Теперь проходящие мимо меня люди склоняются в более учтивых поклонах, и нам с Марией приписали больше прислуги. Совершенно внезапно оказалось, что мне необходим специальный человек, чтобы носил за мной мои перчатки. Мария выходит из неформального сообщества других девочек и переезжает со мной во много более просторные комнаты, чем были у меня прежде. Мы создаем свой маленький двор внутри двора, где мы с Марией получаем почести, достойные принцесс. Я наряжаю Мистера Ноззла в зеленую ливрею Тюдоров, а у Джо и Булавки появляются ошейники, расшитые зеленым шелком. На шее у Булавки теперь висит маленький серебряный колокольчик, и она спит на подушке из зеленого бархата. Где бы я ни появлялась, я оказываюсь в центре сосредоточенного и уважительного любопытства. Из королевского гардероба мне приносят чудесные платья из бархата и парчи.

Мой неожиданный взлет вызывает у меня массу вопросов, но рядом со мной нет никого, кому бы я могла довериться и попросить совета. Может ли так статься, что Елизавета решила подождать, пока Роберт Дадли не обретет свободу, чтобы за него можно было выйти замуж, и публичное обозначение меня своей наследницей – лишь ход, призванный выиграть время? Может быть, вскоре его жена скончается от неизвестной болезни или от старости и Елизавета наконец сможет пойти с ним под венец. Или она воспользуется своей властью Верховного правителя Англиканской Церкви, чтобы объявить брак своего фаворита недействительным? Теперь никто не станет жаловаться на ее поведение, после того, как она подарила Англии законного наследника, сторонника реформ, – меня.

И если так, то разве не в ее интересах позволить мне выйти замуж за мужчину, которого я сама выберу по своему сердцу: за английского дворянина, приближенного к трону и верного реформиста? Может ли статься, что мы с Недом неожиданно становимся исключительно удобным преимуществом для Елизаветы: оба члены королевской семьи, оба протестанты и однозначно способны к деторождению. И если я рожу наследника престола Англии, разве это не освободит Елизавету, чтобы она смогла и дальше предаваться удовольствиям? Может быть, она положит конец всем спорам, просто приняв моего сына и сделав Англии редкий подарок – здорового наследника рода Тюдоров? Хватит ли у меня дерзновения попросить у королевы Неда в качестве той любезности, которую она мне пообещала? Хватит ли у меня отваги призвать Неда в свои новые комнаты, чтобы поговорить с ним у всех на глазах?

Елизавета продолжает выделять меня своим вниманием, которое она изливает на меня в изобилии. Мое место теперь во главе стола придворных дам, а Мария – в противоположном его конце, на специальных подушечках на кресле. По вечерам только мне доверяется на хранение королевский веер, и только я несу ее перчатки, когда мы следуем к конюшням. У меня теперь новая лошадь, и, когда мы выезжаем на ястребиную охоту, на моем запястье сидит собственная птица. Я играю с ней в карты, а в часовне преклоняю колени для молитвы прямо позади нее. Безо всякого сомнения, за мной ухаживают, как за наследницей.

Испанский посол оставляет затею вести со мной тайные беседы, но его поклоны стали особенно учтивыми. Роберт Дадли стал улыбаться мне своей особенно соблазнительной улыбкой. Нед ловит мой взгляд из дальнего угла комнаты, и я понимаю, что он жаждет меня. Нет, в самом деле, если я могу просить королеву, мою кузину о чем угодно, то я точно могу сказать ей, что я хочу замуж за английского дворянина, чтобы потом вместе с ним стать ее пожизненными слугами.

– У меня есть для тебя сюрприз, – говорит Джейни. – Приходи ко мне.

Дело было в вечерний час, как раз перед ужином, и королеве помогают одеться другие дамы, наблюдая за тем, как прислуга шнурует ее корсет и держа в руках по предмету ее туалета: золотое украшение для волос, шкатулку с драгоценностями, веер. Каждая из них дожидается своей очереди, чтобы сделать шаг вперед и поучаствовать в ритуале вечернего облачения богини, чтобы она могла проследовать на свой ужин и флиртовать там с любым мужчиной, которому повезет привлечь ее непостоянное внимание. Я прислуживаю ей каждый третий вечер, а моя сестра, Мария, каждый четвертый вечер держит ее шкатулку с украшениями. Время от времени и Джейни перепадает честь подать королеве ее золотое украшение для волос, но сегодня мы с ней обе были свободны.

Как маленькие девочки, играющие в прятки со своей нелюбимой мачехой, мы проскальзываем мимо комнат других дам, и Джейни открывает дверь в свою спальню. Мы входим, и… я вижу Неда. Я замираю на пороге. Я отдаю себе отчет в том, что смотрю на него во все глаза, словно не верю, что он только что появился из моей мечты.

– Нед? – с удивлением произношу я.

Одним быстрым движением он пересекает комнату и заключает меня в объятия.

– Любовь моя, – говорит он. – Любовь моя, прости меня. Я больше не мог прожить без тебя ни единой минуты.

Я не колеблюсь ни мгновения. Во мне нет ни гордости, ни злости, и мои руки тут же смыкаются за его шеей, притягивая его голову вниз, губы к губам. Мы сливаемся в поцелуе. Этот его знакомый вкус, его запах тут же вызывают у меня дрожь. Мне хочется и плакать, и смеяться одновременно.

– Нед, – только и могу произнести я.

Поцелуй кажется бесконечным. Где-то вдали я различаю тихий стук затворяемой двери и понимаю, что это из комнаты вышла Джейни. И тогда ко мне приходит мысль, что мне следовало бы быть с ним холодной и колючей, заставить его на коленях вымаливать у меня прощение, но я лишь крепче смыкаю вокруг него свои объятия. Мне невыносима сама мысль о том, чтобы отстраниться от него, тем более оттолкнуть. Постепенно из моей головы улетучились все мысли и осталась одна страсть. Когда он чуть расслабляет свои объятия, я чувствую, что мое тело блаженно обмякло в его руках. Я слишком долго пыталась быть сильной и храброй, но теперь я наконец-то могу опереться о мужчину, которого люблю.

Он усаживает меня на подоконник. Мне хочется лечь на него, ощутить тяжесть тела Неда на своем, но мы просто садимся рядом. Он обвивает мою талию рукой, словно я так нужна ему, что он не может меня отпустить.

– Ты вернулся ко мне. – Это все, что я могу сказать. – Ты правда ко мне вернулся? Это не… Ты же вернулся?

– Ну конечно, – отвечает он. – Ты же моя любовь. Моя единственная любовь.

– Мне было невыносимо видеть тебя каждый день и не иметь возможности к тебе прикоснуться.

– И мне! Я все время наблюдал за тобой в часовне.

– Я знаю, – говорю я. – А я подсматривала за тобой и видела, что ты смотришь на меня. Я так надеялась… так молилась…

– Молилась о чем?

– Вот об этом.

Он берет мою руку и прижимает ее к своим губам.

– Это твое. Я тоже твой. И больше мы никогда не расстанемся.

– Но твоя мать…

– Я все ей объясню. Она меня не остановит.

– Но королева…

– Я все объясню и ей тоже. Мы поженимся, – решительно объявляет он.

И мое сердце начинает лихорадочно биться уже от одного вида его сурово сжатых губ. Мне хочется, чтобы он снова меня поцеловал.

– Я попрошу ее…

– Она благоволит к тебе, это она всем дала понять. И дело вовсе не в ней, вернее, не в ней одной. Это Сесил рекомендовал ей держать тебя поближе к себе, поэтому она стала такой любезной. Она просто боится, что ты выйдешь замуж за шотландца или испанца и тебя увезут из королевства.

– О боже, – шепчу я. – Не дай им нас разлучить!

– Никогда. Теперь, чтобы нам не смогли отказать, мы больше не будем спрашивать ни у кого разрешения. Мы просто поженимся и скажем об этом королеве, когда дело уже будет сделано. Мы всем об этом скажем, только когда будем венчаны, и они уже ничего не смогут с этим поделать.

– Королева будет в ярости, – напоминаю я.

Двор уже устал от знаменитой ярости Тюдоров. Если королева Мария замыкалась в себе, то Елизавета принималась кричать и швыряться вещами, и в такие моменты успокоить ее мог только Роберт Дадли. Кроме него говорить с ней и давать ей советы мог только Уильям Сесил, всех остальных она угрозами и криком заставляла молчать.

Но Нед, мой возлюбленный, мой жених, пожимает плечами, словно гнев королевы его не страшит.

– Да, она будет в ярости, но это пройдет. Мы уже видели, как она злилась на Кэт Эшли и как была в ярости на Сесила, пока он не покинул двор. Однако же он вернулся, а королева продолжает следовать его советам. Вот и с нами будет то же самое. Она покричит, мы удалимся от двора, она простит нас и восстановит при дворе в течение месяца. К тому же в ее интересах будет уже выдать тебя замуж, чтобы ты не была больше такой интересной фигурой для интриг. Сесил непременно говорил ей об этом. А Дадли посодействует смягчению ее сердца по отношению к влюбленным.

– Я очень хочу оказаться под защитой и в безопасности, – говорю я, подвигаясь к нему еще ближе. – Под твоей защитой. Ах, Нед, я так об этом мечтала!

– Я тоже о тебе мечтал, – шепчет он. – Я написал тебе стихотворение.

– Правда?

Он опускает руку во внутренний карман.

– Оно всегда со мной, – говорит он. – Я написал его, еще когда ты носила траур, и твои волосы сияли золотом на фоне черного, и твоя кожа светилась нежно-розовым. Ты была похожа на картину, на мраморную статую, облаченную в бархат. Я тогда думал, что больше никогда не смогу прикоснуться к тебе, что мы, как Троил и Крессида[16], навсегда разлучены судьбой.

– Прочитай его, – шепчу я.

Ах, наша любовь и правда достойна пера великих!

«Она вся в черном, – молвил он.

– Она, чей взор меня убил».