоянии, но я была бы намного счастливее с ним рядом. Не хочу показаться жалкой – еще подумает, что умоляю его вернуться домой, – но я и правда чувствую, что осталась наедине со своей тревогой и без супруга, когда он мне больше всего нужен.

Ответ не приходит.

Понимаю, на это могут быть десятки причин, и все же боюсь, что Нед забыл меня или полюбил какую-нибудь французскую католичку. Вдруг он приглянулся прекрасной вдове королеве Марии, и она заберет его в Шотландию в качестве короля-супруга, а я его больше не увижу? Отправляю очередное письмо, но несмотря на все мои ожидания, ответа не получаю.

– Мой мальчик вместе с вашим другом Недом Хартфордом собирается в Италию, – замечает Уильям Сесил, как будто это хорошая весть. – Если только мы не вызовем их домой. Что скажете, леди Катерина? Позвать их обратно и лишить развлечений?

«Прикажите им вернуться!» – хочется ответить мне, но вместо этого я смотрю на свои туфли, завязанные бантиком, и чувствую, как зудящий живот под гладким корсажем крепко прижимается к его косточкам.

– О, передайте, пусть наслаждаются поездкой! – великодушно отзываюсь я. – Нам тут и так хорошо, правда?

По глубокой линии, что залегла меж бровей Уильяма Сесила, как и по притворному тону разговора, с которым он присоединяется к легкомысленной болтовне придворных, можно понять, что ему здесь не очень-то хорошо. Он опасается возвращения Марии Стюарт в ее королевство. Он боится, что Елизавета передаст свой трон другой королеве, словно в Эдеме не было Адама, словно женщины могут назначать себе наследников – и тем более женщин. Ему ненавистна мысль о том, чтобы трон Англии достался католику, ведь он потратил всю жизнь на достижение мира в этой стране как в протестантском королевстве, а вот Елизавету завораживает близость ее прекрасной кузины. Сесил подозревает в королеве Шотландии Марии – или любой другой католичке – врага по религии, намеренного испортить дело всей его жизни. Однако он знает, что достиг предела власти. Он не может заставить королеву считать свою кузину Марию противником. Не может убедить ее выйти замуж за подходящего почитателя. Он не в силах принудить ее к рождению ребенка, и Елизавета не подарит стране сына. А вот я, боюсь, подарю. Мне очень страшно от того, что я скоро стану матерью королевского наследника, и никто об этом не знает. Да и сама я не уверена.

На мгновение я думаю, не рассказать ли Сесилу всю правду. Он осторожно уводит меня от других леди и спрашивает:

– Может, послать за графом Хартфордом? Он нужен вам здесь, леди Катерина?

Я откидываю голову назад и весело смеюсь, как Елизавета, когда она хочет казаться беззаботной.

– Господи, нет! – заверяю его. – Я не нуждаюсь в мужчине и уж тем более в графе!

Мы катаемся по реке, Елизавета восседает на троне на своей королевской барже, рядом с ней музыканты, а люди наблюдают за происходящим с берега. Сопровождает ее, как всегда, Роберт Дадли; все придворные дамы, включая меня, разместились на палубе – красивые, избранные. Никто не замечает отсутствия Джейни, только я одна скучаю по ней. Моя сестра Мария словно изящная куколка на высоком стульчике. Она подмигивает мне. Похоже, Марию вообще ничего не волнует. Я думаю, может, рассказать ей о своих страхах насчет ребенка и бросившего меня мужа, но затем вспоминаю, что она моя младшая сестренка. Джейн, старшая, всегда пыталась оградить нас от несчастья и пошла на эшафот, ни словом не обмолвившись о сомнениях или страхе; она даже написала мне письмо с лучшим советом, что могла дать, учитывая обстоятельства. Я хочу быть такой же хорошей сестрой, как Джейн. Я не стану обременять Марию своими тревогами.

На огромной барже послы, графы, лорды пьют великолепное вино и беседуют. Роберт Дадли наклоняет свою темноволосую голову к Елизавете и шепчет что-то ей на ухо, а она с улыбкой поворачивается к нему. Их чувства настолько сильные, настолько яркие, что я вдруг перестаю думать о ней как о самой трудной из моих кузин и просто сочувствую ей как молодой влюбленной женщине. По повороту головы, по тому, как Елизавета цепляется за резные подлокотники трона, чтобы не тянуться к Дадли, я вижу, что она жаждет его любви. И понимаю ее. Мне знакомы эти ощущения. Я отвожу взгляд, пока она не заметила излишнюю осведомленность в выражении моего лица.

– Зрелище и правда постыдное, – кто-то тихо говорит мне на ухо. Оказывается, это лорд Пемброк, некогда бывший моим тестем, стоит рядом и наблюдает за тем, как я смотрю на Елизавету.

– Ох, не знаю. – Я принимаю невинный и несведущий вид.

– Что ж, благослови тебя Господь за это, – продолжает мужчина, выгнавший меня из своего дома, даже не попрощавшись.

Мария улыбается и кивает мне со своего высокого стула, как бы советуя сделать хоть что-нибудь из этого малообещающего материала.

– Мы скучали по тебе в доме Герберта, – напыщенно сообщает он. – Мой сын жалеет о расставании с прекрасной юной супругой.

Мне нечего сказать в ответ на этот неожиданный поток вранья. Округлив глаза, я продолжаю молчать – посмотрим, к чему он клонит.

– Я знаю, он тебе нравился, – намекает Пемброк. – Детская влюбленность, очень прелестно. Может, ты снова проявишь к нему расположение? Теперь ты знатная леди, которую, скорее всего, ждет великое будущее, но нельзя забывать и о привязанностях юности.